Бандаранаике, Сиримаво

Сиримаво Бандаранаике сингальск. සිරිමාවෝ රත්වත්තේ ඩයස් බණ්ඩාරනායක<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Премьер-министр Цейлона
21 июля 1960 — 27 марта 1965
Монарх:	Елизавета II
Предшественник:	Дадли Шелтон Сенанаяке
Преемник:	Дадли Шелтон Сенанаяке
Премьер-министр Шри-Ланки
29 мая 1970 — 23 июля 1977
Монарх:	Елизавета II (до 22 мая 1972)
Предшественник:	Дадли Шелтон Сенанаяке
Преемник:	Джуниус Ричард Джаявардене
Премьер-министр Шри-Ланки
14 ноября 1994 — 10 августа 2000
Предшественник:	Чандрика Кумаратунга
Преемник:	Ратнасири Викреманаяке
Вероисповедание:	Буддизм, Тхеравада
Рождение:	17 апреля 1916(1916-04-17) Балангод, Британский Цейлон
Смерть:	10 октября 2000(2000-10-10) (84 года) Коломбо
Место погребения:	Хуракулла
Супруг:	Соломон Бандаранаике
Дети:	сын Анура (1949–2008) дочери Сунехра (1943) и Чандрика (1945)
Партия:	ПСШЛ

Сирима́во Ратва́тте Ди́ас Бандарана́ике (сингальск. සිරිමාවෝ රත්වත්තේ ඩයස් බණ්ඩාරනායක,там. சிறிமாவோ ரத்வத்த டயஸ் பண்டாரநாயக்க; 17 апреля 1916 — 10 октября 2000) — премьер-министр Шри-Ланки в 1960—1965, 1970—1977, 1994—2000 гг.; первая в мире женщина-премьер-министр.

Биография

Родилась в Балангоде, близ Ратнапуры, в богатой семье крупных сингальских землевладельцев. У неё было 5 братьев и сестёр. Буддистка по вероисповеданию, образование она, тем не менее, получила в католической школе св. Бригитты в Коломбо. В 1940 г. вышла замуж за Соломона Бандаранаике, который впоследствии основал Партию свободы Шри-Ланки (ПСШЛ) (тогда — Цейлона) и привёл её к победе на выборах 1956 г. После его убийства в 1959 г. партию возглавила Сиримаво. Одержав уверенную победу на выборах, с июля 1960 — премьер-министр, министр обороны и иностранных дел. Стала первой в новейшей истории женщиной-премьер-министром в мире. Её правительство проводило политику демократизации политического строя и прогрессивных экономических реформ, занялось национализацией иностранных нефтяных компаний, а также развитием системы религиозных школ.
В 1962 был успешно подавлен путч, организованный офицерами-католиками.

В 1963 г. объявила сингальский государственным языком (вместо английского), что вызвало возмущение тамильского меньшинства. Во внешней политике за годы правления Бандаранаике Шри-Ланка стала заметным участником движения неприсоединения.

В 1965 г. ПСШЛ проиграла на выборах Объединённой национальной партии Шри-Ланки (ОНП), и Бандаранаике стала главой оппозиции.
После возвращения к власти в 1970 г. во главе коалиции «Объединённый фронт» (ПСШЛ, Компартия и троцкистская «Ланкийская партия Сама Самайя») она стала в большей степени придерживаться социалистической ориентации как во внутренней, так и во внешней политике. Были национализированы все иностранные банки, порты, ряд отраслей промышленности (в том числе чайная), установлена государственная монополия на внешнюю торговлю. Были признаны Вьетнам и КНДР. Усилились связи как с СССР, так и с КНР; главным партнёром страны по-прежнему оставалась Индия, но были налажены хорошие отношения также и с Пакистаном.
В 1971 правительство было практически свергнуто в ходе восстания, организованного молодёжным левацким Народным Освободительным Фронтом. Хотя армия смогла удержать столицу, победа была достигнута только после высадки индийских и пакистанских войск, прибывших на помощь законному правительству. В столкновениях погибло около 10 тыс. человек.

22 мая 1972 принимается новая конституция, по которой Цейлон становится независимым государством в составе Содружества — Демократической Социалистической Республикой Шри-Ланка, принимает присягу в качестве премьер-министра нового государства. В том же году была выведена последняя британская военная база (из Тринкомали).

Несмотря на высокий международный авторитет правительства Бандаранаике (в 1976 г. в Коломбо прошла конференция стран-участниц движения неприсоединения — крупнейший международный саммит, когда-либо проведённый в Шри-Ланке, а сама она была избрана председателем Движения неприсоединения), её позиции внутри страны постепенно слабели, поскольку реализация не всех социально-экономических реформ оказалась удачной и сказались тяжёлые последствия нефтяного кризиса 1973 г.
В 1977 г. ПСШЛ потерпела сокрушительное поражение от ОНП на очередных выборах.

В 1980 г., после того как Верховный суд признал её виновной в злоупотреблениях и превышении власти, решением парламента она была лишена депутатского мандата и права заниматься политической деятельностью сроком на 7 лет. В 1986 г. была восстановлена в правах, избрана в парламент. В 1988 г. она участвовала в президентских выборах, но проиграла кандидату от ОНП Ранасингхе Премадасе. В 1989 г. стала лидером оппозиции.

В 1994 г. дочь Бандаранаике Чандрика Кумаратунга, победив на президентских выборах, назначила мать премьер-министром. В августе 2000 г. Бандаранаике ушла в отставку (будучи в 84 года самой старшей в мире женщиной-политиком), уступив свой пост Ратнасири Викреманаяке, а 10 октября 2000 г. скончалась от сердечного приступа сразу после голосования на парламентских выборах.

Литература

• Сиримаво Бандаранаике (Люди и события) // Новое время. — М., 1960. — № 32. — С. 26.

Ссылки

• persones.ru/biography-10926.html
• www.peoples.ru/state/statesmen/sirimavo_bandaranaike/
• www.telegraph.co.uk/news/obituaries/1369772/Sirimavo-Bandaranaike.html

Отрывок, характеризующий Бандаранаике, Сиримаво

– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!