Бани Утба

Бани́ ’У́тба (араб. بني عتبة‎) или ’Уту́б — арабский клан или племя, относящийся к племенному союзу аназа. Наиболее известными семьями, происходящими из этого клана, являются Аль Сабах (династия эмиров Кувейта), Аль Халифа (династия эмиров и королей Бахрейна) и Аль Джалахима.

Миграция в Кувейт

Племя (клан) Бани Утба происходит из Неджда. Архивные документы Бомбейского президентства Британской Ост-Индской компании содержат сведения, согласно которым теснимое из Неджда соседями племя Бани Утба начало переселение на территорию нынешнего Кувейта в поисках новых пастбищ в 1716 году. Шейх занимавшего эту территорию племени Бану Халид, основавшего эмират Курейн, Саадун аль-Хамид (1691— 1722) выделил клану Бани Утба для поселения место, на котором находился городок Аль-Кувейт. По некоторым сведениям, Бани Утба получил от шейха Саадуна крепость в благодарность за поддержку в борьбе с османами.

Во главе Бани Утба стояли знатные семьи Аль Сабах, Аль Халифа и Аль Джалахима. В 1752 году члены Бани Утба избрали своим правителем члена одного из этих семейств — шейха Сабаха I ибн Джабера Аль Сабаха. Экономические успехи Бани Утба в Кувейте, видимо, вызвали зависть племени Бени Халед, которое попыталось вернуть Кувейт под свою власть. Шейхи Бану Халид неоднократно посыла­ли войска для покорения Кувейта, но при их приближении кувейтцы со всем своим имуществом переправлялись на остров Файлака и там дожидались ухода основных войск противника, после чего возвращались. В ходе этого противостояния шейх Сабах даже ездил в Багдад, где получил от османского вали признание права на территорию Кувейта. Итогом внутренней нестабильности в эмирате Курейн и участившихся набегов на эмират со стороны соседей стала миграция племени Бени Халед в Эль-Хасу около 1756 года. С этого момента Бани Утба полностью подчинили себе территорию нынешнего Кувейта.

Миграция в Катар

Однако Бани Утба не ограничилось территорией Кувейта. В результате возникших среди глав ведущих семейств Бани Утба разногласий часть племени во главе с родом Аль Халифа в 1766 году мигрировала из Кувейта на полуостров Катар и завладело им, а род Аль Джалахима вернулся в глубь Аравийского полуострова. Род Аль Сабах вместе с несколькими менее значительными семействами аз-Заид, аль-Муавида, аль-Гапим, аль-Халид и др. остались в Кувейте. В Катаре переселенцы Бани Утба закрепились в поселке Зубара (северо-восточное побережье бухты Бахрейн), приспособившись к местным условиям жизни. Однако вскоре между ними и местными кочевыми племенами возникли распри и шейхи Аль Халифа решили переправиться на соседний Бахрейнский архипелаг.

Миграция на Бахрейн

В 70-х годах XVIII века Бани Утба и часть других катарских племён впервые высадились на Бахрейне, причём другая часть Бани Утба осталась в Катаре. Вскоре шейх Зубары Мухаммад бен Халифа Аль Халифа (1767—1780) добился от правителя Ирана Керим-хана, права на аренду острова Бахрейн сроком до 1782 года. Однако против миграции Бани Утба на Бахрейн сыграл религиозный фактор: шиитское население острова враждебно восприняло пришельцев-суннитов. После смерти Керим-хана в 1779 году шииты Бахрейна восстали и изгнали Бани Утба с острова. Несмотря на это, уже в 1780 году Бани Утба во главе с династией Аль Халифа вновь захватили остров, к 1783 году окончательно утвердившись на нём.

Поставив под свой контроль юго-восточное побережье Персидского залива и заключив союз с Саудитами, Бани Утба совместно с местными шейхами принялись неистово грабить английские корабли, стремясь вытеснить английских торговцев, являвшихся их прямыми торговыми конкурентами, из Персидского залива.

Источники

• [www.portalostranah.ru/view.php?id=103 История Кувейта, или как создавался Кувейт]
• [www.allmonarchs.net/kuwait.html Кувейт на сайте allmonarchs.net]
• [ceolte.com/view/21 Новая история стран Азии и Африки. XVI—XIX вв.: Учебник для студентов высших учебных заведений. Часть 3]
• [www.hrono.ru/land/landk/kuveit.php Хронос. Кувейт]

Отрывок, характеризующий Бани Утба

Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.