Баль, Андрей Михайлович

Андрей Баль
Общая информация
Полное имя	Андрей Михайлович Баль
Родился	Роздол, Львовская область, Украинская ССР, СССР
Гражданство	СССР СССР→Украина Украина
Позиция	защитник полузащитник
Информация о клубе
Клуб
Карьера
Клубная карьера*
1977—1980	Карпаты (Львов)	134 (12)
1981—1990	Динамо (Киев)	240 (11)
1990—1991	Маккаби (Тель-Авив)	28 (4)
1991—1993	Бней Иегуда	62 (3)
Национальная сборная**
1981—1989	СССР	20 (1)
Тренерская карьера
1998—1999	Маккаби (Герцлия)
1999—2000	Акоах
2001—2003	Ворскла
2003—2007	Украина	тренер
2008	Москва	тренер
2009—2010	Черноморец (Одесса)
2010—2013	Украина	тренер
2012—2013	Динамо (Киев)	тренер
2013—2014	Динамо (Киев)	помощник спортивного директора
Государственные награды
Почётные спортивные звания
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Андрей Михайлович Баль (укр. Андрій Михайлович Баль; 16 февраля 1958, пос. Роздол, Николаевский район, Львовская область, Украинская ССР, СССР — 9 августа 2014, Киев, Украина) — советский и украинский футболист и футбольный тренер, защитник и полузащитник; большую часть карьеры провёл в киевском «Динамо». В период с 6 по 17 октября 2012 года исполнял обязанности главного тренера сборной Украины. Последняя должность — помощник спортивного директора киевского «Динамо».

Окончил Киевский институт физкультуры.

Мастер спорта СССР международного класса (1977). Заслуженный мастер спорта СССР (1986).

Биография

Мама — Екатерина Ивановна. Рано потерял отца, воспитывался отчимом Григорием Григорьевичем.

Начал заниматься в ДЮСШ посёлка Новый Роздол, который находился в 8-ми километрах от родной деревни. Первый тренер — Олесь Дмитриевич Михайлович. В 1970 году пытался поступить в киевский спортинтернат, однако его туда не приняли. На следующий год на Украине открылись сразу 3 спортинтерната — во Львове, Ворошиловграде и Харькове. Андрей выбрал тот, что был ближе всех — львовский. При этом его взяли без экзаменов. Вместе с ним в спортинтернате учился младший брат Орест. Тренером братьев был Федор Бушанский.

Вскоре его заметили представители «Карпат» и юношеской сборной СССР (С.Сальников). С 1975 года — в дубле «Карпат» (первое время выступал под чужой фамилией), с 1977 года — в основном составе.

Вместе с этим, в составе юношеской сборной (в которой он был капитан) выиграл чемпионат мира 1977 года. С этого же времени его настойчиво стал звать к себе Валерий Лобановский. Баль же решил поиграть ещё несколько сезонов в «Карпатах», чтобы набраться опыта. Сначала он отыграл 2 сезона в первой лиге, а в 1980 вместе с командой снова играл уже в высшей лиге. Сезон 1980 года для «Карпат» завершился неудачно (из-за внутренних разногласий). После этого Баль перешёл в киевское «Динамо».

Ещё одной причиной перехода стала необходимость службы в армии. В ЦСКА играть не хотел, а в Киеве ему гарантировали «комфортную» службу.

С 1981 по 1990 годы выступал за «Динамо» (Киев). За это время взял с командой 4 чемпионских титула и 4 раза побеждал в Кубке страны.

В 1990 году уехал играть в Израиль, поскольку уже чувствовал, что выдерживать конкуренцию с молодыми игроками тяжело, а играть ещё мог. Сначала Баль отыграл сезон в тель-авивском «Маккаби», где выступал под № 5 и забил 4 мяча. Ещё два сезона провел в команде «Бней Иегуда».

Скончался 9 августа 2014 года в возрасте 56 лет во время матча ветеранских команд на стадионе им. Банникова.

Церемония прощания прошла на стадионе «Динамо» имени Лобановского. Похоронен на Байковом кладбище.

Тренерская карьера

Тренером начал работать в «Маккаби» (Хайфа), начиная с 1993 года. Первое время был помощником главного тренера, затем был назначен координатором всех детско-юношеских команд клуба. Всего под его присмотром было 12 команд, при этом он был главным тренером самой возрастной — до 18 лет.

В июле 1998 года принял приглашение и перешёл в качестве главного тренера в клуб «Маккаби» (Герцлия). Стартовала команда сверхудачно — 13 очков в пяти матчах. Однако вскоре «сломались» легионеры Олег Надуда и Владимир Нидергаус, а команда вошла в «чёрную» полосу. После того, как команда потерпела 8 поражений в 9-ти матчах сезона 1998/99, Баль был уволен из клуба.

Во второй половине 1999 года работал с клубом 1-й лиги Израиля «Акоах» (Рамат-Ган). По окончании контракта в декабре 1999 года собирался уехать на Украину, но после звонка от руководства каунасского «Жальгириса» (Шабтая фон Калмановича) согласился принять команду. При этом с командой познакомился только в рамках турнира на Кубок чемпионов Содружества. В середине января с поста президента ушёл Калманович, а новое руководство в лице Владимира Романова разошлось в планах с украинским тренером.

Вернувшись на родину, с лета 2000 года работал тренером-селекционером в «Динамо» (Киев).

В начале июля 2001 года принял приглашение «Ворсклы», став главным тренером команды. Команда при нём начала слабо — в 6-ти играх только 1 набранное очко. По словам наставника, причина этого — долгое отсутствие главного тренера в команде, что в итоге привело к нарушению учебно-тренировочного ритма, а также травмы ряда ведущих игроков.

Кроме того, Баль постоянно сталкивался с проблемой невыплаты зарплаты игрокам, из-за чего последние отказывались выходить на поле. В итоге, при Бале «Ворскла» стала одной из самых интернациональных команд в высшей лиге Украины: в команде играли легионеры из Хорватии, Словении, Камеруна, Эквадора, Нигерии, Туркмении.

В августе 2003 года, после разгромного поражения от киевского «Арсенала» 0:4 в игре сезона 2003/04, покинул команду.

Спустя некоторое время стал первым помощником главного тренера сборной Украины Олега Блохина. В тренерском штабе проработал до 2007 года.

В 2008 году, вместе с Блохиным, работал тренером в ФК «Москва». В 2009/10 — главный тренер одесского «Черноморца».

Выступления в сборных

Андрей Баль выступал в сборных СССР разных возрастов.

В 1977 году стал чемпионом мира среди юниоров, был капитаном команды. При этом в финале не забил послематчевый пенальти. Команду выручил вратарь Юрий Сивуха, взявший 2 пенальти от соперников. В итоге, счёт по пенальти был 9:8 в пользу сборной СССР.

В 1980 году — чемпионом Европы среди молодёжных команд. Важным звеном той команды была основа полузащиты, состоявшая из игроков «Карпат» — Баль, Суслопаров, Думанский. В финале, по результатам 2-х встреч, была переиграна сборная ГДР.

За сборную СССР провёл 20 игр, забил 1 гол (в ворота сборной Бразилии на чемпионате мира-82). Участник чемпионатов мира 1982 и 1986 годов.

В 1990 году вновь стал чемпионом Европы среди молодёжных команд. По положению о проведении соревнований разрешалось заявлять 2-х игроков старше 23-х лет. Таковыми стали Баль и его одноклубник Шматоваленко. В команду их пригласил главный тренер «молодёжки» Владимир Вениаминович Радионов. Баль играл в команде на месте центрального защитника. В финале против сборной Югославии он не участвовал (отказ мотивировал своим отъездом за границу), но на пути к нему отыграл 8 матчей.

Достижения

• Четырёхкратный чемпион СССР: 1981, 1985, 1986, 1990.
• Четырёхкратный обладатель Кубка СССР: 1982, 1984/85, 1986/87, 1989/90.
• Обладатель Кубка обладателей Кубков УЕФА 1986.
• Чемпион мира среди юниоров 1977.
• Чемпион Европы среди молодёжных команд 1980 и 1990.
• Чемпион Европы среди юниоров 1976.
• Серебряный призёр чемпионата Израиля: 1991/92
• Бронзовый призёр чемпионата Израиля: 1992/93

Награды

• Орден «За заслуги» III (2006), II (2011) и I (2016) степеней

Семья

Жена Светлана, работала танцовщицей балета на льду, сын Даниил.

Ссылки

• [www.rusteam.permian.ru/players/bal.html На сайте «Сборная России по футболу»]
• [www.fcmoscow.ru/ru/team/cathchers/person.card?id=gy1lt9f0000n6f2z8l60t8yy910 На сайте ФК «Москва»]
• [www.legioner.kulichki.com/index.php?id=11&lang=ru&player=441 Профиль на сайте legioner.kulichki.com]

</div>

Отрывок, характеризующий Баль, Андрей Михайлович

– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?