Бань Чао

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Бань Чао
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Бань Ча́о (кит. 班超, пиньинь: Bān Chāo, 32 — 102), взрослое имя Чжуншэ́н (仲升) — полководец и дипломат Древнего Китая эпохи Хань. Сын историка Бань Бяо, начавшего составление «Ханьшу», и брат историка Бань Гу, её завершившего.



Биография

Смолоду проявил незаурядные таланты. Когда его старший брат Бань Гу стал чиновником в Лояне, то он вместе с матерью также перебрался в столицу. Так как жизнь в столице была дорогой и семья нуждалась, Бань Чао пошёл работать клерком в правительственные учреждения. Согласно легенде, в этот период однажды он сказал: «Фу Цзецзы и Чжан Цянь смогли получить титулы, так что и переписчик может выдвинуться». Император Мин-ди дал ему должность при придворном историке. В 73 году Бань Чао по распоряжению Доу Гу отправился послом в «Западный край». Отличившись в бою у озера Баркуль, Бань Гу получил задание пройти с небольшим отрядом в Шаньшань и навести там порядок. В Шаньшани Бань Чао уничтожил гуннское посольство; его решительные действия привели к смене ориентации шаньшаньцев с прогуннской на проханьскую. Затем он двинулся на Хотан, где правитель Гуаньду, напуганный рассказами о шаньшаньской резне, при его приближении убил гуннского офицера и перешёл на сторону империи Хань. В 74 году Бань Чао прибыл в Кашгар, и с помощью хотанцев и недовольных кашгарцев сместил поставленного гуннами правителя и поставил вместо него местного уроженца. В 75 году правители Кучи и Аксу осадили Бань Чао в крепости Паньду около Кашгара. После долгой обороны Бань Чао был вынужден уступить Кашгар кучасцам и уйти в Хотан. В 76 году он вернулся из Хотана в Кашгар, и после отчаянной битвы вновь овладел им.

В 78 году император Чжан-ди отозвал войска из Западного края, так как боевые действия стали слишком дорогими для экономики. Бань Чао остался изолированным, но сумел объединить прокитайские элементы и, собрав десятитысячную армию, разгромил княжества Гумо и Шачэ. В Кашгаре вспыхнуло антикитайское восстание, но в критический момент к Бань Чао прибыло небольшое подкрепление из империи, и восстание было подавлено.

Чтобы получить союзников, Бань Чао предложил императору возобновить союз с Усунями. В Усунь было отправлено официальное посольство, но кучасцы отрезали дорогу на Усунь. В 83 году двор прислал Бань Чао подкрепление из 800 солдат, и тот напал на Яркенд, но одновременно в Кашгаре вспыхнуло восстание, сорвавшее кампанию. После полугода боевых действий Бань Чао сумел разгромить повстанцев.

В 87 году глава кашгарских повстанцев захотел вернуться на родину, и вступил в переговоры с Бань Чао. Бань Чао принял его и немедленно казнил, после чего вырезал 700 его сторонников. В 88 году Бань Чао во главе хотанцев, шаньшаньцев и кашгарцев подошёл к Яркенду. На помощь Яркенду явились князья Кучи и Аксу. Бань Чао сумел обманом выманить войска противника из города в пустыню, а сам взял город.

В 90 году Бань Чао по неизвестной причине развязал войну с Кушанским царством и победил в ней. После того, как в имперские войска выгнали гуннов из Хамийского оазиса и тем самым восстановили связь Западного края с империей Хань, Бань Чао перешёл в наступление и завершил завоевание Западного края.

В 97 году Бань Чао отправил посланника Гань Ина в Рим с целью разведки.

В 102 году Бань Чао вышел в отставку по причине преклонного возраста и вернулся в Лоян, где в следующем году и скончался.

Напишите отзыв о статье "Бань Чао"

Литература

  • Большая советская энциклопедия.
  • Васильев Л. С.. Бань Чао в Западном крае // «Вестник древней истории», 1955, № 1.
  • Б. Вахтин, Р. Карлина, Ю. Король, Б. Панкратов, М Рудова, О. Фишман. Бань Чао // « Страна Хань»//, 1959

Отрывок, характеризующий Бань Чао

– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.