Бальдивьесо, Маурисио

Маурисио Бальдивьесо
Общая информация
Полное имя	Педро Маурисио Бальдивьесо Ферруфино
Родился	22 июля 1996(1996-07-22) (28 лет) Кочабамба, Боливия
Гражданство	Боливия
Рост	181 см
Вес	76 кг
Позиция	нападающий
Информация о клубе
Клуб	Хорхе Вильстерманн
Карьера
Молодёжные клубы
2007—2009	Аурора
Клубная карьера*
2009	Аурора	1 (0)
2011	Аурора	1 (0)
2012	Реал Потоси	5 (0)
2012—2013	Аурора	19 (3)
2013—2014	Насьональ (Потоси)	16 (0)
2015	Университарио (Сукре)	3 (1)
2015—н.в.	Хорхе Вильстерманн	5 (0)
Национальная сборная**
2015—н.в.	Боливия (до 20)	1 (0)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов, откорректировано по состоянию на 21 октября 2015. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах, откорректировано по состоянию на 18 декабря 2015.

Маури́сио Бальдивье́со (исп. Mauricio Baldivieso Ferrufino; 22 июля 1996, Кочабамба) — боливийский футболист, игрок клуба «Хорхе Вильстерманн». Самый молодой профессиональный игрок в истории футбола.

Карьера

К 19 июля 2009 года, когда «Аурора» должна была проводить матч чемпионата с «Ла-Пасом», тренер первых Хулио Сесар Бальдивьесо испытывал проблемы с травмированными игроками, поэтому ему пришлось вводить в основной состав молодёжь. На 84-й минуте Хулио Сесар выпустил на поле своего двенадцатилетнего сына Маурисио, который, играя под десятым номером, трижды коснулся мяча и заработал один штрафной. Сфолившего на нём Ромуло Алаку стадион освистал, так как юному футболисту понадобились носилки, чтобы покинуть поле, однако он доиграл матч, завершившийся минимальной победой «Ла-Паса» (1:0), до конца. Хулио Сесар собирался и далее использовать в игре своего сына, но руководство клуба потребовало вывода Маурисио из состава команды, с чем Хулио Сесар не согласился, после чего оба покинули «Аурору».

Таким образом, Маурисио Бальдивьесо стал самым юным футболистом в истории футбола, дебютировавшим в высших дивизионах. В дальнейшем он планировал перебраться в «Реал Мадрид» или «Манчестер Юнайтед».

31 июля 2011 года Бальдивьесо-младший вышел на замену на 89-й минуте игры против «Хорхе Вильстерманна», вновь под руководством своего отца. В 2012 году, несмотря на уход с поста главного тренера Хулио Сесара, Маурисио продолжал оставаться игроком «Ауроры» и даже попадал в заявку на игры чемпионата Боливии. После того, как Маурисио сыграл ещё один матч за основу «Ауроры», он перешёл в «Реал Потоси», чьим главным тренером стал его отец.

Ссылки

• [int.soccerway.com/players/pedro-mauricio-baldivieso-ferrufino/205533 Профиль на сайте soccerway.com] (англ.)

Отрывок, характеризующий Бальдивьесо, Маурисио

– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.