Банщиков, Геннадий Иванович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Геннадий Банщиков
Полное имя

Геннадий Иванович Банщиков

Дата рождения

9 ноября 1943(1943-11-09) (80 лет)

Место рождения

Казань

Страна

СССР СССР Россия Россия

Профессии

композитор, педагог

Инструменты

фортепиано, виолончель

Награды

Геннадий Иванович Банщиков (род. 9 ноября 1943, Казань) ― русский композитор, Заслуженный деятель искусств России.





Биография

Учился в Московской консерватории по классу композиции Сергея Баласаняна (1961―1964), затем ― в Ленинградской консерватории у Бориса Арапова (1965―1966), под руководством которого также проходил аспирантуру в 1966―1969. В 1967 году Банщиков был принят в Союз композиторов СССР. С 1974 он преподаёт в Ленинградской консерватории (с 1983 ― доцент, с 1998 ― профессор оркестровки и композиции).

Творчество

Творческий путь Г. Банщикова начинался в 1960-е годы. Уже тогда, в годы обучения в консерватории (Московской, затем Ленинградской) и в аспирантуре Банщиков написал целый ряд ярких и зрелых сочинений (Вокальный цикл на стихи Ф. Г. Лорки, кантаты «Зодчие» и «Памяти Гарсиа Лорки», 4 виолончельных концерта, «Четыре мимолётности» для виолончели и фортепиано, Первую фортепианную сонату, камерную оперу «Любовь и Силин» по мотивам произведений Козьмы Пруткова). Его композиторский стиль формировался на пересечении тенденций, идущих от русской классической школы в преломлении Шостаковича, и сильного влияния позднего австро-немецкого романтизма и нововенской школы. (Композитор одно время даже в шутку называл себя «русскоязычным немецким композитором»). Немаловажное влияние на его творчество оказала музыка Рихарда Штрауса. Своё отношение к этому композитору Банщиков выразил в посвящении памяти Р. Штрауса своей оперы «О том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем», а также посвящением концерта для камерного оркестра «Телефонная книга» и цитатой в Трио-сонате. Стиль Банщикова сочетает техническое мастерство, профессионализм, академическую сдержанность, характерные для ленинградской-петербургской композиторской школы, с импульсивностью и эмоциональным накалом. Не отказываясь от современных приёмов композиции, Банщиков, тем не менее, не допускает излишней модернизации своего музыкального языка. Такие сочинения, как опера-пародия «Любовь и Силин» по Козьме Пруткову, «Опера о том…» по Н. Гоголю, «Горе от ума» по А. Грибоедову и др., выявляют присущие композитору чувство юмора, остроумие, иронию («разящий сарказм», по выражению Б. Тищенко). Банщиков обладает своей ярко выраженной композиторской индивидуальностью. В его творчестве заметно преобладание трагически окрашенных эмоций, особая напряженность интонационной и ритмической сферы, жесткость гармонического строя, но при этом его музыке свойственна особая лиричность и камерность высказывания. Это всегда высказывание от первого лица, выражение субъективного, почти всегда трагического мироощущения. Учебник «Законы функциональной инструментовки», в котором нашёл отражение многолетний опыт преподавательской и творческой деятельности композитора, выявляет общие закономерности, лежащие в основе классической инструментовки.

Основные сочинения

Оперы:

  • «Осталась легенда» (радио-опера для детей, 1967)
  • «Любовь и Силин» (1968)
  • «Опера о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» (1971, редакция 1982)
  • «Смерть корнета Кляузова» (1976)
  • «Горе от ума» (1982)
  • «Любовник Мельпомены» («Маскарад времен Екатерины Великой») (2002)

Балеты

  • «Вестрис» (1969)
  • «Хореографическая поэма» (1980)
  • «Оптимистическая трагедия» (1985)
  • «Дама пик» (1989)
  • «Шаман и Венера» (1993)

Кантаты

  • «Зодчие» (1964, на стихи Д. Кедрина, для баса, мужского хора и оркестра)
  • «Памяти Гарсиа Лорки» (1965, редакция 1979, для смешанного хора и камерного оркестра)
  • «Пепел в ладонях» (1979, на стихи С. Вальехо, для сопрано и малого симф. оркестра)
  • «Петербургский ноктюрн» (1985, на стихи А. Блока, для меццо-сопрано с оркестром)
  • «Творцу» (1989, на стихи Ю. Балтрушайтиса, для хора a’cappella)
  • «Облака» (1995, на стихи И. Бродского, «концертная ария» для сопрано с оркестром)

Оркестровая музыка

  • Четыре симфонии (1967, 1977, 1988, «Вечный огонь», 1985)
  • Концерт для фортепиано (1963, ред. 1978)
  • Концерт для трубы (1963)
  • Пять концертов для виолончели (1962, 1964, № 3 для виолончели соло 1965, № 4 «Дуодецимет» 1966, 1970)
  • «Телефонная книга», концерт для камерного оркестра и автоответчика (1991)

Камерные сочинения

  • Четыре мимолётности для виолончели и фортепиано (1963)
  • Соната для альта и фортепиано (1964, 2-я ред. 1993)
  • Маленький дуэт для скрипки и фортепиано (1965)
  • Четыре пьесы для кларнета и фортепиано (1968)
  • Соната для кларнета и фортепиано (1972)
  • Трио-соната для скрипки, альта и виолончели с фортепиано (1972)
  • Соната для флейты и фортепиано (1975)
  • Четыре сонаты для баяна (1977, 1985, 1987, 2002)
  • Струнный квартет (1982)
  • Соната для арфы и органа (1987)
  • Вокальный цикл для сопрано и фортепиано на стихи Ф. Гарсиа Лорки (1961, 2-я ред. 1974)

Для фортепиано

  • Силлогизмы (1964)
  • Sonatina-ostinato (1978)
  • Пять сонат (1968, 1973, 1974, 1988, 1998)

Работы в кино

Работы в театре

Статьи, исследования

  • Банщиков Г. Оркестр в «Поэме экстаза» Скрябина // Оркестровые стили в русской музыке. Сб. ст. Сост. В. И. Цытович, Л., Музыка, 1987. С. 73-81.
  • Банщиков Г. Законы функциональной инструментовки. Учебник (учебное пособие). СПб., Композитор, 1997.

Источники

  • Э. Финкельштейн Г. Банщиков. ― Ленинград, 1983.

Напишите отзыв о статье "Банщиков, Геннадий Иванович"

Отрывок, характеризующий Банщиков, Геннадий Иванович

– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.