Бальванера (Буэнос-Айрес)

Бальванера Balvanera
Герб
Карта
Информация
Город	Буэнос-Айрес
Координаты	34°36′38″ ю. ш. 58°23′51″ з. д.34.61056° ю. ш. 58.39750° з. д. / -34.61056; -58.39750
Площадь	4.34 км²
Население	137.521 чел. (2001)
Почтовый индекс
Сайт

Бальванера (исп. Barrio Balvanera) — один из районов Буэнос-Айреса. Бальванера — западный политический и финансовый центр Буэнос-Айреса. Название района произошло от одноименной местности, и было утверждено муниципальным Постановлением № 26607 (4 мая 1972).

География

Район ограничен проспектом Независимости, авенидой Entre Rios, авенидой Кальяо, Авенидой Кордоба, Gallo, авенидой Диас Велес, Санчес де Бустаманте, улицей Санчес де-Лория. Район граничит с районом Реколета на севере, Сан-Николас и Монсеррат на востоке, на юге с районом Сан-Кристобаль, и районом Альмагро на западе. Он имеет площадь около 4,34 квадратных километров, а население согласно переписи 137 521 жителей в 2001 году. Его плотность населения 31686,8 чел / km².

Происхождение названия и другие названия

Официальное название, Бальванера, приходит от прихода Богоматери Бальванера, построенного в 1831 году, который получил название от монастыря Бальванера в области Риоха (Испания), упоминаемого в 1016 году как "val veneto". Территория вокруг пересечения проспектов Коррьентес и Пуэррейдон носит название Once, происходит от железнодорожной станции Estación Once de Septiembre. Это название используется в качестве альтернативы названию площади Пласа Мисерере, где находится мавзолей президента Бернардино Ривадавия. Часть района иногда называют Congreso из-за расположенного к востоку от района Бальванера, здания Национального Конгресса. Наконец, северо-западная часть района Бальванера известна как Abasto, в память о старом рынке Abasto, который сегодня является торговым центром.

История

В девятнадцатом веке, Бальванера считался пригородом Буэнос-Айреса. По переписи 1836 года численность населения составила 3625 жителей. Почти все они жили в quintas (мелкие хозяйства), поэтому район был известен как las quintas. Его главная аллея, уходящая на запад, называлась Camino Real del Oeste, в настоящее время проспект Ривадавия. К середине 19 века, здесь была построена железнодорожная станция Западной железной дороги. Место, где она была расположен, известный как Quinta de Miserere. В 1814 году она была известна как бойни Мизерере, и к 1850 году получила название Рыночной площади или 11 сентября. А с 1947 года называется Плаза Мизерере. На этой площади были собирались добровольцы, которые отвоевали город когда в 1806 году в Буэнос-Айрес вторглись англичане, и во время Второго английского вторжения в 1807 году, их войска были разгромлены в этом месте. Рынок работал до 11 сентября 1882 года, даты, по которой интендант Торквато де Альвеар определил что на этом месте будет располагаться площадь. В 1913 году здесь прошел капитальный ремонт, и начато строительство станции метро под площадью.

Бальванера имел сильную политическую традицию, которая царила в районе (нынешний избирательный участок 9) с лидером Адольфо Альсина, а также с лидерами Гражданского радикального союза, Леандро Алемом и Ипполито Иригойеном. 1900 год вошёл в историю города и района с многими избирательными протестами. В это время естественный рост и развитие железной дороги, проходящей через район, позволило району стать частью города. Первая перепись населения в районе Бальванера состоялось в 1833 году и показало 3135 человек, в то время как население города Буэнос-Айрес составляло 62 228 жителей. Вторая перепись 1855 г. составил 5936 жителей в районе. 20 декабря 1882, на месте существовавшей когда-то железнодорожной станции в центре города, был построен один из трех основных железнодорожных терминалов в Буэнос-Айресе. Он был построен в стиле неоренессанса голландским архитектором Джоном Дойером между 1895 и 1907 годами. Благодаря подавляющему количеству населения из иммигрантов Бальванера стал известен как район милонг (танцевальных мест) и танго. В 1909 году в районе Бальванера было 25,6% итальянского населения, немного выше, чем 22,7% среди населения города Буэнос-Айрес. Рядом с этим районом и до площади Мизерере, поселились евреи из России. Открытие Меркадо дель Абасто в 1934 году означало что местность будет коммерческим районом. В конце 1970-х годов, появляются магазины импортной электроники, сохраняя свои традиции в текстильной области; появляются общины корейских и китайских иммигрантов, которые проявляют значительное присутствие в различных коммерческих предприятиях. В декабре 2004 году в городе произошла трагедия, пожар в ночном клубе «Республика Кроманьон», в котором 194 человек погибли во время концерта Street, а в феврале 2008 года произошёл пожар на Лавалль 2257, один из самых опасных на протяжении всей истории города (продолжался 30 часов). В феврале 2012 произошла Железнодорожная катастрофа, погибли пятьдесят один человек. В настоящее время они зарегистрировано более 25 тысяч магазинов в районе Бальванера, отчасти потому, что местные правила благоприятствуют торговле. Многие жилые здания предоставляют первый этаж для одного или нескольких магазинов.

Сообщества

Арабская община имеет в своей собственности магазины и офисы к югу Конгресса, недалеко от района Сан-Кристобаль. Существует также большое сообщество корейцев приехавших в 80-х и в последнее время, в районе также живут тысячи иммигрантов из Боливии Южная часть района заселена иммигрантами из Галисии, и отличается своей оживленной торговлей мебелью магазинами расположенными на проспекте Бельграно. В течение первых двух десятилетий ХХ века, часть район граничащая с районом Корриентес была выбрана в качестве дома для еврейской общины в Буэнос-Айреса, с синагогами и еврейскими клубами, штаб-квартира AMIA и еврейского театра IFT. Она также направлена на торговлю текстильной продукцией, которая, в свою очередь привлекает группы общин арабов и армян. Площадь оптового рынка фруктов и овощей занимают итальянцы и креолы.

Характеристики

Бальванера находится к западу от общепризнанного центра Буэнос-Айреса, образованного районами Сан Николас и Монсеррат, а на юге, пересекая проспект Кордова, известный в прошлом Баррио-Норте, который на самом деле является пригородом района Реколета. Большинство жителей района Бальванера живет в высотных домах. Плотность населения очень высока, и доля зеленых насаждений считается недостаточной. Снижается зеленое пространство площади Мизерере которое занимают во многом уличные торговцы. Мавзолей президента Ривадавия, расположенный на площади, как правило, покрыт граффити; недавно построенный защитный забор вокруг улучшил внешний вид и состояние памятника. Другое зеленый пространство города расположено на Plaza Primero de Mayo, на улицах Паско и Альсина. Эта земля была занята ранее занята протестантским кладбищем, под названием «диссиденты». Главные улицы Бальванера являются проспект Ривадавия, который пересекает город Буэнос-Айрес с востока на запад (все с севера на юг улицы переименовываются при пересечении Ривадавия) и Корриентес, главная торговая улица и улица развлечений в городе. В северной части района Бальванера находится факультет экономики Университета Буэнос-Айреса, в то время как на юге, на улице Независимости расположено главное здание факультета психологии того же университета. Многие частные университеты также имеют свои здания в районе Бальванера. Кроме того Больница Хосе Мария Рамос Мехия находится в этом районе.

Архитектурные достопримечательности

Среди выдающихся архитектурных особенностей в районе Бальванера - это здание Национального Конгресса, неоклассический дворец с высоким куполом, был открыт в 1906 году, и старый Эль-Молино, на Кальяо, который был восстановлен несколько раз с момента его основания. Северо-западный угол Корриентес и Пуэйрредон, здесь находится с 1908 года здание академического стиля, цокольный этаж и девять этажей, построенное Жаком Дюнанаом (автор собора Сан-Исидро) и Гастоном Маллетом. Первый этаж занимают различные магазины. Здание состоит из двух уровней. Крыша, увенчанна куполом в сопровождении декоративной обработки.

Культурные центры

Здания культуры в районе, сосредоточены на Авенида Корриентес там находится несколько театров и культурных центров, в том числе Касона дель Театро, расположенный на проспекте Корриентес с 1975 года; Apacheta Sala, расположенный на улице Паско 623; Фрай Мочо культурный центр, расположенный на Teniente General Perón 3644; популярный культурный центр Рикардо Рохас, занимающий крыло в престижном Университете Буэнос-Айреса, Театр 1/2 мира, Эмпайр театр, расположенного на улице Ипполито Иригойена.

Отрывок, характеризующий Бальванера (Буэнос-Айрес)

«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», – думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел все на том же месте. Какое то странное чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.
Капитан, напротив, казался очень весел. Он прошелся два раза по комнате. Глаза его блестели, и усы слегка подергивались, как будто он улыбался сам с собой какой то забавной выдумке.
– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]
Он сел против Пьера.
– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]
Пьер смотрел на него молча.
– Comment dites vous asile en allemand? [Как по немецки убежище?]
– Asile? – повторил Пьер. – Asile en allemand – Unterkunft. [Убежище? Убежище – по немецки – Unterkunft.]
– Comment dites vous? [Как вы говорите?] – недоверчиво и быстро переспросил капитан.
– Unterkunft, – повторил Пьер.
– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N'est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n'est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
Морель подал свечи и бутылку вина. Капитан посмотрел на Пьера при освещении, и его, видимо, поразило расстроенное лицо его собеседника. Рамбаль с искренним огорчением и участием в лице подошел к Пьеру и нагнулся над ним.
– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]
Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.
Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», – слышал он теперь сказанные сю слова, видел пред собой ее глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос… и что то трогательное, умиляющее представлялось ему во всем этом.
Окончив свой рассказ об обворожительной польке, капитан обратился к Пьеру с вопросом, испытывал ли он подобное чувство самопожертвования для любви и зависти к законному мужу.
Вызванный этим вопросом, Пьер поднял голову и почувствовал необходимость высказать занимавшие его мысли; он стал объяснять, как он несколько иначе понимает любовь к женщине. Он сказал, что он во всю свою жизнь любил и любит только одну женщину и что эта женщина никогда не может принадлежать ему.
– Tiens! [Вишь ты!] – сказал капитан.
Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без имени. Потом же, когда он получил имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому, тем более, над самим собою. Дойдя до этого места своего рассказа, Пьер обратился к капитану с вопросом: понимает ли он это?
Капитан сделал жест, выражающий то, что ежели бы он не понимал, то он все таки просит продолжать.