Баранников, Виктор Павлович

Запрос «Баранников, Виктор» перенаправляется сюда; см. также другие значения.

Виктор Павлович Баранников<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Министр безопасности Российской Федерации
24 января 1992 года — 27 июля 1993 года
Глава правительства:	Борис Николаевич Ельцин Егор Тимурович Гайдар (и. о.) Виктор Степанович Черномырдин
Президент:	Борис Николаевич Ельцин
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Николай Михайлович Голушко (и. о.)
Генеральный директор Агентства федеральной безопасности РСФСР
15 — 24 января 1992 года
Глава правительства:	Борис Николаевич Ельцин
Президент:	Борис Николаевич Ельцин
Предшественник:	Виктор Валентинович Иваненко
Преемник:	Должность упразднена, он же как Министр безопасности Российской Федерации
Министр внутренних дел СССР
29 августа — 26 декабря 1991 года
Глава правительства:	Иван Степанович Силаев (де-факто)
Президент:	Михаил Сергеевич Горбачёв
Предшественник:	Борис Карлович Пуго Василий Петрович Трушин (и. о. )
Преемник:	должность упразднена
Министр внутренних дел РСФСР
8 сентября 1990 года — 13 сентября 1991 года (и.о. с 11 до 27 июля 1991 года)
Глава правительства:	Иван Степанович Силаев
Президент:	Борис Николаевич Ельцин
Предшественник:	Василий Петрович Трушин
Преемник:	Андрей Фёдорович Дунаев
Рождение:	20 октября 1940(1940-10-20) село Федосьевка, Пожарский район, Приморский край, РСФСР, СССР
Смерть:	21 июля 1995(1995-07-21) (54 года) Москва, Россия
Отец:	Баранников Павел Константинович
Мать:	Бондаренко Полина Ивановна
Партия:	КПСС (1967—1990)
Образование:	Свердловский филиал Московской Высшей школы милиции
Военная служба
Годы службы:	1961—1993
Принадлежность:	СССР СССР Россия Россия
Род войск:	МВД РСФСР, МВД СССР, АФБ РСФСР, МБ РФ
Звание:	генерал армии
Награды:

Ви́ктор Па́влович Бара́нников (20 октября 1940, с. Федосьевка Пожарского района Приморского края — 21 июля 1995, Москва) — советский и российский государственный деятель, министр внутренних дел РСФСР (1990—1991), последний министр внутренних дел СССР (1991), министр безопасности РФ (1992—1993), второй российский генерал армии (май 1992).

Биография

По окончании школы работал токарем на Елабужском механическом заводе (1957—1961). В 1958—1960 г. учился в культпросветучилище, затем работал инструктором Елабужского райкома ВЛКСМ.

В 1961 году поступил на службу в милицию участковым инспектором, окончил Елабужскую специальную среднюю школу милиции (1961—1963), Свердловское отделение Высшей школы МВД РСФСР (1968). Работал начальником отделения милиции, заместителем начальника районного отдела милиции по оперативной работе. В 1974—1979 годах служил заместителем начальника, а в 1979—1983 годах — начальником отдела внутренних дел в Калининграде Московской области.

В 1983 году был переведён в центральный аппарат МВД СССР, возглавлял 7-й отдел Управления по борьбе с хищениями социалистической собственности МВД СССР, ведавший валютными преступлениями и хищением драгоценных металлов и камней.

В июне 1988 года направлен на должность первого заместителя министра внутренних дел Азербайджанской ССР для урегулирования ситуации в республике, где разгорелся Карабахский конфликт — этнополитический конфликт между армянами и азербайджанцами.

Министр внутренних дел РСФСР (1990—1991)

В июле 1990 года назначен первым заместителем министра, а с 8 сентября того же года, после перехода министра В. П. Трушина в МВД СССР — министром внутренних дел РСФСР в первом правительстве И. С. Силаева. С 11 по 27 июля 1991 года, после отставки правительства — исполняющий обязанности министра, 27 июля 1991 года вновь назначен министром внутренних дел РСФСР во втором правительстве И. С. Силаева. С 19 июля по 13 сентября 1991 года по должности министра входил в Государственный совет при президенте РСФСР.

Во время событий 19-21 августа 1991 года Баранников был одним из главных организаторов обороны «Белого дома» и противодействия Государственному комитету по чрезвычайному положению (ГКЧП). Вечером 19 августа он разослал шифротелеграмму руководителям территориальных органов МВД РСФСР, которая требовала отказаться от участия в «антиконституционном перевороте» и отдал распоряжение о направлении для защиты российского руководства подразделений московского ОМОНа и курсантов милицейских школ.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

22 августа 1991 в аэропорту Внуково-2 принимал участие в аресте министра обороны СССР, маршала Советского Союза Дмитрия Язова. Также организовал специальную группу МВД РСФСР, которая занималась доставкой и охраной арестованных членов ГКЧП на подмосковных дачах Совета Министров РСФСР. В этот период пользовался личным расположением Президента РСФСР Б. Н. Ельцина, которому импонировала решительность и преданность министра.

Министр внутренних дел СССР (1991)

После провала выступления ГКЧП и последовавшей отставки правительства СССР новое союзное руководство было сформировано из членов российского правительства. Указом от 23 августа 1991 года президент СССР М. С. Горбачев назначил Баранникова министром внутренних дел СССР и внес данное решение на рассмотрение сессии Верховного Совета СССР. 29 августа 1991 года Верховный Совет СССР согласно пункту 3 статьи 113 Конституции СССР утвердил назначение Баранникова главой союзного МВД. Таким образом, Баранников стал последним главой МВД СССР. 5 сентября ему было присвоено воинское звание генерал-полковника. Некоторое время он совмещал руководство союзным и российским министерствами, потом указом от 13 сентября 1991 года был освобожден от поста в правительстве РСФСР, который занял его заместитель А. Ф. Дунаев.

Возглавив МВД СССР, Баранников прекратил деятельность ОМОНа в Вильнюсе и Риге. Когда 8 ноября 1991 года на заседании Президиума Верховного совета РСФСР обсуждалась возможность введения чрезвычайного положения в Чечено-Ингушетии, Баранников высказался против, мотивируя это неготовностью внутренних войск.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Министр безопасности РФ (1992—1993)

19 декабря 1991 года Баранников был назначен главой Министерства безопасности и внутренних дел РСФСР, которое должно было объединить ряд силовых ведомств РСФСР и распадающегося СССР. МБВД было создано по инициативе самого Баранникова. Он считал, что объединенные силы государственной безопасности и внутренних дел должны были стать опорой Президенту РСФСР, особенно в трудный период радикальных экономических реформ. Однако, это министерство так и не было сформировано из за противодействия членов Верховного Совета Российской Федерации. 14 января 1992 года Конституционный суд России признал указ о создании МБВД не соответствующим Конституции РСФСР и в связи с этим объявил его утратившим силу. Таким образом, слияние Министерства внутренних дел РСФСР и Агентства федеральной безопасности РСФСР было отменено. На следующий день Генеральным директором АФБ был назначен Баранников с указанием ему в двухнедельный срок внести предложения о реорганизации Агентства. Уже через 9 дней, 24 января 1992 года, появился указ о создании на базе упраздняемых агентства федеральной безопасности РСФСР и Межреспубликанской службы безопасности СССР Министерства безопасности РФ, главой которого стал Баранников.

7 мая 1992 года Баранникову было присвоено воинское звание генерала армии. После отставки правительства Е. Т. Гайдара сохранил свой пост в правительстве В. С. Черномырдина.

27 июля 1993 года освобожден от должности министра безопасности «за нарушение этических норм, а также за серьезные недостатки в работе, в том числе по руководству пограничными войсками». В своих «Записках президента» Б. Н. Ельцин объясняет отставку министра коррупцией — его небескорыстными связями с Б. И. Бирштейном, главой фирмы «Сиабеко». Второй причиной стали события на таджикско-афганской границе 13 июля, где нападение на российских пограничников привело к гибели 25 бойцов и захвату пограничной заставы.

Участие в событиях октября 1993 года в Москве

В сентябре 1993 года достигло высшей точки длительное противостояние президента Б. Н. Ельцина и Верховного совета России. 21 сентября президент Ельцин подписал указ № 1400, которым предписывал Съезду народных депутатов и Верховному Совету прекратить свою деятельность. В тот же день Конституционный суд пришел к заключению, что данный указ не соответствует Конституции и является основанием для немедленного прекращения полномочий президента. 22 сентября VII (экстренная) сессия Верховного Совета, на основании статей 121.6 и 121.11 конституции, констатировала прекращение полномочий президента Ельцина с момента издания данного указа и переход их к вице-президенту А. В. Руцкому. В эти дни Баранников прибыл по приглашению председателя Верховного совета Р. И. Хасбулатова в «Дом Советов»К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан). 22 сентября Верховный Совет дал согласие и. о. президента Руцкому на назначение Баранникова на должность министра безопасности России. В тот же день Руцкой подписал соответствующий указ. В ходе штурма Дома Советов 4 октября 1993 года он был арестован вместе с другими назначенными Руцким министрами (кроме Василия Трушина) и в тот же день уволен Б. Н. Ельциным с военной службы.

Баранникову было предъявлено обвинение в организации массовых беспорядков во время октябрьских событий в Москве, он был заключен в следственный изолятор «Лефортово». 23 февраля 1994 года Государственная Дума РФ приняла постановление о политической амнистии участникам событий сентября-октября 1993 года. В соответствии с ней 26 февраля 1994 года Баранников был освобожден из-под стражи, а уголовное дело в отношении него было прекращено.

Бывший министр умер 21 июля 1995 года на своей дачеК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) от инсульта. Похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.

Памятные места

• Мемориальная доска на здании Суворовского училища в Елабуге (ул. Набережная, 19). В этом здании располагалась Елабужская специальная средняя школа милиции, которую окончил Баранников (установлена в 2003 году).

Литература

• Колпакиди А. И., Серяков М. Л. [books.google.com/books?id=PbWp68vV6ysC&pg=PA534 ФСБ. Баранников Виктор Павлович] // Щит и меч: Руководители органов государственной безопасности Московской Руси, Российской империи, Советского Союза и Российской Федерации. — М., СПб.: ОЛМА-ПРЕСС Образование, Нева, 2002. — С. 534-535. — 3000 экз. — ISBN 5-7654-1497-4.
• Энциклопедия секретных служб России / Автор-составитель А. И. Колпакиди. — М.: АСТ, Астрель, Транзиткнига, 2004. — С. 446-447. — 800 с. — ISBN 5-17018975-3.

Отрывок, характеризующий Баранников, Виктор Павлович

Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.


Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему: