Баня (мультфильм)

Баня
Кадр из мультфильма «Баня»
Тип мультфильма	кукольная мультипликация, перекладки
Жанр	комедия
Режиссёры	Сергей Юткевич, Анатолий Каранович
На основе	пьесы В. Маяковского
Авторы сценария	Сергей Юткевич, Анатолий Каранович
Художник-постановщик	Феликс-Лев Збарский
Роли озвучивали	Аркадий Райкин
Композитор	Родион Щедрин
Мультипликаторы	Мария Портная, Вячеслав Котёночкин, Владимир Пузанов, Юрий Клепацкий
Звукооператор	Борис Фильчиков
Студия	«Союзмультфильм»
Страна	СССР СССР
Длительность	53 минуты. 12 секунд.
Премьера	1962
IMDb	ID 0054662
BCdb	[www.bcdb.com/bcdb/cartoon.cgi?film=105355 подробнее]
Аниматор.ру	[www.animator.ru/db/?p=show_film&fid=2096 ID 2096]

«Баня» — полнометражный мультипликационный фильм 1962 года, являющийся совместной постановкой режиссёров Сергея Юткевича и Анатолия Карановича по одноимённой пьесе В. В. Маяковского.

По мнению кинокритиков, эта фильм из всех других работ, выпущенных студией в 1960-е годы, наиболее богат на технологические и творческие открытия, которые, в свою очередь, совершенно обновили арсенал приёмов в кукольном кино. Так, для создания ленты использовался метод киноколлажа, сочетающий в себе такие приёмы как: документальные кадры, рисованная и кукольная мультипликация, а также игра живых актёров.

Сюжет

Уже очень давно и безуспешно пытаются пробиться к главному начальнику по управлению и согласованию — главначпупсу товарищу Победоносикову — изобретатели машины времени Чудаков и Велосипедкин. Их гоняют вперед и назад, направо и налево, а когда они оказываются у дверей кабинета Победоносикова, им преграждает путь фигура секретаря главначпупса Оптимистенко. Про их изобретение пронюхал английский турист Понт Кич. Вместе со своей переводчицей Мезальянсовой и председателем «Кокуса» — комиссии по культурным связям — Иваном Ивановичем он приходит в подвал, где трудятся изобретатели. Очарованный иностранцем Иван Иванович предлагает изобретателям продать Понт Кичу их изобретение. Чудаков показывает действие машины. Из неё появляется письмо из будущего. Понт Кич всё фотографирует. Но изобретатели отказываются от денег и засвечивают его плёнку.
Вновь пытаются они пробиться к Победоносикову, диктующему машинистке свои глупые речи. Но на их заявлении стоит резолюция главначпупса — «отказать». Несмотря на все препоны, машина времени работает. Из неё появляется Фосфорическая женщина — делегатка 2030 года. Она уполномочена отобрать лучших для путешествия в будущий век. Все бюрократы, чинуши и негодяи хотят попасть в это первое путешествие. Но отбор идёт строгий и вот начинается полёт. Мелькают события прошедших лет, заканчивающиеся триумфальным полётом космонавта. А отрицательные персонажи «Бани» попадают в корзину с мусором.

Создатели

• Сценарий и постановка: Сергей Юткевич, Анатолий Каранович
• Оператор: Михаил Каменецкий
• Художник: Феликс Збарский
• Композитор: Родион Щедрин
• Звукооператор: Борис Фильчиков
• Монтажёр: Лидия Кякшт
• Второй художник: Валентина Василенко
• Кукловоды: Владимир Пузанов, Мария Портная, Юрий Клепацкий
• Художник-мультипликатор: Вячеслав Котёночкин
• Текст читают: Екатерина Райкина, Аркадий Райкин
• Оператор комбинированных съёмок: Борис Арецкий
• Оператор рисованной мультипликации: Николай Гринберг
• Ассистент режиссёра: М. Рапопорт
• Ассистент оператора: А. Шик
• Шумовое оформление: А. Баранов
• Литературный консультант: Василий Катанян
• Редактор: Борис Воронов
• Куклы и декорации выполнили: В. Куранов, В. Калашникова, Павел Гусев, Владимир Аббакумов, Валерий Петров, Борис Караваев, Олег Масаинов, В. Чернихов, Вера Черкинская, Владимир Алисов, Павел Лесин, Семён Этлис под руководством Романа Гурова
• Оркестр управления по производству фильмов (дирижёр Эмин Хачатурян; солист Артур Эйзен).

Дополнительные факты

• Фосфорическая женщина, появляющаяся в мультфильме, сделана по мотивам рисунков Пикассо.

Источники

Цитата из статьи:

Гиперболизм и масштабность образов Маяковского, стремительный полёт творческой фантазии, излюбленное контрастное сопоставление поэтически условного и фактически достоверного, гротескность сатирических персонажей поэта — всё это необычайно близко и родственно художественным особенностям мультипликации.

Кинематографическое прочтение Маяковского — дело чрезвычайно трудное, и то, что уже создало наше кино, — лишь первые шаги в увлекательнейшем мире его поэтической фантазии. Вот почему исключительно важной представляется нам работа над киновоплощением крупных, оригинальных произведений поэта, и прежде всего его пьес.

Фильм «Баня» (1962, режиссёры-постановщики С. Юткевич и А. Каранович, композитор Р. Щедрин) — большое принципиальное явление в области мультипликационного кино.
В руках советских кинематографистов «художества кисть», о могучей очищающей силе которой говорил Маяковский, метко бьёт по бюрократическим пережиткам, чуждым самому духу нашего общественного строя, по приспособленчеству и зазнайству. Куклы, нередко используемые лишь для того, чтобы позабавить или преподать дешёвые уроки морали, оказались способными нести глубокое содержание, сатирическую мысль и оптимистическое мировосприятие величайшего поэта революции, его поэтическое «верую», обращённое к будущему, к коммунизму. Надо прямо сказать, что наша кукольная мультипликация со времен «Нового Гулливера» ещё не отваживалась ставить перед собой задачу такого масштаба и сложности.
Исследователи творчества поэта давно уже обратили внимание на то, что в основу содержания своей пьесы Маяковский положил ленинскую критику бюрократизма, и самый замысел «Бани» связан с указанием В. И. Ленина «через всех сознательных рабочих и крестьян» добраться до бюрократа, что «старый Обломов остался, и надо его долго мыть, чистить, трепать и драть, чтобы какой-нибудь толк вышел». Естественно, что «борьба с узостью, с делячеством, с бюрократизмом», являющаяся, по выражению поэта, «главной линией» его пьесы, стала основной и в мультфильме.

«Баня» — сатирический шедевр Маяковского. Казалось бы, бюрократизм удивительно сер и однообразен в своих проявлениях. Но Маяковскому удалось подметить и показать бюрократов различного склада и оттенков. И мультфильм интересно разрабатывает эту галерею сатирических типов.
Объясняя художественную природу персонажей «Бани», Маяковский говорил, что в ней действуют не живые люди, а «оживлённые тенденции». Именно такие образы мультипликация способна воплощать наиболее ярко и сильно. Ведь кукла не копия натурального облика человека, а воплощённая метафора, и это делает обобщённый кукольный персонаж особенно ёмким. Для мультипликации естественно, что главначпупс Победоносиков — этот символ бюрократизма — похож не на человека, а на хорошо отполированную дорогостоящую тумбу или шкаф, угловатый, неповоротливый, тяжеловесный. Пуговицы его френча напоминают ручки пресс-папье, а боковой карман выдвигается, как ящик письменного стола.
Остроумно и едко изображен в мультфильме и кабинет Победоносикова с бесчисленными запретительными надписями: «не трогать», «не входить», «не высовываться» и так далее, и канцелярские «дебри» возглавляемого им управления, по всем этажам которого с истинно хлестаковским размахом вверх и вниз устремляются курьеры и рассыльные.
Очень выразителен Оптимистенко. Вот он торжественно восседает у дверей начальственного кабинета. На сияющем гладком лице куклы — полнейшая невозмутимость. Оптимистенко медленно, со смаком пьёт чай, поднося блюдце к прорези широко раздвинутого улыбкой рта. И рядом — самовар, огромный, настоящий, такой же гладкий и невозмутимо сверкающий, как и он сам. Оптимистенко, и это удачно подчеркнуто в мультфильме, своего рода антипод Чудакова. Он тоже «изобретатель», автор замысловатой канцелярской «машины» и усовершенствованной многоярусной картотеки. Это буквоед-формалист, преклоняющийся перед мертвящим «церемониалом» волокиты.
Не менее ярки в мультфильме и другие сатирические персонажи — гибкий, пружинистый, извивающийся журналист-приспособленец Моментальников, «маститый» художник подхалим и конъюнктурщик Бельведонский, беспросветный чиновный болтун и пошляк Иван Иванович. Неподражаемы переводчица мадам Мезальянсова, вся словно в блестящей чешуе пошловатой эротики, и иностранный турист Понт Кич с грушевидной головой, вытягивающимся носом, неизменно хищным выражением маленьких, широко расставленных глаз. Для каждого из персонажей в мультфильме очень точно определён характер движения, жеста и своеобразной кукольной «мимики». Найдены выразительные, запоминающиеся образные характеристики и для положительных персонажей, хотя они значительно меньше удались Маяковскому, чем отрицательные типы.

Сила сатирической критики Маяковского, однако, вовсе не в арифметической дозировке положительного и отрицательного, а в чёткой определённости позиций поэта, поднимающего свой голос во имя утверждения коммунистических идеалов.
Найти зрительный, пластический эквивалент лаконичным и точным поэтическим, словесным образам Маяковского — задача нелёгкая, вероятно, немыслимая без художественных потерь и новых приобретений. Не удивительно поэтому, что авторы мультфильма «Баня» призвали себе на помощь почти все средства выразительности, какие знает кинематограф: широкий экран, цвет, кукольную и рисованную мультипликацию, документальные кадры хроники и так далее.
Однако не всегда этот разнообразный художественный арсенал использован достаточно точно. Превосходно решён очень важный для мультфильма фантастический образ машины времени, одновременно и сказочно-поэтичный и изобразительно убедительный. Однако кадры хроники, которые должны создать впечатление стремительного полёта машины времени, выглядят на фоне многокрасочного мультипликационного мультфильма чересчур прозаичными, лишёнными романтики. Образ Фосфорической женщины, выполненный по мотивам известных рисунков Пикассо, хорош, как исполненный поэтичности и лиризма символ человеческого совершенства. Но он лишён действенного начала. Разговаривать с такой Фосфорической женщиной невозможно. Недаром авторам сценария пришлось убрать из него почти все диалоги делегатки 2030 года с другими персонажами мультфильма. Нет сцены с Полей, с машинисткой Ундертон, неубедительно выглядит и диалог Победоносикова с Фосфорической женщиной, к уху которой он, по замыслу Маяковского, должен наклоняться для «конфиденциального» разговора.
Неудачной кажется мне и фигура режиссёра, лишённая в мультфильме иронического смысла, который вложил в этот образ В. Маяковский. Стилистический разнобой, излишняя перегруженность некоторых эпизодов заметно усложняют их восприятие, придают им характер камерной изысканности, тогда как они должны звучать публицистически броско и темпераментно. Аркадий Райкин и Екатерина Райкина в интересной манере полуигры-получтения хорошо доносят до зрителя текст пьесы. Но о некоторых местах, главным образом в репликах Чудакова и Фосфорической женщины, слово Маяковского, думается, требует иных интонаций, взволнованной публицистичности, ораторской страстности.

Фильм «Баня» только начало большой и чрезвычайно сложной творческой задачи — экранизации пьес Маяковского. Не всё в нём безукоризненно. Но отдельные просчёты не могут, конечно, умалить несомненные достоинства этого по-маяковски яркого и талантливого произведения. Как и всё новаторски смелое и необычное в искусстве, он, естественно, вызвал споры, различные оценки и суждения. Многое в нём действительно спорно и могло бы быть решено точнее, острее, лучше. Но и то, что сделано, открывает новые возможности воплощения на экране произведений Маяковского, новые перспективы развития нашей кукольной мультипликации.

• Асенин С. В. Волшебники экрана: [3d-master.org/volshebniki/19.htm Направления поисков. «Баня» В. Маяковского на экране.]

Ссылки

• [www.animator.ru/db/?p=show_film&fid=2096 «Баня»] на «Аниматор.ру»
• «Баня» (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [3d-master.org/volshebniki/19.htm С. В. Асенин. Волшебники экрана: Направления поисков. «Баня» В. Маяковского на экране]

Отрывок, характеризующий Баня (мультфильм)

– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате.
Князь Андрей взглянул на Тимохина, который испуганно и недоумевая смотрел на своего командира. В противность своей прежней сдержанной молчаливости князь Андрей казался теперь взволнованным. Он, видимо, не мог удержаться от высказывания тех мыслей, которые неожиданно приходили ему.
– Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, – и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли – ну так бежать!» – мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, бог знает что бы было. А завтра мы этого не скажем. Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, – продолжал он, – все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? Сто миллионов самых разнообразных случайностей, которые будут решаться мгновенно тем, что побежали или побегут они или наши, что убьют того, убьют другого; а то, что делается теперь, – все это забава. Дело в том, что те, с кем ты ездил по позиции, не только не содействуют общему ходу дел, но мешают ему. Они заняты только своими маленькими интересами.
– В такую минуту? – укоризненно сказал Пьер.
– В такую минуту, – повторил князь Андрей, – для них это только такая минута, в которую можно подкопаться под врага и получить лишний крестик или ленточку. Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, и факт в том, что эти двести тысяч дерутся, и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит. И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиграем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!
– Вот, ваше сиятельство, правда, правда истинная, – проговорил Тимохин. – Что себя жалеть теперь! Солдаты в моем батальоне, поверите ли, не стали водку, пить: не такой день, говорят. – Все помолчали.
Офицеры поднялись. Князь Андрей вышел с ними за сарай, отдавая последние приказания адъютанту. Когда офицеры ушли, Пьер подошел к князю Андрею и только что хотел начать разговор, как по дороге недалеко от сарая застучали копыта трех лошадей, и, взглянув по этому направлению, князь Андрей узнал Вольцогена с Клаузевицем, сопутствуемых казаком. Они близко проехали, продолжая разговаривать, и Пьер с Андреем невольно услыхали следующие фразы:
– Der Krieg muss im Raum verlegt werden. Der Ansicht kann ich nicht genug Preis geben, [Война должна быть перенесена в пространство. Это воззрение я не могу достаточно восхвалить (нем.) ] – говорил один.
– O ja, – сказал другой голос, – da der Zweck ist nur den Feind zu schwachen, so kann man gewiss nicht den Verlust der Privatpersonen in Achtung nehmen. [О да, так как цель состоит в том, чтобы ослабить неприятеля, то нельзя принимать во внимание потери частных лиц (нем.) ]
– O ja, [О да (нем.) ] – подтвердил первый голос.
– Да, im Raum verlegen, [перенести в пространство (нем.) ] – повторил, злобно фыркая носом, князь Андрей, когда они проехали. – Im Raum то [В пространстве (нем.) ] у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых Горах. Ему это все равно. Вот оно то, что я тебе говорил, – эти господа немцы завтра не выиграют сражение, а только нагадят, сколько их сил будет, потому что в его немецкой голове только рассуждения, не стоящие выеденного яйца, а в сердце нет того, что одно только и нужно на завтра, – то, что есть в Тимохине. Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить – славные учители! – опять взвизгнул его голос.
– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то – это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много люден (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! – тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей. – Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла… Ну, да не надолго! – прибавил он. – Однако ты спишь, да и мне пера, поезжай в Горки, – вдруг сказал князь Андрей.
– О нет! – отвечал Пьер, испуганно соболезнующими глазами глядя на князя Андрея.
– Поезжай, поезжай: перед сраженьем нужно выспаться, – повторил князь Андрей. Он быстро подошел к Пьеру, обнял его и поцеловал. – Прощай, ступай, – прокричал он. – Увидимся ли, нет… – и он, поспешно повернувшись, ушел в сарай.
Было уже темно, и Пьер не мог разобрать того выражения, которое было на лице князя Андрея, было ли оно злобно или нежно.
Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли за ним или ехать домой. «Нет, ему не нужно! – решил сам собой Пьер, – и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и поехал назад в Горки.
Князь Андрей, вернувшись в сарай, лег на ковер, но не мог спать.
Он закрыл глаза. Одни образы сменялись другими. На одном он долго, радостно остановился. Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнованным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и, всякую минуту прерываясь в своем рассказе, говорила: «Нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», – несмотря на то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал все, что она хотела сказать. Наташа была недовольна своими словами, – она чувствовала, что не выходило то страстно поэтическое ощущение, которое она испытала в этот день и которое она хотела выворотить наружу. «Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу… и такие добрые у него… нет, я не умею рассказать», – говорила она, краснея и волнуясь. Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, которой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. «Я понимал ее, – думал князь Андрей. – Не только понимал, но эту то душевную силу, эту искренность, эту открытость душевную, эту то душу ее, которую как будто связывало тело, эту то душу я и любил в ней… так сильно, так счастливо любил…» И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. «Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку, с которой он не удостоил связать свою судьбу. А я? И до сих пор он жив и весел».
Князь Андрей, как будто кто нибудь обжег его, вскочил и стал опять ходить перед сараем.


25 го августа, накануне Бородинского сражения, префект дворца императора французов m r de Beausset и полковник Fabvier приехали, первый из Парижа, второй из Мадрида, к императору Наполеону в его стоянку у Валуева.
Переодевшись в придворный мундир, m r de Beausset приказал нести впереди себя привезенную им императору посылку и вошел в первое отделение палатки Наполеона, где, переговариваясь с окружавшими его адъютантами Наполеона, занялся раскупориванием ящика.
Fabvier, не входя в палатку, остановился, разговорясь с знакомыми генералами, у входа в нее.
Император Наполеон еще не выходил из своей спальни и оканчивал свой туалет. Он, пофыркивая и покряхтывая, поворачивался то толстой спиной, то обросшей жирной грудью под щетку, которою камердинер растирал его тело. Другой камердинер, придерживая пальцем склянку, брызгал одеколоном на выхоленное тело императора с таким выражением, которое говорило, что он один мог знать, сколько и куда надо брызнуть одеколону. Короткие волосы Наполеона были мокры и спутаны на лоб. Но лицо его, хоть опухшее и желтое, выражало физическое удовольствие: «Allez ferme, allez toujours…» [Ну еще, крепче…] – приговаривал он, пожимаясь и покряхтывая, растиравшему камердинеру. Адъютант, вошедший в спальню с тем, чтобы доложить императору о том, сколько было во вчерашнем деле взято пленных, передав то, что нужно было, стоял у двери, ожидая позволения уйти. Наполеон, сморщась, взглянул исподлобья на адъютанта.