Балто-славянские языки

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Балто-славянские языки — гипотетическая группа языков, из которой, предположительно, выделились балтийская и славянская группы индоевропейских языков.





Точки зрения

Основные позиции

Существуют различные подходы к вопросу о балто-славянских отношениях[1][2][3][4][5]. Из них можно выделить четыре конкурирующих[6]. Первый, самый старый, приверженцы которого известны в научной литературе, как сторонники «балто-­славянского единства», восходит ещё к А. Шлейхеру, который полагал, что до разделения балтийского и славянского языков существовал общий балто-славянский праязык[7]. Вторую точку зрения предложил А. Мейе, рассматривая прабалтийский и праславянский как два схожих между собой индоевропейских языка, которые, выделившись из праиндоевропейского, далее, независимо друг от друга, произвели параллельные, но близкие процессы в своем развитии[8]. В свою очередь, Я. Эндзелин сформулировал третью позицию, которая состоит в том, что прабалтийский и праславянский прошли сначала этап независимого развития, а затем сблизились, что привело их к длительному совместному проживанию в течении определенного времени, представление о чём в соответствующей литературе известно под несколькими названиями — «балто-славянская эпоха, сообщность, изоглоссный ареал»[9][10][11]. Наконец, сторонники четвёртого подхода, как, например, В. Н. Топоров утверждают, что прабалтийская модель является прототипом для праславянского языка, который образовался из периферийных балтийских диалектов[12][13].

Хронология

Один из сторонников теории балто-славянского единства, Т. Лер-Сплавинский определяет период существования общности в 500—600 лет, привязывая начало существования общности (и выделение её из праиндоевропейского континуума) к эпохе экспансии культуры шнуровой керамики, в которую входили прабалто-славяне, а конец к эпохе экспансии лужицкой культуры[14]. Сторонник теории контакта, С. Б. Бернштейн датирует время балто-славянского контакта серединой 2-го тысячелетия до н. э. — серединой 1-го тысячелетия до н. э.[15]

Пользуясь методом глоттохронологии, С. А. Старостин датировал распад балто-славянского единства около 1210 г. до н. э.[16]. В свою очередь, П. Новотна и В. Блажек, используя метод Старостина с определенными поправками, получили датировку распада в 1400 лет до н. э.[17]. По данным А. В. Дыбо балто-славянское древо, построенное совместно с генетиками, датирует время распада пра-балто-славянского единства — 1400—1300 гг. до н. э.[18]

Исторический фон

В XVIII и даже в начале XIX века господствовала точка зрения, также представленная М. Ломоносовым в России, что балтийские языки произошли от славянских[19]. С утверждением сравнительно-исто­рического метода в XIX веке, Ф. Бопп выдвинул представление о генеалогической (генетической) близости между балто-славянскими и индоирански­ми языками, а Р. Раек и А. Шлейхер о балто-славяно-германской близости, в рамках которой А. Шлейхер постулировал выделение впоследствии двух отдельных групп — собственно балто-славянской и германской[8]. В дальнейшем, позиция Шлейхера о существовании балто-славянского праязыка была с одной стороны поддержана такими исследователями, как К. Бругман и Ф. Фортунатов, так и подвергнута критике А. Л. Погодиным и Бодуэном де Куртенэ[20][21][8][22]. В частности, А. Л. Погодин в своем исследовании «Следы корней-основ в славянских языках» (Варшава, 1903) пришел к выводу, что балто-славянский праязык представляет собой ученую фикцию, а К. Бругман в своем «Kurze vergleichende Grammatik der indogermanischen Sprachen» (Straßburg, 1902—1904) обосновывал существование балто-славянского праязыка на основании восьми признаков[20][21][Прим. 1]. Из числа российских ученых теория о балто-славянском праязыке была полностью принята В. Поржезинским и А. Шахматовым, последний из которых также дополнил аргументацию Бругмана данными акцентологии[23]. В 1908 году А. Мейе, собрав все известные на тот период факты в своей книге «Les dialectes indo-europeens» (Paris, 1908), предложил концепцию о независимом и параллельном развитии прабалтийского и праславянского языков, а также выдвинул собственные контр-аргументы относительно восьми признаков Бругмана[24][25][26][Прим. 2].

Возникла научная дискуссия[24]. Крупным событием в изучении балто-­славянской проблемы явилась монография Я. Эндзелина «Славяно-­балтийские этюды» (Харьков, 1911)[11]. Её автор, будучи первоначально сторонником существования балто-славянского праязыка, тем не менее, вопреки собственным взглядам в своем исследовании пришел к промежуточной позиции между точкой зрения Мейе и Бругмана, высказав мнение, значительно отличавшееся как от теории параллельного и независимого развития прабалтийского и праславянского языков, так и от теории балто-славянского праязыка[11][9][27]. По мнению Эндзелина, уже в праиндоевропейскую эпоху праславянский и прабалтийский диалекты обладали значительными отличиями[28]. После распада индоевропейской общности и выделения индо-ариев, славяне, соседствовавшие с ними и балтами, через некоторое время сблизились с последними, пережив вместе с балтами эпоху совместного развития. Таким образом, имеет смысл говорить о периоде длительной совместной жизни, но никак не о существовании балто-славянского праязыка[9][29].


Этот раздел не завершён.
Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.


Общая оценка

В отношении гипотез, связанных с балто-славянской проблемой, отмечается их определённая удалённость от компаративистского метода и ориентированность на, скорее, собственные теоретические построения. Среди основных проблем такого рода концепций и методологических замечаний в отношении самого вопроса о балто-славянском родстве отмечается следующее[30]:

  1. Необходимо оперировать при доказательстве генетического родства наиболее надежным критерием, а именно — фонологическими инновациями, точнее исчезновением «фонологических контрастов в ряде этимологически связанных единиц», поскольку только такого рода процессы необратимы и лишены морфологических примесей.
  2. Среди гипотез, настаивающих на генетическом родстве соответствующих языков, имеет место отсутствие установления совместных инноваций при одновременной абсолютной и относительной хронологизации такого рода изоглосс.
  3. Необходимо учитывать, что структурным параллелям, в частности словообразовательной морфологии, где балтийский и славянский разделяют больше всего общих черт, в рамках компаративистского метода «следует приписывать меньшую доказательную силу».
  4. Среди гипотез, настаивающих на генетическом родстве соответствующих языков, имеет место отсутствие уточнения того «какая доля среди конвергентных черт приходилась на следствия совместного наследия, а какая — на результаты языковых контактов».

Аргументы сторон и частные наблюдения

Фонетика и фонология

Аргументы сторонников

О. Семереньи отметил четырнадцать пунктов, которые, по его мнению, не могут быть следствием случая или результатом параллельного развития, и которые являются, как он считает, доказательством существования единого балто-славянского языка. Там, где не указано обратное, аргументы сторонников генетического родства балтийских и славянских языков, в данном случае — на основании фонетических, фонологических и морфонологических (морфофонологических) признаков, даются по Антанасу Климасу[31]:

  1. Фонологическая палатализация (описанная Е. Куриловичем в 1956 году);
  2. Единообразное изменение праи.-е. слоговых сонорных;
  3. Закон «руки»;
  4. Возможность реконструировать в древнепрусском фонологическую (вокализма и консонантизма) систему, не только аналогичную праславянской, но и идентичную праславянской до завершения делабиализации, что соответствует тому представлению о праславянском как ответвлении западно-балтийского[32];
  5. Палатализация задненебных в славянском теоретически может иметь параллели в балтийском и соответственно быть балто-славянским явлением[33];
  6. Удлинение слогов перед праи.-е. смычными звонкими непридыхательными (закон Винтера)[34].

Ю. Тамбовцев в своей статье, посвященной статистическому исследованию фоно-типологического расстояния между балтийскими и некоторыми славянскими языками, в которой анализируется типология строения звуковых цепочек на основании частоты встречаемости восьми групп согласных (губных, переднеязычных, среднеязычных, заднеязычных, сонорных, шумных смычных, шумных щелевых, шумных звонких), а также гласных, что позволяет установить близость между языками на фонетическом уровне, приводит следующие количественные характеристики по величине критерия хи-квадрат между сравниваемыми языками[35]:

Литовский Латышский Древнерусский Русский Украинский Словенский Белорусский Македонский Чешский Болгарский Словацкий Сербско-хорватский Сербо-лужицкий Польский
Литовский ― 6,45 2,84 6,07 3,64 7,46 1,92 17,11 6,14 19,64 12,99 25,66 18,22 24,62
Латышский 6,45 ― 2,47 3,65 7,50 8,83 10,68 12,34 14,38 15,89 16,31 19,97 24,46 39,66
Древнерусский 2,84 2,47 ― 4,71 5,20 8,60 6,42 13,92 10,29 11,08 14,20 15,31 20,16 30,54

Из этого, как указывает автор работы, получается, что к древнерусскому по звучанию ближе всего литовский и латышский, но не современный русский, украинский или белорусский. Причем, как отмечает Ю. Тамбовцев, фоно-типологическое расстояние между литовским и латышским намного больше, чем между литовским и древнерусским, а более всего близок к древнерусскому латышский, что, как полагает автор работы, может говорить о существовании балто-славянской группы в индоевропейской семье языков. Из числа других славянских языков, как указывает Ю. Тамбовцев, литовский язык менее всего похож по звучанию на сербско-хорватский и латышский менее всего близок к польскому. В свою очередь, близость литовского к белорусскому, по мнению автора, можно объяснить не только балто-славянским единством в прошлом, но и интенсивными контактами между обоими языками в составе Великого княжества Литовского[36].

Критика

В свою очередь, литовский лингвист Антанас Климас (лит.)русск. в своей статье по взаимоотношениям славянского и балтийского выступил с критикой доказательств Семереньи. Там, где не указано обратное, критика аргументов сторонников генетического родства балтийских и славянских языков, в данном случае — на основании фонетических, фонологических и морфонологических (морфофонологических) признаков, дается по Антанасу Климасу[31]:

  1. Фонологическая палатализация (описанная Е. Куриловичем в 1956 году) произошла только в латышском. В литовском палатализация имела иной характер. Соответственно, в прабалтийском не было общей палатализации;
  2. Единообразное изменение праи.-е. слоговых сонорных произошло также в германском и не является исключительно балто-славянской инновацией;
  3. Закон «руки» не может быть принят в качестве исключительной балто-славянской инновации, поскольку действовал также в индо-иранском;
  4. В то же время вокалическая система прагерманского почти идентична с системой гласных древнепрусского[31]. Рассмотрению же праславянского в качестве диалекта западно-балтийского (древнепрусского) препятствует тот факт, что рефлексы закона «руки» слились с сатемными палатальными в литовском, латышском и древнепрусском, что привело к «укреплению» -k- и -g- — процессы чего не только отсутствуют, но и имеют обратные результаты в славянском, албанском и армянском[37];
  5. Палатальные задненебные в прабалтийском и праславянском проделали разное развитие праи.-е. k̑, а попытка найти здесь «общую инновацию системы согласных» представляет собой анахронизм[38];
  6. Существуют разные интерпретации закона Винтера. С одной точки зрения, он представляет собой не фонетический закон, а тенденцию к удлинению гласных, реализовывавшуюся отдельно в славянском и балтийском, а по другой — данный фонетический закон в силу различных последствий протекал независимо в балтийском и славянском праязыках[39][40][41].

Частные наблюдения

Вяч. Вс. Иванов полагает, что для балто-славяно-германского был общий тип отражения слоговых сонантов[42]. Как считает В. Георгиев, близкое балто-славянским изменение индоевропейских сонантных плавных и носовых встречается в тохарском, а также в индо-иранском, где, в частности, древнеиндийский показывает наличие ir и ur[43]. В свою очередь, В. Порциг отмечает, что рефлексы слоговых сонантов не могут быть использованы для классификации индоевропейских языков, скорее их распределение позволяет установить контактные связи между ними[44].

По мнению Л. Мошинского, изменение праи.-е. слоговых сонорных, хотя и является общим балто-славянским процессом и может рассматриваться для обоснования тезиса о существовании балто-славянской праязыковой общности, вместе с тем, уже в балто-славянскую эпоху в праславянском, на что указывает ряд данных, происходила отличная от прабалтийского реализации этого процесса, связанная с деятельностью закона открытого слога в протославянских диалектах балто-славянского языка[45]. Т. Милевский со своей стороны, отрицая существование балто-славянской праязыковой общности, на основании данной специфики праславянского выводит его сонанты непосредственно из праи.-е. слоговых сонорных[46][47].

А. С. Николаев пишет о том, что «в настоящее время многие европейские и американские индоевропеисты склонны объяснять если не все, то многие из примеров на закон Винтера как морфологически обусловленную продленную ступень аблаута, как это делал и Йохем Шиндлер»[48].

Аргументы противников

Там, где не указано обратное, аргументы противников существования генетического родства балтийских и славянских языков, в данном случае — на основании фонетических, фонологических и морфонологических (морфофонологических) признаков даются по Антанасу Климасу[49]:

  1. Различная судьба праи.-е. /*ă/, /*ŏ/, /*ā/ и /*ō/: /*ă/, /*ŏ/ дали /*ŏ/ в славянских, но /*ā/ в балтийских, различие /*ā/ и /*ō/ сохраняется в балтийских, но исчезает в славянских;
  2. Передвижение балтийских рядов чередования гласных в противоположность консервативному сохранению праи.-е. рядов аблаута в праславянском[38];
  3. В праславянском действует закон открытого слога, который отсутствует в балтийских (включая и прабалтийский) языках.

В свою очередь, А. В. Дубасова в своей работе о становления консонантных систем в балтийском и славянских языках указывает, что в обоих языках имели место такие процессы, как переход праи.-е. звонких придыхательных в звонкие, йотация, палатализация, затем − ассимиляция, диссимиляция, метатеза и выпадение согласных и ряд других (см. ниже). По её мнению, такой сходный перечень изменений может свидетельствовать об особых отношениях между славянским и балтийским, однако прежде чем делать выводы о качественной стороне таких отношений, необходимо рассмотреть данные процессы с точки зрения их причин, последствий и протекания[50].

Так, в области йотации, А. В. Дубасова указывает на то, что имеются существенные отличия между славянской и балтийской йотацией, что давно отмечали исследователи. При этом, даже среди самих балтийских языков йотация привела к различным результатам, из чего, как ею утверждается, обычно делали вывод, что данный процесс произошел после распада прабалтийского на отдельные балтийские языки и это при том, как подчеркивает А. В. Дубасова, что йотация обнаруживается на праславянском уровне[50]. Что касается палатализации, то она, как отмечает А. В. Дубасова, представляет собой в типологическом плане тривиальное фонетическое изменение, наличие которого в славянском и балтийском не может говорить о каких-либо генетических связях, тем более что имеются существенные отличия балтийской палатализации от славянской[51]. В своей отдельной статье, посвященной данному фонетическому процессу, А. В. Дубасова начинает свою работу с констатации имеющихся трудностей среди специалистов в реконструкции фонологической системы прабалтийского языка, обусловленных спецификой материала древнепрусского языка, в отношении которого среди разных исследователей имеются часто не согласующиеся между собой позиции[52]. Далее, указывая на близость между латышской и славянской палатализацией, А. В. Дубасова в то же время показывает, что реализация этого процесса, условия и особенности, в частности изменения или наоборот неизменение согласных перед теми или иными гласными, были различными в обоих языках[53]. В своей работе о становления консонантных систем в балтийском и славянских, в отношении ассимиляция по звонкости-глухости, А. В. Дубасова утверждает, что данная ассимиляция имела место быть уже в праславянском, а её причиной было выпадение сверхкратких гласных, но при этом в прабалтийском сверхкраткие гласные не реконструируются, что как она считает, говорит о том, что балтийская ассимиляция имеет другое происхождение[54]. В случае утраты конечных согласных, она указывает, что в праславянском этот процесс был следствием всеобщей тенденции, в то время как, в прабалтийском утрата конечных согласных вообще не наблюдается[55]. Относительно метатезы, А. В. Дубасова замечает, что в прабалтийском это было самостоятельное явление, не связанное, в отличие от праславянского с открытием слога[56]. Что касается протезы, эпентезы (*s-mobile) и внедрения согласных, то в первом случае это явление проявляется намного интенсивнее в славянском, чем в балтийских языках; во-втором случае, *s-mobile в славянском во многих случаях утратился, а в балтийских языках его примеров достаточно много до сих пор; в свою очередь, появление этимологически неоправданных k, g перед свистящими или шипящими (внедрение согласных) не получило распространение в славянском, в отличие от балтийских языков[56]. В отношении геминации, А. В. Дубасова отмечает, что среди специалистов указываются две позиции — с одной стороны, рассмотрение этого явления в качестве независимого процесса, с другой, как генетически общего[57]. В отношении системы согласных, А. В. Дубасова, ссылаясь на специалистов, хотя и указывая, что единого мнения на этот счёт нет, утверждает о различии прабалтийского и праславянского консонантных систем в области ряда альвеолярных согласных и ряда зубных согласных[57]. Все это, по её мнению, позволяет заключить, что:

«На примере представленных явлений можно видеть, что славянские и балтийские языки „отдавали предпочтение“ разным способам преобразования, с разной степенью интенсивности использовали то или иное средство; все изменения, несмотря на их схожесть в балтийских и славянских языках, оказываются самостоятельными процессами, с разными причинами и с разными последствиями. Поэтому логичнее говорить не о „расхождении“, но об изначально различном развитии − без постулирования общего балто-славянского праязыка.»

— [58]

В своей работе об общем и различном в развитии праславянской и прабалтийской фонологических систем от праиндоевропейской, А. В. Дубасова рассматривает некоторые фонетические процессов, общие для прабалтийского и праславянского языков[59]. Так, в отношении ассибиляция индоевропейских нёбнопалатальных, ею указывается, что не имеется общепринятого мнения, согласно которому развитие праи.-е. нёбнопалатальных в славянском и балтийском было бы идентично, но если придерживаться, как она утверждает, традиционных реконструкций (и.-е. *k̂, *ĝ, *ĝh > прабалт. *š’, *ž’, праслав. *s’, *z’), то судьба праи.-е. палатальных свидетельствует скорее об их независимом развитии в соответствующих языках[60]. В свою очередь, в статье, посвященной смешению нёбнопалатальных и дентальных в балтийских и славянских языках, А. В. Дубасова утверждает, что в отличие от прабалтийского в праславянском данное смешение не оказало значимого воздействия на развитие консонантизма и поэтому, как она полагает, можно предпола­гать, что в праславянском это было в действительности не самостоятельное явление, но возникшее под влиянием балтийских диалектов[61].

Просодия и акцентология

Аргументы сторонников

По мнению Е. Куриловича, представителя классической славянской акцентологии[Прим. 3], балтийская и славянская интонационные системы представляют собой новообразования, не только общие по своему возникновению и развитию, но и способствовавшие появлению многочисленных общих черт этих языков в морфологическом использование интонаций[62]. Как особенно подчеркивается Е. Куриловичем, данная просодическая эволюция в балтийских и славянских языках затронула центральные черты языковой системы и привела как к изменениям фонетического облика этих языков, так и образованию параллельных, а также, в некоторых случаях, идентичных сдвигов в их морфологическом строе[63]. Так, в частности, по его мнению, балто-славянским наследством в области морфологической роли интонации можно считать[64]:

  1. Исчезновение в группе первичных слов разницы между праи.-е. баритонами и окситонами;
  2. Возникновение интонаций в группе производных слов, что обусловило формирование нескольких интонационно-акцентуационных парадигм;
  3. Интонационно-акцентуационную тройственность парадигм в склонении и в спряжении.

Все это, по мнению Е. Куриловича, представляет собой сильнейшие доводы в пользу существования балто-славянского единства в прошлом[65].

В свою очередь, ведущий член московской акцентологической школы — В. А. Дыбо, представитель «пост-Иллич-Свитычевской» славянской акцентологии[Прим. 4], в одной из своих работ заключает, что славянские и балтийские языки являются потомками балто-славянского праязыка, поскольку праславянский и прабалтийский имели фактически одну акцентную систему, которую, по его мнению, невозможно заимствовать. Им подчеркивается, что закономерности морфонологических (морфофонологических) феноменов, как правило, не ясны для говорящего и даже при контактах близкородственных диалектов их морфонологические особенности лишь устраняются, но не заимствуются[66]. В своей статье по исследованиям акцентных типов производных в балто-славянском праязыке В. А. Дыбо утверждает, что реконструкция систем порождения акцентных типов в праславянском и пралитовском языках привела к восстановлению двух праязыковых систем, которые, в одних случаях, совпадают в словообразовательном и в акцентологическом отношении, а в других представляют собой разные части или «обломки» постулируемой им «фактически одной системы», и которые, по его мнению, могут быть объединены в ходе дальнейшей реконструкции[67].

Наиболее полно проблема взаимоотношения балтийского и славянского языков рассмотрена В. А. Дыбо в его работе, посвященной балтийской сравнительно-исторической и литовской исторической акцентологии[34]. Свою работу он начинает с критики позиции С. Б. Бернштейна и заключает, что трудно согласиться с его утверждением о вторичном сближении славянского и балтийского языков, когда они вместе сохранили:

  1. различие между простыми звонкими смычными и звонкими придыхательными;
  2. различие между краткими и долгими дифтонгами и дифтонгическими сочетаниями, которое было потеряно остальными индоевропейскими языками;
  3. так называемые «бецценбергеровские сочетания», непосредственные отражения которых обнаруживаются в основном лишь в древнеиндийском и древнегреческом;
  4. регистровые тона, отразившиеся в морфонологических явлениях, и которые были утрачены остальными индоевропейскими языками.

При этом наблюдается общий комплекс акцентологических инноваций, таких как:

  1. создание тождественной системы акцентных парадигм с тождественной системой порождения акцентных типов производных;
  2. оттяжка конечного ударения на первично долгие монофтонги и дифтонги (закон Хирта);
  3. возникновение оппозиции «акут-циркумфлекс»;
  4. метатония «акут → циркумфлекс перед доминантными суффиксами»;
  5. закон Фортунатова — де Соссюра.

В. А. Дыбо отмечает, что перечисленное заставляет отказаться от предлагаемого С. Б. Бернштейном термина «сообщность» и принять в качестве рабочей гипотезы существование балто-славянского праязыка, поскольку трудно предполагать, как он считает, что вся масса данных общих резерваций и инноваций могла возникнуть между двумя контактирующими языками, среди носителей которых отсутствовало взаимопонимание и контакт между которыми якобы наступил значительно позже индоевропейской эпохи[34].

Критика

Методология В. А. Дыбо в его работе «Славянская акцентология: Опыт реконструкции системы акцентных парадигм в праславянском» (М.: Наука, 1981) и всей московской акцентологической школы, основываемая на принимаемой ими и многими другими исследователями «парадигматической акцентологии», подверглась фундаментальной критике со стороны Ю. С. Степанова, который упрекает В. А. Дыбо в гипостазировании роли корневой морфемы вслед за Соссюром, в то время как в действительности «связь между акцентным типом производ­ного слова и интонацией корневой морфемы определяется словообразовательным типом, словообразовательной моделью слова как целого и т. п.»[68][69].

Частные наблюдения

В отношении распределения и использования интонаций, Е. Куриловичем отмечалось, что морфологическая структура балтийского и славянского языков была тождественной до возникновения общих интонаций[70]. Ю. В. Шевелёв указывает на то, что балтославянская оппозиция или противопоставление акута циркумфлексу и аналогичное явление в греческом возникли независимо друг от друга, уже после распада праиндоевропейского языка[71]. Х. Станг полагал, что славянский акут, в отличие от литовского, сохранил балто-славянскую природу[72][73].

По мнению Л. Мошинского, представителя классической славянской акцентологии, балто-славянский унаследовал от праиндоевропейского такие два независимых просодических признака, как силу и долготу, а третий признак — тон, в свою очередь, представляет собой общую балто-славянскую инновацию. При этом, в «раннепраславянском» (термин Л. Мошинского), той совокупности определенных диалектов балто-славянского из которых развился праславянский, к воспринятой от праиндоевропейского различительной долготы присоединился дополнительный признак — изменение качества гласного[74].

В. А. Дыбо в ряде своих работ отстаивает тезис, что балто-славянская акцентологическая система является крайне архаичной и в целом недалеко отошедшей от праиндоевропейского состояния, в то время как остальные индоевропейские языки или потеряли, или коренным образом изменили свои акцентные системы[75][76]. Также, им указывается, что возможно в ряде индоевропейских языков произошли некоторые акцентологические инновации, характерные и для балто-славянского, как например закон Хирта в кельто-италийском и метатония в греческом[77][78]. С. Л. Николаев, представитель московской акцентологической школы, рассматривает метатонию «акут → циркумфлекс перед доминантными суффиксами», как специфический позднепраиндоевропейский феномен, а в отношении закона Хирта указывает, что он имеет типологическую параллель в кельто-италийском[79].

В свою очередь, Т. Пронк в своей статье, посвященной праиндоевропейской акцентуации, разбирая работы Дыбо и ряда других исследователей по балто-славянской акцентуации, отмечает, что, помимо древнеиндийских, возможно только праславянские интонации, но не балтские, прямо отражают праиндоевропейскую тональную систему[80]. По мнению Т. Пронка, праславянские интонации не являются инновацией и рассмотрение их в таком качестве, часто как балто-славянской инновации, представляется затруднительным[81]. Им также отмечается, что наблюдения Дыбо по размещению акцента в праславянском могут быть лучше объяснены, если рассматривать данное просодическое явление, как происходящие из размещения акцента в праиндоевропейском[82].

Х. Станг и вслед за ним Ф. Кортландт, Р. Дерксен, В. Г. Скляренко и многие другие современные акцентологи отрицают действие закона Фортунатова — де Соссюра в праславянском[83][84][85][86]. В тоже время, представители московской акцентологической школы (В. А. Дыбо, С. Л. Николаев) в рамках одной из собственных альтернативных реконструкций праславянской акцентологии принимают действие закона Фортунатова — де Соссюра в праславянском[87].

В свою очередь, голландский лингвист Пепейн Хендрикс критикует представителей московской акцентологической школы и конкретно В. А. Дыбо за придание закону Хирта неопределенного статуса в связи с сомнением В. А. Дыбо относительно его применимости к ряду акцентологических процессов в славянском[88]. Кроме того, Т. Г. Хазагеров характеризует закон Хирта как сомнительный[89].

Смежная позиция

Г. Майер, отмечая наличие чистых фонологических инноваций среди диалектов прабалтийского, утверждает, что в отличие от этого, сходства между балтийским и славянским языками имеют контактную природу и основываются на морфолого-синтаксически обусловленных инновациях акцентологического характера[90]. К. Эбелинг, представитель «пост-Иллич-Свитычевской» славянской акцентологии, в своем обзоре хронологии славянских акцентологических процессов, утверждает, что значительная близость между славянской и балтийской акцентуационных систем может быть объяснена «аналогичным, но не идентичным развитием, начиная с того же праи.-е. шаблона»[91].

По мнению В. М. Иллич-Свитыча, хотя сопоставление славянской и балтийской систем акцентуационных парадигм имени приводят к выводу об их идентичности, тем не менее трудно сказать, указывает ли такая общность на существование балто-славянской системы акцентуационных парадигм имени, поскольку подвижность ударения в балтийском и славянском может быть праиндоевропейским архаизмом, а что касается оттяжки конечного ударения (закон Хирта), то это действительно представляет собой инновацию, но встречающуюся также в кельто-италийском[92].

В свою очередь, Томас Оландер, подтверждая значительную близость балтских и славянских языков в своих исследованиях в области акцентологии, тем не менее указывает на то, что такие совместные инновации могут быть интерпретированы по-разному, как в рамках единого балто-славянского праязыка, так и в рамках тесного общения диалектов-предшественников славянского и балтийского языков. При этом он полагает, что методологически допустимо относиться к балто-славянскому праязыку как к простой модели описания общего наследия славянского и балтийского языков, хотя отношения между их диалектами-предшественниками могли быть значительно более сложными[93].

Аргументы противников

Известный советский акцентолог Л. А. Булаховский, представитель классической славянской акцентологии, обсуждая в ряде своих работ вопрос о балто-славянских отношениях, вслед за Н. В. Ван-Вейком полагает, что закон Фортунатова — де Соссюра может быть явлением параллельного развития в обоих языках. Что касается закона Хирта, то, по его мнению, в действительности не имеется надежных оснований для принятия работы этого закона в славянском, хотя поправка Лер-Сплавинского к закону Хирта, сформулированная для праславянского языка, делает его действие в славянском более вероятным[94][95]. Ряд других сближений акцен­тологического характера вроде метатонии, как им отмечается, не представляются убедительными. В отношении характера интонаций Л. А. Булаховский утверждает, что «внутри каждой из сопоставляемых языковых групп изменения (вплоть до прямой противоположности) не меньше, чем между ними в целом»[94][96].

Морфология и синтаксис

Аргументы сторонников

Со стороны сторонников генетического родства балтийских и славянских языков, были предложены следующие аргументы на основе морфологических и синтаксических признаков[31]:

  1. Местоименные прилагательные;
  2. Переход причастий в тип склонения на -i̯o-;
  3. Родительный падеж единственного числа тематических основ на -ā(t);
  4. Способ образования сравнительной степени;
  5. Косвенный падеж 1 л. ед. ч. men-, 1 л. мн. ч. nōsom;
  6. Местоимения tos/tā вместо праи.-е. so/sā;
  7. Спряжение неправильных атематических глаголов (лит. dúoti, славянское *dati);
  8. ē/ā в претерите;
  9. Глаголы с формантом балт. -áuj- / слав. -uj-;
Критика

В отношении ряда данных аргументов, оппонентами сторонников генетического родства балтийских и славянских языков, были даны следующие критические замечания[31]:

  • Относительно аргумента — № 1: формы местоименных прилагательных в славянских и балтийских языках образовались независимо, поскольку *jь в праславянском присоединялся к форме в котором отсутствовало конечное согласное, в отличие от прабалтийского[97];
  • Относительно аргументов — № 3, № 4 и № 6: родительный падеж единственного числа тематических основ на -ā(t)-, способ образования сравнительной степени и местоимения tos/tā вместо праи.-е. so/sā не обнаруживаются во всех балтийских языках. Так, способа образования сравнительной степени нет в латышском, а родительный падеж единственного числа тематических основ на -ā(t)- и местоимения tos/tā вместо праи.-е. so/sā отсутствуют в прусском. Следовательно, совпадения в этих инновации могут отражать параллельное развитие или языковые заимствования;
  • Также относительно аргумента — № 6: данное изменение обнаруживает параллели в германских языках и поэтому не может считаться эксклюзивной балто-славянской инновацией[98].

Аргументы противников

В свою очередь, противниками существования генетического родства балтийских и славянских языков, были указаны те морфологические признаки, которые, с их точки зрения, доказывают отсутствие соответствующей связи между славянским и балтийским языками[49]:

  1. В балтийских используется суффикс -mo в порядковых числительных, тогда как в славянских используется суффикс -wo (как в индо-иранских и тохарских).
  2. Праиндоевропейскиий суффикс -es был в праславянском (телеса, небеса), но не используется в балтийских языках.
  3. Славянский перфект *vĕdĕ, восходящий к праи.-е. перфекту *u̯oi̯da(i̯) представляет собой архаизм без балтийского соответствия[99].
  4. Славянский императив *jьdi продолжает праи.-е. *i-dhí, что не известно в балтийском[99].
  5. Славянский суффикс отглагольных существительных -telь- (близкий к хеттскому -talla) не используется в балтийских языках.
  6. Славянские причастия на -lъ, имеющие соответствующие параллели в армянском и тохарском, не известны балтийским языкам[99].
  7. Суффикс балтийских глаголов 1 л. ед. ч. наст. в. -mai, в то время как в славянских это не так.
  8. В балтийских часто используется инфикс -sto-, в то время как в славянских он отсутствует.
  9. Балтийский суффикс прилагательных -inga не используется в славянских языках.
  10. Балтийский уменьшительный суффикс -l- не используется в славянских языках.
  11. В прабалтийском не различались формы ед. ч. и мн. ч. в глаголах 3 л., в то время как в праславянском это различие сохранялось.
  12. Флексии 3-го л. ед. — мн. ч. в славянском хорошо отражает форманты праи.-е. -t: -nt, отсутствующие в балтийском[99].
  13. Праславянский суффикс причастий -lo не используется в балтийских языках.
  14. Славянские языки сохранили праи.-е. аорист на -s- (сигматический аорист), тогда как в балтийских языках его следов не обнаружено.
  15. Праславянские количественные числительные большого квантитатива (пять, шесть,… и т. д.) имеют суффикс -tь, в то время как в балтийских языках его следов не обнаружено.

Лексика и семантика

Аргументы сторонников

Семереньи в одном из своих четырнадцати пунктов указывал на значительную общность лексики, не наблюдаемую между другими ветвями индоевропейских языков[31]. Причем, более 200 слов в балтийских и славянских языках являются эксклюзивными схождениями[100].

В свою очередь М. Н. Саенко, предлагая новый метод использования лексикостатистики, утверждает, что в базисной лексике прабалтийского и праславянского наблюдается большое количество общих инноваций, что как полагает автор, может служить веским доводом для подтверждения существования балто-славянского единства[101][102].

Критика

По мнению противников генетического родства, значительную часть этих лексем можно объяснить в качестве сепаратных индоевропейских архаизмов, двухсторонних заимствований или ареальных схождений[103]. Также ими указывается на игнорирование, со стороны их оппонентов, явлений субстрата, которые связаны с этническими смешениями между активно контактировавшими друг с другом в прошлом балтами и славянами[104].

Частные наблюдения

По мнению С. Б. Бернштейна, при исследовании лексики между двумя данными языками необходимо отделять общий индоевропейский лексический фонд от общих лексических новообразований периода контакта между балтами и славянами, чего, в частности, не сделал в свое время Траутман[105].

Аргументы противников

Противники генетического родства, со своей стороны, утверждают о глубоких различиях балтийского и славянского на лексическом и семантическом уровне, обнаруживающим древний характер[106]. В частности, такие важнейшие, по мнению противников, понятия, как «ягненок», «яйцо», «бить», «мука», «живот», «дева», «долина», «дуб», «долбить», «голубь», «господин», «гость», «горн (кузнечный)», выражаются разными словами в балтийских и славянских языках[106].

Напишите отзыв о статье "Балто-славянские языки"

Примечания

Комментарии
  1. ↑ Цитата по Щеглова О. Г. Сравнительно-историческая грамматика славянских языков. Курс лекций // Новосибирск: Новосибирский государственный университет, 2011, стр. 26:
    1. И-е слоговой [r] в праславянском и прабалтийском утратил слоговость и изменился в [ir], [ur];
    2. Упростились двойные согласные;
    3. Причастия на -nt из основ на согласный перешли в склонение основ на -jo (м. и ср. р.);
    4. Путем слияния именных прилагательных и указательных местоимений возникли новые местоименные прилагательные, которые в праславянском и прабалтийском выполняли одинаковую функцию;
    5. Многие имена с основой на согласный перешли в склонение на -i;
    6. Старые и-е местоименные основы на so заменены основами на to;
    7. В прабалтийском и праславянском языках формах дат ед. личного местоимения 1 л. образована от основы род. п. ед. ч. (я, мне, меня);
    8. Старая падежная форма род. ед. в о-основах заменена и-е формой аблатива.
  2. ↑ Цитата по Щеглова О. Г. Сравнительно-историческая грамматика славянских языков. Курс лекций // Новосибирск: Новосибирский государственный университет, 2011, стр. 27:
    1. одни черты являются лишь обычным продолжением праиндоевропейских черт, например, рефлексы праиндоевропейских r, l, m, n (слоговых), упрощение геминат;
    2. другие черты кажутся общими и одинаковыми только на первый взгляд: род. п. у о-основ (ср, др.-прус deiwas: праслав. *vьlka), дат. п. личного местоимения (ср. лит. máпеi, др.-прус. mennei, которые не идентичны со ст.-cл. тьпě);
    3. третьи черты встречаются и в других индоевропейских языках: склонение местоименных прилагательных, *tos, *ta в соответствии с праиндоевропейскими *so, *sā, а также все остальные черты, указанные Бругманом.
  3. ↑ Термин «классическая» акцентология обычно используется по отношению к тем акцентологам, которые не приняли по тем или иным причинам основные идеи работы Х. Станга по балто-славянской акцентологии. См. по этому поводу — Olander T. Balto-Slavic accentual mobility. // Berlin; New York: Mouton de Guyter, 2009. (Trends in linguistics. Studies and monographs). стр. 39, 43—44
  4. ↑ В отношении западных ученых, среди сторонников именуемой «ранним ответвлением Московской акцентологической школы», а у новейших критиков и касательно всех сторонников, не только из числа западных ученых, именуемой именно — «пост-Иллич-Свитычевской», см. по этому поводу — Vermeer, Willem R. Christian Stang’s revolution in Slavic accentology. In The Olaf Broch symposium: a centenary of Slavic studies in Norway, Jan Ivar Bjørnflaten, Geir Kjetsaa and Terje Mathiassen (eds.). Oslo: Norwegian Academy of Science and Letters, стр. 247 и Babik Z. Korespondencje akcentowe między słowiańskim i starszymi językami indoeuropejskimi (pierwotne neutra tematyczne), Kraków: Lexis, 2012, стр. 7
Источники
  1. ↑ Пьетро У. Дини, Балтийские языки // Пер. с итал. — М.: ОГИ, 2002, стр. 152—163
  2. ↑ Б. Вимер. Судьбы балто-славянских гипотез и сегодняшняя контактная лингвистика. // Ареальное и генетическое в структуре славянских языков. — М.: «Пробел», Институт славяноведения РАН, 2007, стр. 32—33
  3. ↑ Трубачёв О. Н. Этногенез и культура древнейших славян: Лингвистические исследования. — М.: Наука, 2003, стр. 19—20
  4. ↑ Журавлев В. К. Славянские языки // Сравнительно-историческое изучение языков разных семей. Современное состояние и проблемы. М.: Наука, 1981, стр. 102—104
  5. ↑ Щеглова О. Г. Сравнительно-историческая грамматика славянских языков. Курс лекций // Новосибирск: Новосибирский государственный университет, 2011, стр. 25-29
  6. ↑ Бирнбаум Х. О двух направлениях в языковом развитии // Вопросы языкознания, 1985, № 2, стр. 35—36
  7. ↑ Пьетро У. Дини, Балтийские языки // Пер. с итал. — М.: ОГИ, 2002, стр. 153—154
  8. ↑ 1 2 3 Пьетро У. Дини, Балтийские языки // Пер. с итал. — М.: ОГИ, 2002, стр. 153
  9. ↑ 1 2 3 Пьетро У. Дини, Балтийские языки // Пер. с итал. — М.: ОГИ, 2002, стр. 154—155
  10. ↑ Юозас Юркенас, Взаимоотношения балтийских и славянских языков в свете ономастических исследований // Acta Baltico-Slavica, 2006, № 30, стр. 261
  11. ↑ 1 2 3 Бернштейн С. Б. Сравнительная грамматика славянских языков : учебник / ­2-о­е изд. ­ M.: Изд­-во Моск. ун-­та: Наука, 2005, ­стр. 30
  12. ↑ Пьетро У. Дини, Балтийские языки // Пер. с итал. — М.: ОГИ, 2002, стр. 158—159
  13. ↑ Бирнбаум Х. О двух направлениях в языковом развитии // Вопросы языкознания, 1985, № 2, стр. 36
  14. ↑ Лер-Сплавинский Т. Ответ на вопрос «Существовали ли балто-славянское языковое и этническое единство и как его понимать?» // Сборник ответов на вопросы по языкознанию (к IV Международному съезду славистов). — М., 1958.
  15. ↑ Бернштейн С. Б. Ответ на вопрос «Существовали ли балто-славянское языковое и этническое единство и как его понимать?» // Сборник ответов на вопросы по языкознанию (к IV Международному съезду славистов). — М., 1958.
  16. ↑ Novotná P., Blažek V. Glottochronology and its application to Balto-Slavic lanuages // Baltistica XLIII (2). — Vilnius, 2007. — стр. 204.  (англ.)
  17. ↑ Novotná P., Blažek V. Glottochronology and its application to Balto-Slavic lanuages // Baltistica XLIII (2). — Vilnius, 2007. — стр. 205, 208.  (англ.)
  18. ↑ [генофонд.рф/?page_id=9869&cpage=1# Происхождение и родственные связи языков народов России]
  19. ↑ Пьетро У. Дини, Балтийские языки // Пер. с итал. — М.: ОГИ, 2002, стр. 152—153
  20. ↑ 1 2 Журавлев В. К. Славянские языки // Сравнительно-историческое изучение языков разных семей. Современное состояние и проблемы. М.: Наука, 1981, стр. 102—103
  21. ↑ 1 2 Щеглова О. Г. Сравнительно-историческая грамматика славянских языков. Курс лекций // Новосибирск: Новосибирский государственный университет, 2011, стр. 25
  22. ↑ Олег Поляков, Московская лингвистическая школа и традиции современной балтистики // Acta Baltico-Slavica. 2006, № 30, стр. 114
  23. ↑ Бернштейн С. Б. Сравнительная грамматика славянских языков : учебник / ­2-о­е изд. ­ M.: Изд­-во Моск. ун-­та: Наука, 2005, ­стр. 28—29
  24. ↑ 1 2 Журавлев В. К. Славянские языки // Сравнительно-историческое изучение языков разных семей. Современное состояние и проблемы. М.: Наука, 1981, стр. 103
  25. ↑ Щеглова О. Г. Сравнительно-историческая грамматика славянских языков. Курс лекций // Новосибирск: Новосибирский государственный университет, 2011, стр. 26
  26. ↑ Бернштейн С. Б. Сравнительная грамматика славянских языков : учебник / ­2-о­е изд. ­ M.: Изд­-во Моск. ун-­та: Наука, 2005, ­стр. 29
  27. ↑ Щеглова О. Г. Сравнительно-историческая грамматика славянских языков. Курс лекций // Новосибирск: Новосибирский государственный университет, 2011, стр. 27
  28. ↑ Daniel Petit, Les langues baltiques et la question balto-slave // Histoire, Épistémologie, Langage, 26/2, 2004, стр. 24
  29. ↑ Щеглова О. Г. Сравнительно-историческая грамматика славянских языков. Курс лекций // Новосибирск: Новосибирский государственный университет, 2011, стр. 27—28
  30. ↑ Б. Вимер. Судьбы балто-славянских гипотез и сегодняшняя контактная лингвистика. // Ареальное и генетическое в структуре славянских языков. — М.: «Пробел», Институт славяноведения РАН, 2007, стр. 31, 33, 34—35
  31. ↑ 1 2 3 4 5 6 Klimas A. [www.lituanus.org/1967/67_2_01Klimas.html Balto-Slavic or Baltic and Slavic] // Lituanus. — 1967. — Vol. 13. — № 2.
  32. ↑ Мартынов В. В. Глоттогенез славян: опыт верификации в компаративистике. // Вопросы языкознания. 1985. № 6.
  33. ↑ William R. Schmalstieg, Review «Rainer Eckert, Elvira-Julia Bukevičiūtė, Friedhelm Hinze. Die baltischen Sprachen: Eine Einfuhrung. Lepzig, Berlin, Munich, Vienna, New York: Langenscheidt, Verlag Enzyklopädie 1994, pp. 416.» // Lituanus. — 1995. — Vol. 41. — № 2.
  34. ↑ 1 2 3 Дыбо В. А. [www.inslav.ru/images/stories/people/dybo/dybo2005.pdf Балтийская сравнительно-историческая и литовская историческая акцентологии] // Аспекты компаративистики / Ред. А. В. Дыбо, В. А. Дыбо и др. М., 2005. РГГУ (Orientalia et Classica: Труды Института восточных культур и античности. Выпуск VI). стр. 178—179
  35. ↑ Юрий Тамбовцев, Фоно-типологические расстояния между балтийскими и славянскими языками // Acta Baltico Slavica, № 35, 2011
  36. ↑ Юрий Тамбовцев, Фоно-типологические расстояния между балтийскими и славянскими языками // Acta Baltico Slavica, № 35, 2011, стр. 154―155
  37. ↑ Harvey E. Mayer Was Slavic a Prussian Dialect? // Lituanus. — 1987. — Vol. 33. — № 2.
  38. ↑ 1 2 Трубачёв О. Н. Этногенез и культура древнейших славян: Лингвистические исследования. — М.: Наука, 2003. — с. 20
  39. ↑ Birnbaum Η. The issue of Balto-Slavic revisited // ΠΟΛΥΤΡΟΠΟΝ. К 70-летию Владимира Николаевича Топорова. М.: Издательство «Индрик», 1998. — стр. 130
  40. ↑ Бирнбаум Х. Славянский, тохарский, алтайский: генетическая связь и ареально-типологическое влияние // Вопросы языкознания. — 2003. — № 5. — стр. 6—7
  41. ↑ И. П. Котоедов. VII Международный семинар по балто-славянской акцентологии, Москва, РГГУ, 7 — 9 июля 2011 г. // Вестник Российского государственного гуманитарного университета, 2011, № 16 (78), Серия Филологические науки, Вопросы языкового родства, № 6, стр. 246
  42. ↑ Иванов, Вяч. Вс. Лингвистическая проблематика этногенеза славян в свете отношений славянского к балтийским и другим индоевропейским языкам. // Комплексные проблемы истории и культуры народов Центральной и Юго-Восточной Европы: Итоги и перспективы исследований. Москва, 1979, стр. 28
  43. ↑ Георгиев В. Балто-славянский и тохарский язык // Вопросы языкознания, 1958, № 3, стр. 8, 13
  44. ↑ Порциг В. Членение индоевропейской языковой области. М.: Изд-во иностр. лит., 1964, стр. 103
  45. ↑ Мошинский Л. К развитию праславянских сонантов // Вопросы языкознания, 1969, № 5, стр. 5-6
  46. ↑ Т. Мilewski. [рец. на кн.:] A. Vaillant, Grammaire comparee des langues slaves, «Rocznikslawistyczny». XVIII, 1,1956, стр. 42—43, 56—57.
  47. ↑ Мошинский Л. К развитию праславянских сонантов // Вопросы языкознания, 1969, № 5, стр. 6
  48. ↑ Николаев А. С. Рец. на кн.: Compositiones Indogermanicae in Memoriam Jochem Schindler / Hrsgg. con Eichner H., H. Chr. Luschützky, V. Sadovski. Praha: Enigma Corporation, 1999 // Язык и речевая деятельность. 2003, Т. 5, СПб.: Филол. факультет СПбГУ, стр. 185
  49. ↑ 1 2 Klimas A. [www.lituanus.org/1973/73_1_02.htm Baltic and Slavic revisited] // Lituanus. — 1973. — Vol. 19. — № 1.
  50. ↑ 1 2 Дубасова А. В. Особенности становления консонантных систем в балтийском и славянском // Индоевропейское языкознание и классическая филология XIII (чтения памяти И. М. Тронского). Материалы международной конференции, проходившей 22-24 июня 2009 г. / Отв. редакторы Н. А. Бондарко, Н. Н. Казанский. СПб.: Наука, 2009., стр. 154
  51. ↑ Дубасова А. В. Особенности становления консонантных систем в балтийском и славянском // Индоевропейское языкознание и классическая филология XIII (чтения памяти И. М. Тронского). Материалы международной конференции, проходившей 22-24 июня 2009 г. / Отв. редакторы Н. А. Бондарко, Н. Н. Казанский. СПб.: Наука, 2009., стр. 154—155
  52. ↑ Дубасова А. В. Реконструкция балтийской и славянской палатализаций: ограничители и модификаторы // Вестник СПбГУ. Серия 9. — 2008. — Вып. 1. Ч. 2. — С. 112
  53. ↑ Дубасова А. В. Реконструкция балтийской и славянской палатализаций: ограничители и модификаторы // Вестник СПбГУ. Серия 9. — 2008. — Вып. 1. Ч. 2. — С. 118
  54. ↑ Дубасова А. В. Особенности становления консонантных систем в балтийском и славянском // Индоевропейское языкознание и классическая филология XIII (чтения памяти И. М. Тронского). Материалы международной конференции, проходившей 22-24 июня 2009 г. / Отв. редакторы Н. А. Бондарко, Н. Н. Казанский. СПб.: Наука, 2009., стр. 155
  55. ↑ Дубасова А. В. Особенности становления консонантных систем в балтийском и славянском // Индоевропейское языкознание и классическая филология XIII (чтения памяти И. М. Тронского). Материалы международной конференции, проходившей 22-24 июня 2009 г. / Отв. редакторы Н. А. Бондарко, Н. Н. Казанский. СПб.: Наука, 2009., стр. 155—156
  56. ↑ 1 2 Дубасова А. В. Особенности становления консонантных систем в балтийском и славянском // Индоевропейское языкознание и классическая филология XIII (чтения памяти И. М. Тронского). Материалы международной конференции, проходившей 22-24 июня 2009 г. / Отв. редакторы Н. А. Бондарко, Н. Н. Казанский. СПб.: Наука, 2009., стр. 156
  57. ↑ 1 2 Дубасова А. В. Особенности становления консонантных систем в балтийском и славянском // Индоевропейское языкознание и классическая филология XIII (чтения памяти И. М. Тронского). Материалы международной конференции, проходившей 22-24 июня 2009 г. / Отв. редакторы Н. А. Бондарко, Н. Н. Казанский. СПб.: Наука, 2009., стр. 157
  58. ↑ Дубасова А. В. Особенности становления консонантных систем в балтийском и славянском // Индоевропейское языкознание и классическая филология XIII (чтения памяти И. М. Тронского). Материалы международной конференции, проходившей 22–24 июня 2009 г. / Отв. редакторы Н. А. Бондарко, Н. Н. Казанский. СПб.: Наука, 2009., стр. 157—158
  59. ↑ Дубасова А. В. От праиндоевропейского к праславянскому и прабалтийскому: общее и различное (фонологии) // Индоевропейское языкознание и классическая филология — XII (чтения памяти И. М. Тронского). Материалы международной конференции, проходившей 23-25 июня 2008 г. / Отв. редактор Н. Н. Казанский. СПб.: Нестор-История. 2008., стр. 152
  60. ↑ Дубасова А. В. От праиндоевропейского к праславянскому и прабалтийскому: общее и различное (фонологии) // Индоевропейское языкознание и классическая филология — XII (чтения памяти И. М. Тронского). Материалы международной конференции, проходившей 23-25 июня 2008 г. / Отв. редактор Н. Н. Казанский. СПб.: Нестор-История. 2008., стр. 152—154
  61. ↑ Дубасова, А. В. О смешении нёбнопалатальных и дентальных в балтийских и славянских языках // Известия Российского государственного педагогического университета имени А. И. Герцена, 2008, № 30 (67), стр. 93-94
  62. ↑ В. Н. Топоров. Новейшие работы в области изучения балто-славянских языковых отношений // Вопросы славянского языкознания, № 3, 1958, стр. 146—147
  63. ↑ Курилович Е. О балто-славянском языковом единстве // Вопросы славянского языкознания, № 3, 1958, стр. 17
  64. ↑ Курилович Е. О балто-славянском языковом единстве // Вопросы славянского языкознания, № 3, 1958, стр. 45
  65. ↑ Курилович Е. О балто-славянском языковом единстве // Вопросы славянского языкознания, № 3, 1958, стр. 17, 49
  66. ↑ Дыбо В. А. [www.inslav.ru/images/stories/people/dybo/dybo2006b.pdf Язык — этнос — археологическая культура (Несколько мыслей по поводу индоевропейской проблемы.)] // Глобализация — этнизация. Этнокультурные и этноязыковые процессы (Книга I.) — М., 2006. стр. 92—93
  67. ↑ Дыбо В. А. [www.inslav.ru/images/stories/people/dybo/dybo2009.pdf Система порождения акцентных типов производных в балто-славянском праязыке и балто-славянская метатония] // Вопросы языкового родства — М., Международный научный журнал. М., 2009. № 2.
  68. ↑ Степанов Ю. С., Непарадигматические передвижения ударения в индоевропейском (I. Вокруг законов Ваккернагеля и Лескина) // Вопросы языкознания 1997/4: 6-7
  69. ↑ Andronov A., Derksen R. Lithuanian linguistics 1998—2002: Studies published outside Lithuania. // Acta Linguistica Lithuanica, XLVI (2002). — pp. 217: «Whereas Vermeer’s theoretical framework is compatible with of the MAS and his criticism may be regarded as criticism „from within“, Ju. S. Stepanov has fundamental objections to the paradigmatic approach of the MAS (Stepanov 1997a; 1997b), which he traces back to de Saussure. Stepanov disapproves of conceptions that assign inherent prosodic properties to morphemes (such as tone or valency). Instead, he stresses the importance of syllable and phrase structure and often resorts to moraic analysis.»
  70. ↑ В. Н. Топоров. Новейшие работы в области изучения балто-славянских языковых отношений // Вопросы славянского языкознания, № 3, 1958, стр. 147
  71. ↑ Shevelov G. Y. A Prehistory of Slavic. — Carl Winter Universitätsverlag. — Heidelberg, 1964. — P. 46—47.
  72. ↑ Скляренко В. Г. К истории славянской подвижной акцентной парадигмы // Вопросы языкознания, 1991, № 6, стр. 72
  73. ↑ Stang Ch. S. Vergleichende Grammatik der Baltischen Sprachen. Oslo, Bergen, Tromso, 1966, стр. 125
  74. ↑ Мошинский Л. К фонологии просодических элементов в славянских языках. // Вопросы языкознания, 1965/2: 4
  75. ↑ Дыбо В. А. Балто-славянская акцентная система как рефлекс «западноевропейского» варианта праиндоевропейской акцентной системы // Baltistica, VII Priedas, 2011, стр. 64—65
  76. ↑ В. А. Дыбо. Балто-славянская акцентологическая реконструкция и индо-европейская акцентология // Славянское языкознание. XIII междунар. съезд славистов (Любляна, 2003 г.). Докл. российской делегации. М., 2003, стр. 132—133
  77. ↑ Дыбо В. А. Балто-славянская акцентная система как рефлекс «западноевропейского» варианта праиндоевропейской акцентной системы // Baltistica, VII Priedas, 2011, стр. 65
  78. ↑ В. А. Дыбо. Балто-славянская акцентологическая реконструкция и индо-европейская акцентология // Славянское языкознание. XIII междунар. съезд славистов (Любляна, 2003 г.). Докл. российской делегации. М., 2003, стр. 133
  79. ↑ Николаев С. Л. Восточнославянские рефлексы акцентной парадигмы d и индоевропейские соответствия славянским акцентным типам существительных мужского рода с o- и u-основами // Карпато-балканский диалектный ландшафт: Язык и культура. 2009—2011. Вып. 2. Москва, 2012, стр. 40
  80. ↑ Pronk Tijmen, On Indo-European tones, accentuation and ablaut // Gotz Keydana, Paul Widmer, Thomas Olander (eds.), Indo-European Accent and Ablaut, University of Copenhagen, Museum Tusculanum Press, 2013, стр. 151—153
  81. ↑ Pronk Tijmen, On Indo-European tones, accentuation and ablaut // Gotz Keydana, Paul Widmer, Thomas Olander (eds.), Indo-European Accent and Ablaut, University of Copenhagen, Museum Tusculanum Press, 2013, стр. 154—155
  82. ↑ Pronk Tijmen, On Indo-European tones, accentuation and ablaut // Gotz Keydana, Paul Widmer, Thomas Olander (eds.), Indo-European Accent and Ablaut, University of Copenhagen, Museum Tusculanum Press, 2013, стр. 155, 159
  83. ↑ Дыбо В. А. Сравнительно-историческая акцентология, новый взгляд: по поводу книги В. Лефельдта «Введение в морфологическую концепцию славянской акцентологии» // Вопросы языкознания. М., 2006. № 2, стр. 6
  84. ↑ Kortlandt, F. Balto-Slavic accentuation revisited. // Studies in Germanic, Indo-European and Indo-Uralic (Leiden Studies in Indo-European 17), Amsterdam & New York: Rodopi, 2009, стр. 345
  85. ↑ Derksen R. Introduction to the History of Lithuanian accentuation // Studies in Slavic and General Linguistics. — 1991. — Т. 16. — P. 56.
  86. ↑ Скляренко В. Г. К истории славянской подвижной акцентной парадигмы // Вопросы языкознания, 1991, № 6, стр. 75
  87. ↑ Дыбо В. А. Сравнительно-историческая акцентология, новый взгляд: по поводу книги В. Лефельдта «Введение в морфологическую концепцию славянской акцентологии» // Вопросы языкознания. М., 2006. № 2, стр. 15
  88. ↑ Pepijn Hendriks, A note on Stang’s law in Moscow accentology. // Studies in Slavic and General Linguistics, Vol. 30, Dutch Contributions to the Thirteenth International Congress of Slavists. Linguistics, 2003, стр. 117—118
  89. ↑ Хазагеров Т. Г. [www.baltistica.lt/index.php/baltistica/article/view/1467/1381 Второй закон Ф. де Соссюра и проблемы балто-славянской языковой общности] // Baltistica. — 1980. — Т. 16, № 2. — P. 136.
  90. ↑ Mayer, Harvey E. «The Origin of Pre-Baltic.» Lituanica. Volume 37, No.4, 1991
  91. ↑ Ebeling, Carl L. Historical laws of Slavic accentuation. In To honor Roman Jakobson: essays on the occasion of his 70th birthday. Vol. 1. (Janua linguarum. Studia memoriae Nicolai van Wijk dedicata. Series maior 31.) The Hague: Mouton, 1967, стр. 579
  92. ↑ Иллич-Свитыч В. М. Именная акцентуация в балтийском и славянском. Cудьба акцентуационных парадигм. М.: Издательство АН СССР, 1963, стр. 162—163.
  93. ↑ Olander T. Balto-Slavic accentual mobility. // Berlin; New York: Mouton de Guyter, 2009. (Trends in linguistics. Studies and monographs). стр. 9—10
  94. ↑ 1 2 Булаховский Л. А. Дискуссии и обсуждения. Материалы к IV Международному съезду славистов // ВЯ, 1958, № 1, с. 42-43.
  95. ↑ Скляренко В. Г. К истории славянской подвижной акцентной парадигмы // Вопросы языкознания, 1991, № 6, стр. 74—75
  96. ↑ И. К. Можаева. Библиография советских работ по славянской акцентологии за 1958—1962 гг. // Краткие сообщения Института славяноведения, вып. 41. Славянская и балтийская акцентология. М., 1964. с. — 70
  97. ↑ Senn A. The Relationships of Baltic and Slavic. // Ancient Indo-European Dialects: Proceedings of the Conference on the Indo-European Linguistics. — Berkeley — Los Angeles: University of California Press, 1966, стр. 148
  98. ↑ Senn A. The Relationships of Baltic and Slavic. // Ancient Indo-European Dialects: Proceedings of the Conference on the Indo-European Linguistics. — Berkeley — Los Angeles: University of California Press, 1966, стр. 149
  99. ↑ 1 2 3 4 Трубачёв О. Н. Этногенез и культура древнейших славян: Лингвистические исследования. — М.: Наука, 2003. — с. 21
  100. ↑ Дини, 2002, с. 164.
  101. ↑ Саенко М. Н. Инновации в прабалтийском и праславянском списках Сводеша как аргумент в споре о балто-славянском единстве // Вопросы языкового родства, 2014, № 12, стр. 29
  102. ↑ Саенко М. Н. Метод общих инноваций в списке Сводеша как способ определения степени языкового родства // Вестник СПбГУ, № 1, 2015.
  103. ↑ Лаучюте Ю. С. О методике балто-славянских исследований // Славяне. Этногенез и этническая история. — Л.: Издательство Ленинградского университета, 1989.
  104. ↑ Лаучюте Ю. С. Этноязыковые контакты во времени и в пространстве (на материале балтийских и славянских языков) // Балто-славянские исследования. XVIII: Сб. науч. трудов. — М.: Языки славянских культур, 2009, стр. 300—303
  105. ↑ Бернштейн С. Б. Сравнительная грамматика славянских языков : учебник / ­2-о­е изд. ­ M.: Изд­-во Моск. ун-­та: Наука, 2005, ­стр. 61
  106. ↑ 1 2 Трубачёв О. Н. Этногенез и культура древнейших славян: Лингвистические исследования. — М.: Наука, 2003. — стр. 20

Литература

Ссылки

  • [www.inslav.ru/images/stories/pdf/VSJa_3_(1958).pdf Вопросы славянского языкознания]. — М., 1958. — Вып. 3.
    • Курилович Е. О балто-славянском языковом единстве
    • Лер-Сплавинский Т. Балто-славянская языковая общность и проблема этногенеза славян
    • Топоров В. Н. Новейшие работы в области изучения балто-славянских языковых отношений (Библиографический обзор)
  • [www.inslav.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=108:-l-r&catid=8:2009-08-05-10-47-42&Itemid=8 Балто-славянские исследования (1972—2014)]

Отрывок, характеризующий Балто-славянские языки

Звуки церковного пения прекратились, и послышался голос духовного лица, которое почтительно поздравляло больного с принятием таинства. Больной лежал всё так же безжизненно и неподвижно. Вокруг него всё зашевелилось, послышались шаги и шопоты, из которых шопот Анны Михайловны выдавался резче всех.
Пьер слышал, как она сказала:
– Непременно надо перенести на кровать, здесь никак нельзя будет…
Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал той красно желтой головы с седою гривой, которая, несмотря на то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.
– За мою руку держись, уронишь так, – послышался ему испуганный шопот одного из слуг, – снизу… еще один, – говорили голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.
Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.
– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.
– Il est assoupi, [Он задремал,] – сказала Анна Михайловна, заметив приходившую на смену княжну. – Аllons. [Пойдем.]
Пьер вышел.


В приемной никого уже не было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под портретом Екатерины, о чем то оживленно говорили. Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что то спрятала, как показалось Пьеру, и прошептала:
– Не могу видеть эту женщину.
– Catiche a fait donner du the dans le petit salon, – сказал князь Василий Анне Михайловне. – Allez, ma pauvre Анна Михайловна, prenez quelque сhose, autrement vous ne suffirez pas. [Катишь велела подать чаю в маленькой гостиной. Вы бы пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.]
Пьеру он ничего не сказал, только пожал с чувством его руку пониже плеча. Пьер с Анной Михайловной прошли в petit salon. [маленькую гостиную.]
– II n'y a rien qui restaure, comme une tasse de cet excellent the russe apres une nuit blanche, [Ничто так не восстановляет после бессонной ночи, как чашка этого превосходного русского чаю.] – говорил Лоррен с выражением сдержанной оживленности, отхлебывая из тонкой, без ручки, китайской чашки, стоя в маленькой круглой гостиной перед столом, на котором стоял чайный прибор и холодный ужин. Около стола собрались, чтобы подкрепить свои силы, все бывшие в эту ночь в доме графа Безухого. Пьер хорошо помнил эту маленькую круглую гостиную, с зеркалами и маленькими столиками. Во время балов в доме графа, Пьер, не умевший танцовать, любил сидеть в этой маленькой зеркальной и наблюдать, как дамы в бальных туалетах, брильянтах и жемчугах на голых плечах, проходя через эту комнату, оглядывали себя в ярко освещенные зеркала, несколько раз повторявшие их отражения. Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи на одном маленьком столике беспорядочно стояли чайный прибор и блюда, и разнообразные, непраздничные люди, шопотом переговариваясь, сидели в ней, каждым движением, каждым словом показывая, что никто не забывает и того, что делается теперь и имеет еще совершиться в спальне. Пьер не стал есть, хотя ему и очень хотелось. Он оглянулся вопросительно на свою руководительницу и увидел, что она на цыпочках выходила опять в приемную, где остался князь Василий с старшею княжной. Пьер полагал, что и это было так нужно, и, помедлив немного, пошел за ней. Анна Михайловна стояла подле княжны, и обе они в одно время говорили взволнованным шопотом:
– Позвольте мне, княгиня, знать, что нужно и что ненужно, – говорила княжна, видимо, находясь в том же взволнованном состоянии, в каком она была в то время, как захлопывала дверь своей комнаты.
– Но, милая княжна, – кротко и убедительно говорила Анна Михайловна, заступая дорогу от спальни и не пуская княжну, – не будет ли это слишком тяжело для бедного дядюшки в такие минуты, когда ему нужен отдых? В такие минуты разговор о мирском, когда его душа уже приготовлена…
Князь Василий сидел на кресле, в своей фамильярной позе, высоко заложив ногу на ногу. Щеки его сильно перепрыгивали и, опустившись, казались толще внизу; но он имел вид человека, мало занятого разговором двух дам.
– Voyons, ma bonne Анна Михайловна, laissez faire Catiche. [Оставьте Катю делать, что она знает.] Вы знаете, как граф ее любит.
– Я и не знаю, что в этой бумаге, – говорила княжна, обращаясь к князю Василью и указывая на мозаиковый портфель, который она держала в руках. – Я знаю только, что настоящее завещание у него в бюро, а это забытая бумага…
Она хотела обойти Анну Михайловну, но Анна Михайловна, подпрыгнув, опять загородила ей дорогу.
– Я знаю, милая, добрая княжна, – сказала Анна Михайловна, хватаясь рукой за портфель и так крепко, что видно было, она не скоро его пустит. – Милая княжна, я вас прошу, я вас умоляю, пожалейте его. Je vous en conjure… [Умоляю вас…]
Княжна молчала. Слышны были только звуки усилий борьбы зa портфель. Видно было, что ежели она заговорит, то заговорит не лестно для Анны Михайловны. Анна Михайловна держала крепко, но, несмотря на то, голос ее удерживал всю свою сладкую тягучесть и мягкость.
– Пьер, подойдите сюда, мой друг. Я думаю, что он не лишний в родственном совете: не правда ли, князь?
– Что же вы молчите, mon cousin? – вдруг вскрикнула княжна так громко, что в гостиной услыхали и испугались ее голоса. – Что вы молчите, когда здесь Бог знает кто позволяет себе вмешиваться и делать сцены на пороге комнаты умирающего. Интриганка! – прошептала она злобно и дернула портфель изо всей силы.
Но Анна Михайловна сделала несколько шагов, чтобы не отстать от портфеля, и перехватила руку.
– Oh! – сказал князь Василий укоризненно и удивленно. Он встал. – C'est ridicule. Voyons, [Это смешно. Ну, же,] пустите. Я вам говорю.
Княжна пустила.
– И вы!
Анна Михайловна не послушалась его.
– Пустите, я вам говорю. Я беру всё на себя. Я пойду и спрошу его. Я… довольно вам этого.
– Mais, mon prince, [Но, князь,] – говорила Анна Михайловна, – после такого великого таинства дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, – обратилась она к молодому человеку, который, вплоть подойдя к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василья.
– Помните, что вы будете отвечать за все последствия, – строго сказал князь Василий, – вы не знаете, что вы делаете.
– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.
Князь Василий опустил голову и развел руками.
В эту минуту дверь, та страшная дверь, на которую так долго смотрел Пьер и которая так тихо отворялась, быстро, с шумом откинулась, стукнув об стену, и средняя княжна выбежала оттуда и всплеснула руками.
– Что вы делаете! – отчаянно проговорила она. – II s'en va et vous me laissez seule. [Он умирает, а вы меня оставляете одну.]
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
– Да, радуйтесь теперь, – сказала она, – вы этого ждали.
И, зарыдав, она закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.


В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:
– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
Старик выходил из себя: с грохотом отодвигал и придвигал кресло, на котором сам сидел, делал усилия над собой, чтобы не разгорячиться, и почти всякий раз горячился, бранился, а иногда швырял тетрадью.
Княжна ошиблась ответом.
– Ну, как же не дура! – крикнул князь, оттолкнув тетрадь и быстро отвернувшись, но тотчас же встал, прошелся, дотронулся руками до волос княжны и снова сел.
Он придвинулся и продолжал толкование.
– Нельзя, княжна, нельзя, – сказал он, когда княжна, взяв и закрыв тетрадь с заданными уроками, уже готовилась уходить, – математика великое дело, моя сударыня. А чтобы ты была похожа на наших глупых барынь, я не хочу. Стерпится слюбится. – Он потрепал ее рукой по щеке. – Дурь из головы выскочит.
Она хотела выйти, он остановил ее жестом и достал с высокого стола новую неразрезанную книгу.
– Вот еще какой то Ключ таинства тебе твоя Элоиза посылает. Религиозная. А я ни в чью веру не вмешиваюсь… Просмотрел. Возьми. Ну, ступай, ступай!
Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».
[Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе, что половина моего существования и моего счастия в вас, что, несмотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы, и, несмотря на удовольствия и рассеяния, которые меня окружают, я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване «признаний»? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде, кротком, спокойном и проницательном, который я так любила и который я вижу перед собой в ту минуту, как пишу вам?]
Прочтя до этого места, княжна Марья вздохнула и оглянулась в трюмо, которое стояло направо от нее. Зеркало отразило некрасивое слабое тело и худое лицо. Глаза, всегда грустные, теперь особенно безнадежно смотрели на себя в зеркало. «Она мне льстит», подумала княжна, отвернулась и продолжала читать. Жюли, однако, не льстила своему другу: действительно, и глаза княжны, большие, глубокие и лучистые (как будто лучи теплого света иногда снопами выходили из них), были так хороши, что очень часто, несмотря на некрасивость всего лица, глаза эти делались привлекательнее красоты. Но княжна никогда не видала хорошего выражения своих глаз, того выражения, которое они принимали в те минуты, когда она не думала о себе. Как и у всех людей, лицо ее принимало натянуто неестественное, дурное выражение, как скоро она смотрелась в зеркало. Она продолжала читать: 211
«Tout Moscou ne parle que guerre. L'un de mes deux freres est deja a l'etranger, l'autre est avec la garde, qui se met en Marieche vers la frontiere. Notre cher еmpereur a quitte Petersbourg et, a ce qu'on pretend, compte lui meme exposer sa precieuse existence aux chances de la guerre. Du veuille que le monstre corsicain, qui detruit le repos de l'Europe, soit terrasse par l'ange que le Tout Рuissant, dans Sa misericorde, nous a donnee pour souverain. Sans parler de mes freres, cette guerre m'a privee d'une relation des plus cheres a mon coeur. Je parle du jeune Nicolas Rostoff, qui avec son enthousiasme n'a pu supporter l'inaction et a quitte l'universite pour aller s'enroler dans l'armee. Eh bien, chere Marieie, je vous avouerai, que, malgre son extreme jeunesse, son depart pour l'armee a ete un grand chagrin pour moi. Le jeune homme, dont je vous parlais cet ete, a tant de noblesse, de veritable jeunesse qu'on rencontre si rarement dans le siecle оu nous vivons parmi nos villards de vingt ans. Il a surtout tant de franchise et de coeur. Il est tellement pur et poetique, que mes relations avec lui, quelque passageres qu'elles fussent, ont ete l'une des plus douees jouissances de mon pauvre coeur, qui a deja tant souffert. Je vous raconterai un jour nos adieux et tout ce qui s'est dit en partant. Tout cela est encore trop frais. Ah! chere amie, vous etes heureuse de ne pas connaitre ces jouissances et ces peines si poignantes. Vous etes heureuse, puisque les derienieres sont ordinairement les plus fortes! Je sais fort bien, que le comte Nicolas est trop jeune pour pouvoir jamais devenir pour moi quelque chose de plus qu'un ami, mais cette douee amitie, ces relations si poetiques et si pures ont ete un besoin pour mon coeur. Mais n'en parlons plus. La grande nouvelle du jour qui occupe tout Moscou est la mort du vieux comte Безухой et son heritage. Figurez vous que les trois princesses n'ont recu que tres peu de chose, le prince Basile rien, est que c'est M. Pierre qui a tout herite, et qui par dessus le Marieche a ete reconnu pour fils legitime, par consequent comte Безухой est possesseur de la plus belle fortune de la Russie. On pretend que le prince Basile a joue un tres vilain role dans toute cette histoire et qu'il est reparti tout penaud pour Petersbourg.
«Je vous avoue, que je comprends tres peu toutes ces affaires de legs et de testament; ce que je sais, c'est que depuis que le jeune homme que nous connaissions tous sous le nom de M. Pierre les tout court est devenu comte Безухой et possesseur de l'une des plus grandes fortunes de la Russie, je m'amuse fort a observer les changements de ton et des manieres des mamans accablees de filles a Marieier et des demoiselles elles memes a l'egard de cet individu, qui, par parenthese, m'a paru toujours etre un pauvre, sire. Comme on s'amuse depuis deux ans a me donner des promis que je ne connais pas le plus souvent, la chronique matrimoniale de Moscou me fait comtesse Безухой. Mais vous sentez bien que je ne me souc nullement de le devenir. A propos de Marieiage, savez vous que tout derienierement la tante en general Анна Михайловна, m'a confie sous le sceau du plus grand secret un projet de Marieiage pour vous. Ce n'est ni plus, ni moins, que le fils du prince Basile, Anatole, qu'on voudrait ranger en le Marieiant a une personne riche et distinguee, et c'est sur vous qu'est tombe le choix des parents. Je ne sais comment vous envisagerez la chose, mais j'ai cru de mon devoir de vous en avertir. On le dit tres beau et tres mauvais sujet; c'est tout ce que j'ai pu savoir sur son compte.
«Mais assez de bavardage comme cela. Je finis mon second feuillet, et maman me fait chercher pour aller diner chez les Apraksines. Lisez le livre mystique que je vous envoie et qui fait fureur chez nous. Quoiqu'il y ait des choses dans ce livre difficiles a atteindre avec la faible conception humaine, c'est un livre admirable dont la lecture calme et eleve l'ame. Adieu. Mes respects a monsieur votre pere et mes compliments a m elle Bourienne. Je vous embrasse comme je vous aime. Julie».
«P.S.Donnez moi des nouvelles de votre frere et de sa charmante petite femme».
[Вся Москва только и говорит что о войне. Один из моих двух братьев уже за границей, другой с гвардией, которая выступает в поход к границе. Наш милый государь оставляет Петербург и, как предполагают, намерен сам подвергнуть свое драгоценное существование случайностям войны. Дай Бог, чтобы корсиканское чудовище, которое возмущает спокойствие Европы, было низвергнуто ангелом, которого Всемогущий в Своей благости поставил над нами повелителем. Не говоря уже о моих братьях, эта война лишила меня одного из отношений самых близких моему сердцу. Я говорю о молодом Николае Ростове; который, при своем энтузиазме, не мог переносить бездействия и оставил университет, чтобы поступить в армию. Признаюсь вам, милая Мари, что, несмотря на его чрезвычайную молодость, отъезд его в армию был для меня большим горем. В молодом человеке, о котором я говорила вам прошлым летом, столько благородства, истинной молодости, которую встречаешь так редко в наш век между двадцатилетними стариками! У него особенно так много откровенности и сердца. Он так чист и полон поэзии, что мои отношения к нему, при всей мимолетности своей, были одною из самых сладостных отрад моего бедного сердца, которое уже так много страдало. Я вам расскажу когда нибудь наше прощанье и всё, что говорилось при прощании. Всё это еще слишком свежо… Ах! милый друг, вы счастливы, что не знаете этих жгучих наслаждений, этих жгучих горестей. Вы счастливы, потому что последние обыкновенно сильнее первых. Я очень хорошо знаю, что граф Николай слишком молод для того, чтобы сделаться для меня чем нибудь кроме как другом. Но эта сладкая дружба, эти столь поэтические и столь чистые отношения были потребностью моего сердца. Но довольно об этом.
«Главная новость, занимающая всю Москву, – смерть старого графа Безухого и его наследство. Представьте себе, три княжны получили какую то малость, князь Василий ничего, а Пьер – наследник всего и, сверх того, признан законным сыном и потому графом Безухим и владельцем самого огромного состояния в России. Говорят, что князь Василий играл очень гадкую роль во всей этой истории, и что он уехал в Петербург очень сконфуженный. Признаюсь вам, я очень плохо понимаю все эти дела по духовным завещаниям; знаю только, что с тех пор как молодой человек, которого мы все знали под именем просто Пьера, сделался графом Безухим и владельцем одного из лучших состояний России, – я забавляюсь наблюдениями над переменой тона маменек, у которых есть дочери невесты, и самих барышень в отношении к этому господину, который (в скобках будь сказано) всегда казался мне очень ничтожным. Так как уже два года все забавляются тем, чтобы приискивать мне женихов, которых я большею частью не знаю, то брачная хроника Москвы делает меня графинею Безуховой. Но вы понимаете, что я нисколько этого не желаю. Кстати о браках. Знаете ли вы, что недавно всеобщая тетушка Анна Михайловна доверила мне, под величайшим секретом, замысел устроить ваше супружество. Это ни более ни менее как сын князя Василья, Анатоль, которого хотят пристроить, женив его на богатой и знатной девице, и на вас пал выбор родителей. Я не знаю, как вы посмотрите на это дело, но я сочла своим долгом предуведомить вас. Он, говорят, очень хорош и большой повеса. Вот всё, что я могла узнать о нем.
Но будет болтать. Кончаю мой второй листок, а маменька прислала за мной, чтобы ехать обедать к Апраксиным.
Прочитайте мистическую книгу, которую я вам посылаю; она имеет у нас огромный успех. Хотя в ней есть вещи, которые трудно понять слабому уму человеческому, но это превосходная книга; чтение ее успокоивает и возвышает душу. Прощайте. Мое почтение вашему батюшке и мои приветствия m lle Бурьен. Обнимаю вас от всего сердца. Юлия.
PS. Известите меня о вашем брате и о его прелестной жене.]
Княжна подумала, задумчиво улыбаясь (при чем лицо ее, освещенное ее лучистыми глазами, совершенно преобразилось), и, вдруг поднявшись, тяжело ступая, перешла к столу. Она достала бумагу, и рука ее быстро начала ходить по ней. Так писала она в ответ:
«Chere et excellente ami. Votre lettre du 13 m'a cause une grande joie. Vous m'aimez donc toujours, ma poetique Julie.
L'absence, dont vous dites tant de mal, n'a donc pas eu son influenсе habituelle sur vous. Vous vous plaignez de l'absence – que devrai je dire moi, si j'osais me plaindre, privee de tous ceux qui me sont chers? Ah l si nous n'avions pas la religion pour nous consoler, la vie serait bien triste. Pourquoi me supposez vous un regard severe, quand vous me parlez de votre affection pour le jeune homme? Sous ce rapport je ne suis rigide que pour moi. Je comprends ces sentiments chez les autres et si je ne puis approuver ne les ayant jamais ressentis, je ne les condamiene pas. Me parait seulement que l'amour chretien, l'amour du prochain, l'amour pour ses ennemis est plus meritoire, plus doux et plus beau, que ne le sont les sentiments que peuvent inspire les beaux yeux d'un jeune homme a une jeune fille poetique et aimante comme vous.
«La nouvelle de la mort du comte Безухой nous est parvenue avant votre lettre, et mon pere en a ete tres affecte. Il dit que c'etait avant derienier representant du grand siecle, et qu'a present c'est son tour; mais qu'il fera son possible pour que son tour vienne le plus tard possible. Que Dieu nous garde de ce terrible malheur! Je ne puis partager votre opinion sur Pierre que j'ai connu enfant. Il me paraissait toujours avoir un coeur excellent, et c'est la qualite que j'estime le plus dans les gens. Quant a son heritage et au role qu'y a joue le prince Basile, c'est bien triste pour tous les deux. Ah! chere amie, la parole de notre divin Sauveur qu'il est plus aise a un hameau de passer par le trou d'une aiguille, qu'il ne l'est a un riche d'entrer dans le royaume de Dieu, cette parole est terriblement vraie; je plains le prince Basile et je regrette encore davantage Pierre. Si jeune et accable de cette richesse, que de tentations n'aura t il pas a subir! Si on me demandait ce que je desirerais le plus au monde, ce serait d'etre plus pauvre que le plus pauvre des mendiants. Mille graces, chere amie, pour l'ouvrage que vous m'envoyez, et qui fait si grande fureur chez vous. Cependant, puisque vous me dites qu'au milieu de plusurs bonnes choses il y en a d'autres que la faible conception humaine ne peut atteindre, il me parait assez inutile de s'occuper d'une lecture inintelligible, qui par la meme ne pourrait etre d'aucun fruit. Je n'ai jamais pu comprendre la passion qu'ont certaines personnes de s'embrouiller l'entendement, en s'attachant a des livres mystiques, qui n'elevent que des doutes dans leurs esprits, exaltant leur imagination et leur donnent un caractere d'exageration tout a fait contraire a la simplicite chretnne. Lisons les Apotres et l'Evangile. Ne cherchons pas a penetrer ce que ceux la renferment de mysterux, car, comment oserions nous, miserables pecheurs que nous sommes, pretendre a nous initier dans les secrets terribles et sacres de la Providence, tant que nous portons cette depouille charienelle, qui eleve entre nous et l'Eterienel un voile impenetrable? Borienons nous donc a etudr les principes sublimes que notre divin Sauveur nous a laisse pour notre conduite ici bas; cherchons a nous y conformer et a les suivre, persuadons nous que moins nous donnons d'essor a notre faible esprit humain et plus il est agreable a Dieu, Qui rejette toute science ne venant pas de Lui;que moins nous cherchons a approfondir ce qu'il Lui a plu de derober a notre connaissance,et plutot II nous en accordera la decouverte par Son divin esprit.
«Mon pere ne m'a pas parle du pretendant, mais il m'a dit seulement qu'il a recu une lettre et attendait une visite du prince Basile. Pour ce qui est du projet de Marieiage qui me regarde, je vous dirai, chere et excellente amie, que le Marieiage, selon moi,est une institution divine a laquelle il faut se conformer. Quelque penible que cela soit pour moi, si le Tout Puissant m'impose jamais les devoirs d'epouse et de mere, je tacherai de les remplir aussi fidelement que je le pourrai, sans m'inquieter de l'examen de mes sentiments a l'egard de celui qu'il me donnera pour epoux. J'ai recu une lettre de mon frere, qui m'annonce son arrivee a Лысые Горы avec sa femme. Ce sera une joie de courte duree, puisqu'il nous quitte pour prendre part a cette malheureuse guerre, a laquelle nous sommes entraines Dieu sait, comment et pourquoi. Non seulement chez vous au centre des affaires et du monde on ne parle que de guerre, mais ici, au milieu de ces travaux champetres et de ce calme de la nature, que les citadins se representent ordinairement a la campagne, les bruits de la guerre se font entendre et sentir peniblement. Mon pere ne parle que Marieche et contreMarieche, choses auxquelles je ne comprends rien; et avant hier en faisant ma promenade habituelle dans la rue du village, je fus temoin d'une scene dechirante… C'etait un convoi des recrues enroles chez nous et expedies pour l'armee… Il fallait voir l'etat dans lequel se trouvant les meres, les femmes, les enfants des hommes qui partaient et entendre les sanglots des uns et des autres!
On dirait que l'humanite a oublie les lois de son divin Sauveur, Qui prechait l'amour et le pardon des offenses, et qu'elle fait consister son plus grand merite dans l'art de s'entretuer.
«Adieu, chere et bonne amie, que notre divin Sauveur et Sa tres Sainte Mere vous aient en Leur sainte et puissante garde. Marieie».
[Милый и бесценный друг. Ваше письмо от 13 го доставило мне большую радость. Вы всё еще меня любите, моя поэтическая Юлия. Разлука, о которой вы говорите так много дурного, видно, не имела на вас своего обычного влияния. Вы жалуетесь на разлуку, что же я должна была бы сказать, если бы смела, – я, лишенная всех тех, кто мне дорог? Ах, ежели бы не было у нас религии для утешения, жизнь была бы очень печальна. Почему приписываете вы мне строгий взгляд, когда говорите о вашей склонности к молодому человеку? В этом отношении я строга только к себе. Я понимаю эти чувства у других, и если не могу одобрять их, никогда не испытавши, то и не осуждаю их. Мне кажется только, что христианская любовь, любовь к ближнему, любовь к врагам, достойнее, слаще и лучше, чем те чувства, которые могут внушить прекрасные глаза молодого человека молодой девушке, поэтической и любящей, как вы.
Известие о смерти графа Безухова дошло до нас прежде вашего письма, и мой отец был очень тронут им. Он говорит, что это был предпоследний представитель великого века, и что теперь черед за ним, но что он сделает все, зависящее от него, чтобы черед этот пришел как можно позже. Избави нас Боже от этого несчастия.
Я не могу разделять вашего мнения о Пьере, которого знала еще ребенком. Мне казалось, что у него было всегда прекрасное сердце, а это то качество, которое я более всего ценю в людях. Что касается до его наследства и до роли, которую играл в этом князь Василий, то это очень печально для обоих. Ах, милый друг, слова нашего Божественного Спасителя, что легче верблюду пройти в иглиное ухо, чем богатому войти в царствие Божие, – эти слова страшно справедливы. Я жалею князя Василия и еще более Пьера. Такому молодому быть отягощенным таким огромным состоянием, – через сколько искушений надо будет пройти ему! Если б у меня спросили, чего я желаю более всего на свете, – я желаю быть беднее самого бедного из нищих. Благодарю вас тысячу раз, милый друг, за книгу, которую вы мне посылаете и которая делает столько шуму у вас. Впрочем, так как вы мне говорите, что в ней между многими хорошими вещами есть такие, которых не может постигнуть слабый ум человеческий, то мне кажется излишним заниматься непонятным чтением, которое по этому самому не могло бы принести никакой пользы. Я никогда не могла понять страсть, которую имеют некоторые особы, путать себе мысли, пристращаясь к мистическим книгам, которые возбуждают только сомнения в их умах, раздражают их воображение и дают им характер преувеличения, совершенно противный простоте христианской.
Будем читать лучше Апостолов и Евангелие. Не будем пытаться проникнуть то, что в этих книгах есть таинственного, ибо как можем мы, жалкие грешники, познать страшные и священные тайны Провидения до тех пор, пока носим на себе ту плотскую оболочку, которая воздвигает между нами и Вечным непроницаемую завесу? Ограничимся лучше изучением великих правил, которые наш Божественный Спаситель оставил нам для нашего руководства здесь, на земле; будем стараться следовать им и постараемся убедиться в том, что чем меньше мы будем давать разгула нашему уму, тем мы будем приятнее Богу, Который отвергает всякое знание, исходящее не от Него, и что чем меньше мы углубляемся в то, что Ему угодно было скрыть от нас, тем скорее даст Он нам это открытие Своим божественным разумом.
Отец мне ничего не говорил о женихе, но сказал только, что получил письмо и ждет посещения князя Василия; что касается до плана супружества относительно меня, я вам скажу, милый и бесценный друг, что брак, по моему, есть божественное установление, которому нужно подчиняться. Как бы то ни было тяжело для меня, но если Всемогущему угодно будет наложить на меня обязанности супруги и матери, я буду стараться исполнять их так верно, как могу, не заботясь об изучении своих чувств в отношении того, кого Он мне даст супругом.
Я получила письмо от брата, который мне объявляет о своем приезде с женой в Лысые Горы. Радость эта будет непродолжительна, так как он оставляет нас для того, чтобы принять участие в этой войне, в которую мы втянуты Бог знает как и зачем. Не только у вас, в центре дел и света, но и здесь, среди этих полевых работ и этой тишины, какую горожане обыкновенно представляют себе в деревне, отголоски войны слышны и дают себя тяжело чувствовать. Отец мой только и говорит, что о походах и переходах, в чем я ничего не понимаю, и третьего дня, делая мою обычную прогулку по улице деревни, я видела раздирающую душу сцену.
Это была партия рекрут, набранных у нас и посылаемых в армию. Надо было видеть состояние, в котором находились матери, жены и дети тех, которые уходили, и слышать рыдания тех и других. Подумаешь, что человечество забыло законы своего Божественного Спасителя, учившего нас любви и прощению обид, и что оно полагает главное достоинство свое в искусстве убивать друг друга.
Прощайте, милый и добрый друг. Да сохранит вас наш Божественный Спаситель и его Пресвятая Матерь под Своим святым и могущественным покровом. Мария.]
– Ah, vous expediez le courier, princesse, moi j'ai deja expedie le mien. J'ai ecris а ma pauvre mere, [А, вы отправляете письмо, я уж отправила свое. Я писала моей бедной матери,] – заговорила быстро приятным, сочным голоском улыбающаяся m lle Bourienne, картавя на р и внося с собой в сосредоточенную, грустную и пасмурную атмосферу княжны Марьи совсем другой, легкомысленно веселый и самодовольный мир.
– Princesse, il faut que je vous previenne, – прибавила она, понижая голос, – le prince a eu une altercation, – altercation, – сказала она, особенно грассируя и с удовольствием слушая себя, – une altercation avec Michel Ivanoff. Il est de tres mauvaise humeur, tres morose. Soyez prevenue, vous savez… [Надо предупредить вас, княжна, что князь разбранился с Михайлом Иванычем. Он очень не в духе, такой угрюмый. Предупреждаю вас, знаете…]
– Ah l chere amie, – отвечала княжна Марья, – je vous ai prie de ne jamais me prevenir de l'humeur dans laquelle se trouve mon pere. Je ne me permets pas de le juger, et je ne voudrais pas que les autres le fassent. [Ах, милый друг мой! Я просила вас никогда не говорить мне, в каком расположении духа батюшка. Я не позволю себе судить его и не желала бы, чтоб и другие судили.]
Княжна взглянула на часы и, заметив, что она уже пять минут пропустила то время, которое должна была употреблять для игры на клавикордах, с испуганным видом пошла в диванную. Между 12 и 2 часами, сообразно с заведенным порядком дня, князь отдыхал, а княжна играла на клавикордах.


Седой камердинер сидел, дремля и прислушиваясь к храпению князя в огромном кабинете. Из дальней стороны дома, из за затворенных дверей, слышались по двадцати раз повторяемые трудные пассажи Дюссековой сонаты.
В это время подъехала к крыльцу карета и бричка, и из кареты вышел князь Андрей, высадил свою маленькую жену и пропустил ее вперед. Седой Тихон, в парике, высунувшись из двери официантской, шопотом доложил, что князь почивают, и торопливо затворил дверь. Тихон знал, что ни приезд сына и никакие необыкновенные события не должны были нарушать порядка дня. Князь Андрей, видимо, знал это так же хорошо, как и Тихон; он посмотрел на часы, как будто для того, чтобы поверить, не изменились ли привычки отца за то время, в которое он не видал его, и, убедившись, что они не изменились, обратился к жене:
– Через двадцать минут он встанет. Пройдем к княжне Марье, – сказал он.
Маленькая княгиня потолстела за это время, но глаза и короткая губка с усиками и улыбкой поднимались так же весело и мило, когда она заговорила.
– Mais c'est un palais, – сказала она мужу, оглядываясь кругом, с тем выражением, с каким говорят похвалы хозяину бала. – Allons, vite, vite!… [Да это дворец! – Пойдем скорее, скорее!…] – Она, оглядываясь, улыбалась и Тихону, и мужу, и официанту, провожавшему их.
– C'est Marieie qui s'exerce? Allons doucement, il faut la surprendre. [Это Мари упражняется? Тише, застанем ее врасплох.]
Князь Андрей шел за ней с учтивым и грустным выражением.
– Ты постарел, Тихон, – сказал он, проходя, старику, целовавшему его руку.
Перед комнатою, в которой слышны были клавикорды, из боковой двери выскочила хорошенькая белокурая француженка.
M lle Bourienne казалась обезумевшею от восторга.
– Ah! quel bonheur pour la princesse, – заговорила она. – Enfin! Il faut que je la previenne. [Ах, какая радость для княжны! Наконец! Надо ее предупредить.]
– Non, non, de grace… Vous etes m lle Bourienne, je vous connais deja par l'amitie que vous рorte ma belle soeur, – говорила княгиня, целуясь с француженкой. – Elle ne nous attend рas? [Нет, нет, пожалуйста… Вы мамзель Бурьен; я уже знакома с вами по той дружбе, какую имеет к вам моя невестка. Она не ожидает нас?]
Они подошли к двери диванной, из которой слышался опять и опять повторяемый пассаж. Князь Андрей остановился и поморщился, как будто ожидая чего то неприятного.
Княгиня вошла. Пассаж оборвался на середине; послышался крик, тяжелые ступни княжны Марьи и звуки поцелуев. Когда князь Андрей вошел, княжна и княгиня, только раз на короткое время видевшиеся во время свадьбы князя Андрея, обхватившись руками, крепко прижимались губами к тем местам, на которые попали в первую минуту. M lle Bourienne стояла около них, прижав руки к сердцу и набожно улыбаясь, очевидно столько же готовая заплакать, сколько и засмеяться.
Князь Андрей пожал плечами и поморщился, как морщатся любители музыки, услышав фальшивую ноту. Обе женщины отпустили друг друга; потом опять, как будто боясь опоздать, схватили друг друга за руки, стали целовать и отрывать руки и потом опять стали целовать друг друга в лицо, и совершенно неожиданно для князя Андрея обе заплакали и опять стали целоваться. M lle Bourienne тоже заплакала. Князю Андрею было, очевидно, неловко; но для двух женщин казалось так естественно, что они плакали; казалось, они и не предполагали, чтобы могло иначе совершиться это свидание.
– Ah! chere!…Ah! Marieie!… – вдруг заговорили обе женщины и засмеялись. – J'ai reve сette nuit … – Vous ne nous attendez donc pas?… Ah! Marieie,vous avez maigri… – Et vous avez repris… [Ах, милая!… Ах, Мари!… – А я видела во сне. – Так вы нас не ожидали?… Ах, Мари, вы так похудели. – А вы так пополнели…]
– J'ai tout de suite reconnu madame la princesse, [Я тотчас узнала княгиню,] – вставила m lle Бурьен.
– Et moi qui ne me doutais pas!… – восклицала княжна Марья. – Ah! Andre, je ne vous voyais pas. [А я не подозревала!… Ах, Andre, я и не видела тебя.]
Князь Андрей поцеловался с сестрою рука в руку и сказал ей, что она такая же pleurienicheuse, [плакса,] как всегда была. Княжна Марья повернулась к брату, и сквозь слезы любовный, теплый и кроткий взгляд ее прекрасных в ту минуту, больших лучистых глаз остановился на лице князя Андрея.
Княгиня говорила без умолку. Короткая верхняя губка с усиками то и дело на мгновение слетала вниз, притрогивалась, где нужно было, к румяной нижней губке, и вновь открывалась блестевшая зубами и глазами улыбка. Княгиня рассказывала случай, который был с ними на Спасской горе, грозивший ей опасностию в ее положении, и сейчас же после этого сообщила, что она все платья свои оставила в Петербурге и здесь будет ходить Бог знает в чем, и что Андрей совсем переменился, и что Китти Одынцова вышла замуж за старика, и что есть жених для княжны Марьи pour tout de bon, [вполне серьезный,] но что об этом поговорим после. Княжна Марья все еще молча смотрела на брата, и в прекрасных глазах ее была и любовь и грусть. Видно было, что в ней установился теперь свой ход мысли, независимый от речей невестки. Она в середине ее рассказа о последнем празднике в Петербурге обратилась к брату:
– И ты решительно едешь на войну, Andre? – сказала oia, вздохнув.
Lise вздрогнула тоже.
– Даже завтра, – отвечал брат.
– II m'abandonne ici,et Du sait pourquoi, quand il aur pu avoir de l'avancement… [Он покидает меня здесь, и Бог знает зачем, тогда как он мог бы получить повышение…]
Княжна Марья не дослушала и, продолжая нить своих мыслей, обратилась к невестке, ласковыми глазами указывая на ее живот:
– Наверное? – сказала она.
Лицо княгини изменилось. Она вздохнула.
– Да, наверное, – сказала она. – Ах! Это очень страшно…
Губка Лизы опустилась. Она приблизила свое лицо к лицу золовки и опять неожиданно заплакала.
– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.
– Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною женой, – сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского лица. – Как здоровье ваше?
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
– Белый! белый!
Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай, продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s'en va t en guerre. Dieu sait guand reviendra». [Мальбрук в поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Балто-славянские_языки&oldid=81357897»