Бальц, Вера Александровна

Вера Александровна Бальц
Дата рождения:	1866(1866)
Место рождения:	Варшава, Российская империя
Гражданство:	СССР СССР
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	8 июля 1943(1943-07-08)
Место смерти:	Сыктывкар, СССР

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Вера Александровна Бальц (1866—1943) — одна из первых в России женщин почвоведов-географов.

Ученица академика К. Д. Глинки и профессора Н. И. Прохорова. Автор многих научных трудов.

Биография

Родилась в Варшаве (по другим данным — в Санкт-Петербурге) в семье потомственного военного Александра Фёдоровича Бальца и Софьи Эдуардовны Багговут (15.06.1851 — после 1916) в 1866 году.

Окончила Тенишевское училище, почвовед. Также окончила курсы имени агронома и профессора И. А. Стебута в Петербурге. C 1918 г. в Петроградском агрономическом институте, позже в Ленинградском сельскохозяйственном институте. Научный сотрудник Почвенного института с 1925 г.

В 1930 году была репрессирована советской властью: 25 декабря 1930 — арестована по групповому делу; 15 января 1931 — приговорена к 5 годам концлагеря и отправлена в Соловецкий лагерь особого назначения (Кемь), работала там почвоведом.

В феврале 1933 освобождена из лагеря досрочно по возрасту с ограничением проживания без прикрепления. Поселилась в Архангельске, у своей племянницы Леонтины Артуровны (по мужу Хантимер), так же репрессированной и выселенной из Ленинграда. В Архангельске Вера Александровна продолжила научную деятельность — работала почвоведом в секторе исследовательских работ в Севуправземе.

Умерла в Сыктывкаре 8 июля 1943 года, куда переехала семья Хантимеров и вместе с ней Вера Александровна в 1941 году. Похоронена на городском кладбище Сыктывкара.

Научная деятельность

Известна по работам сначала в Рязанской области, затем — на Дальнем Востоке (в Зейско-Буреинском районе).

По учреждению в Петербурге Докучаевского почвенного комитета (1912) — В. А. Бальц была привлечена академиком К. Д. Глинкой к устройству при названном Комитете почвенного музея, перешедшего затем в Докучаевский почвенный институт Академии Наук.

Организуя музей, Вера Бальц много сделала для демонстрации русской школы почвоведения в США на I Международном конгрессе почвоведов в 1927 году, а затем на II конгрессе в 1930 году (в Москве и Ленинграде).

Благодаря хорошей подготовке, знанию иностранных языков, отзывчивости и постоянной активности, В. А. Бальц содействовала успеху выступлений русских почвоведов. Одновременно Вера Александровна работала ассистентом у академика К. Д. Глинки и позже у академика К. К. Гедройца в Ленинградском институте социалистического земледелия, а затем самостоятельно вела в нем курс почвоведения. Не оставляла Бальц и исследований в природе. В 1928 году участвовала в исследованиях долины р. Сал, в почвенно-геологических работах при детальном описании Ленинградского района в почвенно-ботанических экспедициях и на таежных почвенно-агрономических станциях Амурской области. Ею составлены очерки почв районов, смежных с Манчжурией. Уже в преклонном возрасте В. А. Бальц приняла участие в работах Северной базы АН СССР по изучению тундры и торфяников близ Архангельска.

Основные работы

• «Почвенный очерк окрестностей с. Песочни Рязанской губ.» // Почвоведение. 1907. № 1. С.89-93.
• «Что дает наука сельскому хозяйству?» Попул. очерк. Л., 1925;
• «Биология в отрывках из произведений известных натуралистов» (колл. сост. в том числе Б.). Л., 1926.

Ссылки

• [pkk.memo.ru/page%202/KNIGA/b.html ЗАКЛЕЙМЕННЫЕ ВЛАСТЬЮ]
• [www.finnougr.ru/life/index.php?ID=5853 Фотографии Веры Александровны Бальц в статье «Наверно, он искал себя всю жизнь…»]

Отрывок, характеризующий Бальц, Вера Александровна

В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.