Баратынский, Ираклий Абрамович

Ираклий Абрамович Баратынский<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Казанский губернатор
14 марта 1846 — 31 декабря 1857
Предшественник:	Сергей Павлович Шипов
Преемник:	Пётр Фёдорович Козлянинов
Ярославский губернатор
30 августа 1842 — 14 марта 1846
Предшественник:	Константин Маркович Полторацкий
Преемник:	Алексей Петрович Бутурлин
Рождение:	12 (24) февраля 1802(1802-02-24) с. Вяжля, Кирсановский уезд, Тамбовская губерния
Смерть:	22 апреля (4 мая) 1859(1859-05-04) (57 лет) Санкт-Петербург
Род:	Баратынские
Отец:	Абрам Андреевич Баратынский
Мать:	Александра Фёдоровна Черепанова
Супруга:	Анна Давыдовна Абамелек
Военная служба
Принадлежность:	Российская империя Российская империя
Род войск:	кавалерия
Звание:	генерал-лейтенант
Сражения:	Русско-турецкая война (1828-1829), Польское восстание (1830-1831), Кавказская война (1840)
Награды:

Ираклий Абрамович Баратынский (12 (24) февраля 1802 — 22 апреля (4 мая) 1859) — российский военный и государственный деятель; участник Русско-турецкой войны 1828—1829 годов и подавления Польского восстания 1830—1831 годов, генерал-лейтенант; Ярославский (1842—1846) и Казанский (1846—1857) губернатор, сенатор.

Биография

Ираклий Баратынский родился 12 (24) февраля 1802 года в селе Вяжля Кирсановского уезда Тамбовской губернии. Происходил из старинного польского шляхетского рода Боратынских: сын генерал-лейтенанта и сенатора Абрама Андреевича (1767—1811) и фрейлины Александры Фёдоровны, урождённой Черепановой (1776—1852), брат поэта Евгения Абрамовича, дядя учёного Сергея Александровича Рачинского. В наследство от отца поучил имение в Тамбовской губернии с двумястами душами крепостных крестьян.

Образование получил в Пажеском корпусе; 31 декабря 1819 года произведён в прапорщики и определён в конно-егерский Его Величества короля Виртембергского полк, откуда 17 апреля 1824 года, в чине поручика, переведён в Курляндский уланский полк, а 1 января 1827 года назначен адъютантом к главнокомандующему 2-й армии графу Витгенштейну.

В следующем году, в чине штабс-ротмистра, Баратынский принял участие в турецкой войне и отличился в делах против турок при селе Болданскоштах и при обложении крепости Браилов; командированный в авангард под командою генерал-лейтенанта Ридигера, он участвовал в делах при Козлуджи и при Енибазаре, за что награждён золотою саблею с надписью «за храбрость». Потом снова находился при главнокомандующем 2-ю армиею и участвовал 8 июля в наступательных движениях против крепости Шумлы, причём за отличие переведён в лейб-гвардии уланский полк; далее он отличился в целом ряде битв при осаде и взятии крепости Варна, за что и награждён орденом Святой Анны 3-й степени с бантом. 7 апреля 1829 года Баратынский назначен адъютантом к главнокомандующему графу Дибичу-Забалканскому. В кампанию 1829 года он находился при обложении крепости Силистрии, затем сражался близ м. Буланьина и при деревне Кулевче, за что награждён орденом Святого Владимира 4-й степени с бантом. Далее он принял участие в сражении при Дервильджеволе, за что награждён орденом Святой Анны 2-й степени. Перешёл с армией Балканские горы и участвовал в занятии Адрианополя, за что награждён чином ротмистра.

Во время Польского восстания 1831 года, Баратынский, находясь в корпусе графа Палена, сражался при м. Калушине, при Вавре, у Каландзина и на Гроховских полях; за все эти дела он был награждён орденом Святой Анны 2-й степени с короною. Затем он принимал участие в отражении вылазки из Праги, в движении главной армии к реке Верхону, в деле на реке Марховце, при реке Исаке, в движении армии от Седльце к Минску, в деле под Минском, в движении армии к Остроленке, в битве при м. Нуре и, наконец, в генеральном сражении при Остроленке, откуда был отправлен с донесением в Санкт-Петербург к Государю. За польскую кампанию Баратынский был награждён в 1832 году польским знаком отличия за военное достоинство 4-й степени.

7 июня 1831 года он был пожалован флигель-адъютантом к Его Величеству, а 20 июля 1831 года был командирован в Витебск, для сопровождения тела Цесаревича Константина Павловича. Затем он несколько раз (в 1831, 1833, 1834, 1836, 1837 и 1839 годах) получал командировки в различные губернии для наблюдения за действиями рекрутских наборов и выбора рекрут в гвардию и неоднократно удостаивался Высочайшего благоволения за ревностную службу. В 1834 году он сопровождал до границы Пруссии прусского принца Адальберта. В том же году он был переведён в лейб-гвардии гусарский полк, награждён вдобавок годового жалованья 2000 рублей серебром, и с следующего года поступил во фронт того же полка. Фронтовую службу Баратынский нёс с выдающимся усердием, и в течение менее чем двух лет (1835—1836) ему были 25 раз объявлены Высочайшие благоволения за точное исполнение возлагавшихся на него поручений во время Высочайших смотров и манёвров. 6 декабря 1836 года Баратынский был произведён в полковники с оставлением в звании флигель-адъютанта, а 1 февраля 1838 года отчислен от фронта. В следующем году он имел несколько командировок для производства военно-судных дел, а также по случаю Высочайших смотров. В том же 1839 году он получил знак отличия беспорочной службы за XV лет и ордена: Святого Владимира 3-й степени и Святого Георгия 4-го класса. В 1840 году, находясь на Кавказе, Баратынский участвовал во взятии занятых горцами фортов на берегу Чёрного моря и в нескольких рекогносцировках, за что был награждён бриллиантовым перстнем с вензелевым изображением Государя. 12 июля 1842 года он был командирован в Ковно, для встречи эрцгерцога австрийского Карла-Фердинанда.

30 августа 1842 года произведён в генерал-майоры, с назначением исправляющим должность Ярославского губернатора. За время службы в Ярославле Баратынский получил следующие милости: за исправное взыскание податей объявлено ему Монаршее благоволение 9 февраля 1845 года; 12 июля 1845 года пожаловано ему в единовременное пособие 4300 рублей; 20 июля 1845 года повелено ему состоять в свите Его Величества, с оставлением при занимаемой должности; 14 января 1846 года назначено ему прибавочное содержание по 4000 рублей серебром в год; 13 марта 1846 года награждён орденом Святого Станислава 1-й степени.

14 марта 1846 года Баратынский был назначен Казанским губернатором. Около 12-ти лет управлял он этим краем и за успешные действия по сбору государственных доходов и по устройству войск неоднократно удостаивался Высочайшего благоволения. Равным образом за постоянную заботливость о нуждах детских приютов ведомства императрицы Марии Баратынский много раз получал выражение признательности от Государыни. Сверх того он получил в Казани следующие награды: в 1848 году — знак отличия беспорочной службы за XX лет; 13 декабря 1849 года — орден Святой Анны 1-й степени; 6 декабря 1851 года — орден Святой Анны 1-й степени с Императорскою короною; 6 декабря 1853 года произведён в генерал-лейтенанты; 22 августа 1855 года получил знак отличия беспорочной службы на XXX лет; 31 декабря 1855 года — орден Святого Владимира 2-й степени; 7 января 1857 года пожалована ему аренда по 1500 рублей в год на 6 лет; 31 декабря 1857 года награждён орденом Белого Орла и назначен присутствовать в Сенате, с оставлением по армейской кавалерии; с 5 января 1858 года он числился присутствующим по I отделению 5-го департамента Сената, а в каникулярное время 1858 года был назначен к присутствованию в соединённых департаментах Сената.

Скончался И. А. Баратынский 22 апреля (4 мая) 1859 года, состоя на службе. Погребён в Воскресенском Новодевичьем монастыре в Санкт-Петербурге.

Баратынский отличался живым умом, любезностью и высоким образованием. С 1835 года он был женат на фрейлине княжне Анне Давыдовне Абамелек (1814—1889). Она в ранней юности начала заниматься литературою и перевела на французский язык «Чернеца» Козлова (напечатан в Москве в 1831 году: «Le moine, poeme de Kosloff, traduit en prose»). Её замечательная красота и тонкий ум сделали её одним из замечательных членов современных литературных кружков. Ей посвящали стихи Пушкин, Козлов и Вяземский.

Источники

• Баратынский, Ираклий Абрамович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб., 1900. — Т. 2: Алексинский — Бестужев-Рюмин. — С. 494-496.
• Долгов Е. [www.archive.gov.tatarstan.ru/magazine/go/anonymous/main/?path=mg:/numbers/1997_1_2/05/1/ Казанский губернатор Ираклий Баратынский]

Отрывок, характеризующий Баратынский, Ираклий Абрамович

– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.