Баранов, Евгений Захарович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Евгений Захарович Баранов
Дата рождения:

1869(1869)

Место рождения:

Нальчик, Терская область

Гражданство:

СССР СССР

Подданство:

Российская империя Российская империя

Дата смерти:

1934(1934)

Место смерти:

Москва

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Евге́ний Заха́рович Бара́нов (1869, Нальчик, Терская область — 1934, Москва) — русский литературовед и историк, собиратель фольклора.





Биография

Родился в семье некрупного торговца, выходца из крепостных. В 17 лет окончил Нальчикскую городскую школу и отправился в Москву поступать в Строгановское училище. Учёба продолжалась недолго. Через год Баранов был арестован по обвинению в политической неблагонадежности и после пятимесячного заключения выписан в Нальчик под гласный надзор полиции. Через некоторое время был снова арестован на четыре месяца.

Начиная с 1888 года, Евгений Баранов много путешествовал. Был на Северном Кавказе, в Закавказье, Дагестане, на Дону, в Крыму и кем только не работал: служил писарем или корректором, писал разоблачительные корреспонденции и статьи в газеты, торговал книгами на базаре, ходатайствовал по судебным делам, пилил дрова, убирал картошку, кукурузу, виноград, мыл посуду в трактирах. В этих скитаниях Евгений Захарович открывал для себя удивительный мир фольклора, который лег в основу целого ряда сборников: «Кабардинские легенды», «Легенды Кавказа», «Сказки кавказских горцев», «Сказки терских казаков» и др.

В 1911 году обосновался в Москве и работал сотрудником газеты «Русские ведомости» и ряда других московских книжных издательств.

В 1914 году в результате неудачного падения сломал ногу и навсегда остался инвалидом.

После революции Баранов тяжело бедствовал. Чтобы выжить, он продавал с лотка поддержанные книги и пел с приятелем по трактирам народные песни. В самые тяжелые годы Евгения Захаровича поддерживали друзья. Именно их стараниями в конце 1920-х годов ему была назначена небольшая пенсия.

В конце 1928 года в квартире Баранова случился пожар, погубивший большую часть его архива. То, что осталось, он в 1934 году продал Литературному музею (позднее эта коллекция оказалась в РГАЛИ).

Умер в 1934 году в Москве и был похоронен на Ваганьковском кладбище.

Адреса в Москве

Арбат, д. 4.

Библиография

  • Московские легенды, записанные Евгением Барановым / Сост., вступ. статья и примечания Веры Боковой. — М.: Литература и политика, 1993. — 302с.
  • Китайгородская М. В., Розанова Н. Н. Евгений Баранов — собиратель народной устной речи: [С публ. автобиогр. справки] // Рус. яз. в науч. освещении. — 2001. — № 2. — С.225-239.

Напишите отзыв о статье "Баранов, Евгений Захарович"

Ссылки

  • [imwerden.de/cat/modules.php?name=books&pa=showbook&pid=868 Евгений Баранов «Московские легенды»]
  • [az.lib.ru/b/baranow_e_z/ Евгений Баранов «Фольклорные легенды»]
  • [www.ruslang.ru/doc/rjano02.pdf «Русский язык в научном освещении», № 2 (2001)] — в разделе «Публикации» статья М. В. Китайгородской и Н. Н. Розановой о Баранове и два варианта автобиографии
  • [elibrary.rsl.ru/ Электронная библиотека РГБ] — в Электронной библиотеке доступны «Кабардинские легенды» (Пятигорск, 1911) и «Толстовцы» (Москва, 1912)
  • Баранов Евгений Захарович // Деятели революционного движения в России : в 5 т. / под ред. Ф. Я. Кона и др. — М. : Всесоюзное общество политических каторжан и ссыльнопоселенцев, 1927—1934.</span>


Отрывок, характеризующий Баранов, Евгений Захарович

Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил: