Барановский, Гавриил Васильевич

Гавриил Васильевич Барановский
Основные сведения
Страна	Россия
Дата рождения	25 марта (6 апреля) 1860(1860-04-06)
Место рождения	Одесса
Дата смерти	28 июня 1920(1920-06-28) (60 лет)
Место смерти	Келломяки
Работы и достижения
Работал в городах	Санкт-Петербург, Москва
Архитектурный стиль	модерн
Важнейшие постройки	«Елисеевский магазин», Буддийский храм
Градостроительные проекты	Первый генплан Романова-на-Мурмане (Мурманск)
Научные труды	многотомная Архитектурная энциклопедия второй половины XIX века., журнал «Строитель» (издание, статьи), участие в составлении проекта строительного Устава

Гаврии́л Васи́льевич Барано́вский (25 марта [6 апреля] 1860, Одесса — 28 июня 1920, Келломяки) — русский архитектор, гражданский инженер, искусствовед и издатель.

Биография

Гавриил Васильевич Барановский родился 25 марта (6 апреля) 1860 года в Одессе в семье коллежского секретаря Василия Ивановича Барановского. Учился в реальном училище в Одессе, по окончании которого в 1880 году поступил вольнослушателем на архитектурное отделение Санкт-Петербургской Академии Художеств. Был отчислен по политическим мотивам и продолжил образование в Институте гражданских инженеров, который окончил в 1885 году.

Г. В. Барановский начал свою архитектурную деятельность в 1883—1885 годах под руководством П. Ю. Сюзора. Первый самостоятельный проект — Главная дворцовая канцелярия. С 1888 — главный архитектор Балтийского завода.

Преподавал в Институте гражданских инженеров в 1897—1905 гг.

Состоял членом правления Общества гражданских инженеров, членом Совета по горнопромышленным делам при Министерстве земледелия и гос. имуществ (с 1904), служил в Техническо-строительном комитете (ТСК МВД) (с 1885 г. — техник, с 1902 г. — сверхштатный член ТСК МВД, с 1907 г. — штатный член ТСК МВД). С 1907 года — действительный статский советник.

Г. В. Барановский скончался на своей даче в Келломяках (вилла «Арфа») от «паралича сердца» 28 июня 1920 года, и 30 июня был похоронен на местном кладбище.

Архитектор Елисеевых

Первая работа Барановского для семьи Елисеевых — доходный дом Елисеева на набережной Фонтанки, 64 (1890). Барановский реконструирует многочисленную недвижимость Елисеевых, две его самые известные работы — Дом торгового товарищества «Братья Елисеевы» на Невском проспекте и московский Елисеевский магазин на Тверской (совместно с В. В. Воейковым и М. М. Перетятковичем). C 1898 Барановский официально — главный архитектор всех предприятий Елисеевых.

В различных публикациях упоминается, что Барановский стал «домашним архитектором» Елисеевых после того, как, якобы, женился на дочери Г. П. Елисеева, главы торгового дома Елисеевых. Эта информация опровергается архивными источниками — все заказы он получал исключительно благодаря своему таланту и организаторским способностям.

Общественная и издательская деятельность

С 1891 Барановский — архитектор благотворительного Ведомства учреждений Императрицы Марии. Проектирует Глазную больницу в Петербурге.

Г. В. Барановский — автор, издатель и редактор журналов «Наше жилище» (1894—1895) и «Строитель» (1895—1905). Организовал выпуск и редактировал семитомную «Архитектурную энциклопедию второй половины XIX века». Участвовал в составлении проекта строительного Устава.

Семья

В 1889 году Г. В. Барановский женился на сестре своего приятеля, гражданского инженера Михаила Васильевича Кобелева. Их сын Василий стал пианистом.

Постройки и проекты

В Санкт-Петербурге

• 1880 — здания мастерских при Балтийском судостроительном заводе, совместно с Э. И. Жибером и А. П. Новицким
• 1885—1888 — Часовня-усыпальница семейства Д. А. Поливанова
• 1885—1888 (?) — дом Домонолова, 7-я линия Васильевского Острова
• 1887 — надстройка художественной мастерской дома Г. Г. Елисеева, Биржевая линия, 18
• 1897 — собственный доходный дом Г. В. Барановского, улица Достоевского, 36
• 1889—1890 — доходный дом Г. Г. Елисеева, Набережная реки Фонтанки, 64
• 1891—1892 — дом Елисеева, улица Ломоносова, 14
• 1893—1894 — реконструкция и отделка интерьеров оссобняка Г. Г. Елисеева, Биржевая линия, 12, 14
• 1895 — особняк И. А. Дурдина, Свердловская набережная, 36 (перестроен)
• 1899 — жилой дом, улица Ломоносова, 12
• 1899—1900 — здание женской гимназии княгини А. А. Оболенской (А. Б. Мещерского) и доходный дом, Басков переулок, 8
• 1902—1903 — Дом торгового товарищества «Братья Елисеевы» («Елисеевский магазин»), Невский проспект, 56 — Малая Садовая улица, 8
• 1907—1909 — здание Русского географического общества, переулок Гривцова, 10
• 1909 — здание ломбарда, Мойка, 72
• 1909—1910 — жилой дом при Буддийском храме, Приморский проспект, 93
• 1909—1915 — Буддийский храм, Приморский проспект, 91
• Собственная дача «Вилла „Арфа“» в Келломяках, ныне Комарово (не сохранилась)

В других местах

• 1898—1901 — перестройка и изменение интерьеров магазина в жилом доме Г. Г. Елисеева, совместно с В. В. Воейковым и М. М. Перетятковичем, Москва, Тверская улица, 14
• 1897—1899 — Вилла Елисеева в Орро (Эстляндия; ныне Тойла-Ору, Эстония), Вокруг виллы был разбит парк. В 1934 г. эстонские промышленники купили виллу с парком и подарили его президенту Эстонской Республики К. Пятсу как летнюю резиденцию. Вилла была разрушена во время Великой Отечественной войны (взорвана немцами при отступлении в 1944 г.), а парк ныне является одним из туристических объектов Эстонии.
• работы в Могилёвской губернии и в Нижнем Новгороде.

• Muziy SPb 2010 3392.jpg

  Здание РГО

• Spb datsan.jpg

  Буддийский храм

• Eliseevsky.jpg

  Дом торгового товарищества «Братья Елисеевы»

• Moscow, Tverskaya st. 14 - Eliseevskiy shop (2013) by shakko 02.jpg

  Елисеевский магазин в Москве

Основные публикации

• Г. В. Барановский. Юбилейный сборник сведений о деятельности бывших воспитанников Института гражданских инженеров (Строительного училища) 1842—1892. Вып. 1. — СПб.: Изд-во Ин-та гражд. инженеров, 1892. — 184 с.
• Г. В. Барановский. Юбилейный сборник сведений о деятельности бывших воспитанников Института гражданских инженеров (Строительного училища) 1842—1892. Вып. 2. — СПб.: Изд-во Ин-та гражд. инженеров, 1893. — 216 с.
• Г. В. Барановский. Здания и сооружения Всероссийской художественно-промышленной выставки 1896 года в Нижнем Новгороде. — СПб.: Редакция журнала «Строитель», 1897. — XIV + 146 с.
• Г. В. Барановский. По вопросу о способе издания журнала «Зодчий», органа Императорского Санкт-Петербургского общества архитекторов. — СПб.: Тип. Е. Евдокимова, 1897. — 4 с.
• Г. В. Барановский. По вопросу о проекте устава строительного. — СПб.: Тип. «Строитель», 1915. — 11 с.

«Архитектурная энциклопедия»

• Г. В. Барановский. Архитектурная энциклопедия второй половины XIX века:

• Т. 1. Архитектура исповеданий. — СПб.: Редакция журнала «Строитель», 1902. — XX + 500 с.
• Т. 2, ч. 1. Общественные здания. — СПб.: Редакция журнала «Строитель», 1908. — XXII + 732 с.
• Т. 2, ч. 2. Общественные здания. — СПб.: Редакция журнала «Строитель», 1908. — XX + 298 с.
• Т. 3. Выставки, зрелища, спорт и т. п. — СПб.: Редакция журнала «Строитель», 1903. — XVIII + 490 с.
• Т. 4. Жилища и службы. — СПб.: Редакция журнала «Строитель», 1904. — 776 с.
• Т. 5. Улицы, площади, парки. — СПб.: Редакция журнала «Строитель», 1907. — XII + 484 с.
• Т. 6. Части сооружений. — СПб.: Редакция журнала «Строитель», 1904. — X + 494 с.
• Т. 7. Детали. — СПб.: Редакция журнала «Строитель», 1904. — X + 528 с.

Адреса

• наб. р. Фонтанки, 66 — доходный дом М. П. Кудрявцевой, где жил Г. В. Барановский.
• Большая Конюшенная улица, 17 — здесь Г. В. Барановский жил в 1910-е годы.

Литература

• Барановский // Архитекторы-строители Петербурга-Петрограда начала XX века. Каталог выставки. — Л., 1982. — Сс. 21—22.
• [www.lib.ru/NTL/PUTEWODITELI/leningrad_1986.txt Ленинград: Путеводитель] / Сост. В.А. Витязева, Б.М. Кириков. — Издание 2-е, стереотипное, с изменениями. — Л.: Лениздат, 1988. — 366 с. — ISBN 5-289-00492-0.
• Горюнов В. С., Исаченко В. Г., Таратынова О. В. Гавриил Барановский // Зодчие Санкт-Петербурга. XIX — начало XX века / сост. В. Г. Исаченко; ред. Ю. Артемьева, С. Прохватилова. — СПб.: Лениздат, 1998. — 1070 с. — ISBN 5-289-01586-8.
• Кириков Б. М., Федоров С. Г. Зодчий-энциклопедист (Г. В. Барановский) // «Ленинградская панорама». — 1985. — № 2. — С. 29—32.
• Таратынова О. В., Горюнов В. С. Новое о творчестве архитектора Г. В. Барановского // Вопросы истории, теории и практики архитектуры. Межвузовский тематич. сб. трудов. — Л., 1985. — С. 83—88.
• Нащокина М. B. Архитекторы московского модерна. Творческие портреты. — Издание 3-е. — М.: Жираф, 2005. — С. 62—66. — 2 500 экз. — ISBN 5-89832-043-1.

Ссылки

• [www.orbis.spb.ru/topohron/personal/1000682.htm Санкт-Петербургские ассамблеи]
• [snor.ru/?an=pers_14 Справочник научных обществ России]
• [encspb.ru/object/2804006935 Энциклопедия Санкт-Петербурга]
• [www.rgo.org.ru/Istori-Doma-1.htm Русское географическое общество]

Отрывок, характеризующий Барановский, Гавриил Васильевич

В 1811 м году в Москве жил быстро вошедший в моду французский доктор, огромный ростом, красавец, любезный, как француз и, как говорили все в Москве, врач необыкновенного искусства – Метивье. Он был принят в домах высшего общества не как доктор, а как равный.
Князь Николай Андреич, смеявшийся над медициной, последнее время, по совету m lle Bourienne, допустил к себе этого доктора и привык к нему. Метивье раза два в неделю бывал у князя.
В Николин день, в именины князя, вся Москва была у подъезда его дома, но он никого не велел принимать; а только немногих, список которых он передал княжне Марье, велел звать к обеду.
Метивье, приехавший утром с поздравлением, в качестве доктора, нашел приличным de forcer la consigne [нарушить запрет], как он сказал княжне Марье, и вошел к князю. Случилось так, что в это именинное утро старый князь был в одном из своих самых дурных расположений духа. Он целое утро ходил по дому, придираясь ко всем и делая вид, что он не понимает того, что ему говорят, и что его не понимают. Княжна Марья твердо знала это состояние духа тихой и озабоченной ворчливости, которая обыкновенно разрешалась взрывом бешенства, и как перед заряженным, с взведенными курками, ружьем, ходила всё это утро, ожидая неизбежного выстрела. Утро до приезда доктора прошло благополучно. Пропустив доктора, княжна Марья села с книгой в гостиной у двери, от которой она могла слышать всё то, что происходило в кабинете.
Сначала она слышала один голос Метивье, потом голос отца, потом оба голоса заговорили вместе, дверь распахнулась и на пороге показалась испуганная, красивая фигура Метивье с его черным хохлом, и фигура князя в колпаке и халате с изуродованным бешенством лицом и опущенными зрачками глаз.
– Не понимаешь? – кричал князь, – а я понимаю! Французский шпион, Бонапартов раб, шпион, вон из моего дома – вон, я говорю, – и он захлопнул дверь.
Метивье пожимая плечами подошел к mademoiselle Bourienne, прибежавшей на крик из соседней комнаты.
– Князь не совсем здоров, – la bile et le transport au cerveau. Tranquillisez vous, je repasserai demain, [желчь и прилив к мозгу. Успокойтесь, я завтра зайду,] – сказал Метивье и, приложив палец к губам, поспешно вышел.
За дверью слышались шаги в туфлях и крики: «Шпионы, изменники, везде изменники! В своем доме нет минуты покоя!»
После отъезда Метивье старый князь позвал к себе дочь и вся сила его гнева обрушилась на нее. Она была виновата в том, что к нему пустили шпиона. .Ведь он сказал, ей сказал, чтобы она составила список, и тех, кого не было в списке, чтобы не пускали. Зачем же пустили этого мерзавца! Она была причиной всего. С ней он не мог иметь ни минуты покоя, не мог умереть спокойно, говорил он.
– Нет, матушка, разойтись, разойтись, это вы знайте, знайте! Я теперь больше не могу, – сказал он и вышел из комнаты. И как будто боясь, чтобы она не сумела как нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный вид, прибавил: – И не думайте, чтобы я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это будет – разойтись, поищите себе места!… – Но он не выдержал и с тем озлоблением, которое может быть только у человека, который любит, он, видимо сам страдая, затряс кулаками и прокричал ей:
– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.
В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.