Баранов, Александр Ефимович

Александр Ефимович Баранов
Дата рождения	30 августа 1901(1901-08-30)
Место рождения	Бахмут
Дата смерти	25 апреля 1974(1974-04-25) (72 года)
Место смерти	Москва
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	войска химической защиты
Годы службы	1919—1956
Звание
Сражения/войны	Гражданская война в России, Великая Отечественная война
Награды и премии

Александр Ефимович Баранов (1901—1974) — советский военачальник, генерал-майор Советской Армии.

Биография

Александр Ефимович Баранов родился 30 августа 1901 года в городе Бахмут. После окончания неполной средней школы работал на шахте. В 1919 году Баранов пошёл на службу в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию. Участвовал в боях Гражданской войны. После её окончания продолжил службу в Красной Армии. В 1926 году Баранов окончил химико-технологический институт, в 1930 году — военно-хозяйственное отделение Института народного хозяйства имени Г. В. Плеханова. Возглавлял отдел Химического управления Рабоче-Крестьянской Красной Армии, позднее преподавал в Военно-химической академии (ныне — Военная академия РХБЗ и инженерных войск).

В годы Великой Отечественной войны Баранов возглавлял сначала отдел, затем Управление вооружения Главного химического управления Рабоче-Крестьянской Красной Армии. 17 ноября 1943 года ему было присвоено воинское звание генерал-майора инженерно-технической службы. После окончания войны продолжал службу в Советской Армии, находился на преподавательской работе в Военной академии химической защиты, был начальником факультета, начальником научно-исследовательского отдела академии. В феврале 1956 года Баранов был уволен в запас.

Проживал в Москве. Скончался 25 апреля 1974 года, похоронен на Введенском кладбище Москвы.

Награды

• Орден Ленина,
• Орден Красного Знамени (дважды),
• Орден Красной Звезды,
• медали.

Отрывок, характеризующий Баранов, Александр Ефимович

– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.


Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.