Банзай-атака

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Банза́й-ата́ка (яп. 万歳突撃 Бандзай тоцугэки) — способ ведения боя, распространённый во времена Второй мировой войны в японской армии.

Атака сопровождалась громкими боевыми криками «Банзай!» и имела целью уничтожение врага внезапным ударом. Характерной чертой подобных выступлений было то, что японцы часто шли с мечами и кинжалами в руках на вооружённого винтовками и пулемётами противника.

Несмотря на успешность банзай-атак на первой стадии войны, они постепенно утратили своё значение из-за привыкания армии США к таким ударам и выработки тактики противодействия. Впоследствии эти атаки превратились в массовые суицидальные акты, которые служили символом непокорности и смелости японского духа. Чувствуя поражение империи к концу Второй мировой войны, многие японские офицеры бездумно вели своих подчиненных в «последние штурмы», увеличивая и без того немалые потери Японии. Однако в целом японский Генштаб поощрял банзай-атаки.

Часть командиров империи понимала губительность такой тактики, рассматривая банзай-атаки как проявление «трусости», отказ брать на себя ответственность за проведение обороны страны и нежелания самоубийц думать над тем, как лучше остановить врага. Одним из примеров негативного отношения к подобным атакам среди японского руководства были приказы генерал-лейтенанта Курибаяси Тадамити, которые запрещали проводить банзай-атаки во время обороны Иводзимы. Благодаря соблюдению этих установок, японцы смогли долгое время сдерживать численно и технически превосходящую армаду США, нанеся противнику значительные потери.

Одна из крупнейших банзай-атак войны была проведена 7 июля 1944 года во время битвы за Сайпан против 105-го пехотного полка США. Два американских батальона потеряли в результате этой атаки 918 человек убитыми и ранеными, уничтожив 2 295 японских солдат[1].

Напишите отзыв о статье "Банзай-атака"



Примечания

  1. John C. Chapin. Breaching the Marians: The Battle for Saipan. — Washington, D.C.: Marine Corps Historical Center, 1994. — P. 35.

Ссылки

  • [wunderwaffe.narod.ru/HistoryBook/Kamikaze/06.htm «Камикадзе: пилоты-смертники» Ю. Иванова]
  • [www.u-s-history.com/pages/h1775.html Banzai Counterattacks]


Отрывок, характеризующий Банзай-атака

Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.