Бальмен, Карл Антонович

Карл Антонович де Бальмен
Граф Карл Антонович де Бальмен. Художник А. Молинари.
Дата рождения	1786(1786)
Дата смерти	20 апреля 1812(1812-04-20)
Место смерти	Вильно
Звание	генерал-майор
Награды и премии

Граф Карл Антонович де Бальмен (1786 — 20 апреля 1812) — русский командир эпохи наполеоновских войн из рода де Бальменов, генерал-майор.

Биография

Сын генерал-поручика графа Антона Богдановича де Бальмена (1741—1790) от брака его с графиней Еленой Антоновной Девиер, внучкой графа А. М. Девиера и внучатой племянницей светлейшего князя А. Д. Меншикова.

По окончании Пажеского корпуса, 5 октября 1801 года был зачислен в поручики в лейб-гвардии Преображенского полка, с 28 июня 1807 года  штабс-капитан. За отличие под крепостью Гиксельминде 9 декабря 1807 года был награждён орденом Святого Георгия 4 класса:

В воздаяние отличного мужества и храбрости, оказанных 3 мая против французских войск при Вейксельмюндской крепости, где с собранными с полков стрелками, составляя правый фланг колонны генерал-майора Лаптева, с неустрашимостию троекратно атаковал неприятеля и несмотря на полученную рану и контузию находился до самого конца сражения и ободрял примером своим сборную свою команду.

Был выбран в флигель-адъютанты императора Александра I, отличался необыкновенной храбростью и успехами в обществе. Принимал участие в Русско-турецкой войне, в одном из сражений был тяжело ранен, буквально изрублен. В августе 1810 года отличился в Батинской битве. 25 ноября 1810 года генерал-майор с отчислением от л.-гв. Преображенского полка. С 17 января 1811 по 12 марта 1811 года — шеф 49-го егерского полка; с 12 марта 1811 по 27 апреля 1812 года — Софийского пехотного полка.

Так и не оправившись от ран, Карл Антонович умер 20 апреля 1812 года в Вильно от нервной горячки, о чем в Российском государственном военно-историческом (Лефортовском) архиве имеются два рапорта идентичного содержания. Первый из них отправлен 21 апреля 1812 г. из Кобрина генерал-лейтенантом И.Н. Эссеном 1-м главнокомандующему 1-й Западной армии М.Б. Барклаю де Толли: «Шеф Софийского пехотного полка Генерал Майор Граф де Бальмен, одержим будучи нервною горячкою, сего апреля 20 числа волею Божиею помре». Другой рапорт направлен командиром Софийского пехотного полка полковником Халяпиным императору Александру I 22 апреля из местечка Картуза Береза, находящегося в 100 км на восток от Бреста, где, повсей вероятности, де-Бальмен и умер. К. Я. Булгаков писал брату, что «смерть Бальмена чрезвычайно всех огорчила, большая печаль отечеству и друзьям!»

Семья

С 8 января 1811 года был женат на Марии Васильевне Нарышкиной (1791—1863), дочери генерал-майора Василия Сергеевича Нарышкина (1740—1800) от брака его с графиней Анной Ивановной Воронцовой (1750—1807), но потомства не оставил. Венчание было в Москве, сначала в православной церкви, а потом в католической на Лубянке. Овдовев, Мария Васильевна несколько лет жила в Лондоне у своего двоюродного дяди, графа С. Р. Воронцова, а в 1822 году вышла замуж за камергера А. Д. Олсуфьева.

Литература

• Пажи за 183 года (1711—1894). Биографии бывших пажей с портретами. — Вып. 1. — 1894. — С. 124.
• Бальмены // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• [feb-web.ru/feb/rosarc/ra7/ra7-0532.htm К. А. де Бальмен]

Отрывок, характеризующий Бальмен, Карл Антонович

Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
– Нет, я очень понимаю, – отвечал Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга.

Осенью семейство Ростовых вернулось в Москву. В начале зимы вернулся и Денисов и остановился у Ростовых. Это первое время зимы 1806 года, проведенное Николаем Ростовым в Москве, было одно из самых счастливых и веселых для него и для всего его семейства. Николай привлек с собой в дом родителей много молодых людей. Вера была двадцати летняя, красивая девица; Соня шестнадцати летняя девушка во всей прелести только что распустившегося цветка; Наташа полу барышня, полу девочка, то детски смешная, то девически обворожительная.
В доме Ростовых завелась в это время какая то особенная атмосфера любовности, как это бывает в доме, где очень милые и очень молодые девушки. Всякий молодой человек, приезжавший в дом Ростовых, глядя на эти молодые, восприимчивые, чему то (вероятно своему счастию) улыбающиеся, девические лица, на эту оживленную беготню, слушая этот непоследовательный, но ласковый ко всем, на всё готовый, исполненный надежды лепет женской молодежи, слушая эти непоследовательные звуки, то пенья, то музыки, испытывал одно и то же чувство готовности к любви и ожидания счастья, которое испытывала и сама молодежь дома Ростовых.
В числе молодых людей, введенных Ростовым, был одним из первых – Долохов, который понравился всем в доме, исключая Наташи. За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен.
– Нечего мне понимать, – с упорным своевольством кричала Наташа, – он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и всё, а я всё таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него всё назначено, а я этого не люблю. Денисова…