Барбанегр, Жозеф

Жозеф Барбанегр
фр. Joseph Barbanègre
генерал Жозеф Барбанегр
Дата рождения	22 августа 1772(1772-08-22)
Место рождения	Понтак (Беарн)
Дата смерти	7 ноября 1830(1830-11-07) (58 лет)
Место смерти	Париж
Принадлежность	Франция Франция
Род войск	пехота
Звание	бригадный генерал
Командовал	48-й пехотный полк
Сражения/войны	Война третьей коалиции Война четвёртой коалиции Война Пятой коалиции Поход Наполеона в Россию Война Шестой коалиции
Награды и премии	(1805)

Жозеф Барбанегр (фр. Joseph Barbanègre) (1772—1830) — барон, французский генерал, участник Наполеоновских войн.

Родился 22 августа 1772 года в Понтаке, маленьком городке Беарна. Сначала он определился в морскую службу; в 1793 году перешёл в 5-й батальон 17-й линейной полубригады; в 1801 году был батальонным командиром консульской гвардии, и 29 августа 1805 года был произведён в полковники и назначен командиром в 48-й пехотный полк.

Во время австрийской кампании Барбанегр отличился храбростью и искусством в сражении при Аустерлице. 25 декабря 1805 года он был награждён орденом Почётного легиона.

В кампании в Восточной Пруссии Барбанегр сражался при Иене и Прейсиш-Эйлау. За это, по окончании похода, был произведён в бригадные генералы, и в этом звании со славой участвовал в битвах 1809 года при Регенсбурге, Экмюле и Ваграме. 20 августа 1809 года Наполеон возвёл его в баронское достоинство Французской империи.

В 1810 году, будучи комендантом Куксгавена, он прогнал англичан с острова Нейверка. Затем Барбанегр сформировал несколько полков в областях северо-западной Германии, занятой французами.

Следуя в 1812 году за главной французской армией, Барбанегр был поочередно комендантом в Минске, Борисове, Смоленске, и оказал в этих званиях немаловажные услуги, доставлением в армию провианта и других припасов. При отступлении из Москвы он состоял в корпусе Нея и в сражении под Красным был тяжело ранен. По выздоровлении, приняв начальство над войсками, находившимися в Штеттнне, храбро защищал этот город в продолжение всей кампании 1813 года.

Во время Ста дней, Барбанегру, сохранившему верность Наполеону, предоставился случай вписать своё имя в страницы военной истории. Он был назначен комендантом крепости Гюнингена, находившейся тогда в самом жалком положении, с полуразрушенными укреплениями. He смотря на то, Барбанегр, без денег, без провианта, с четырьмя неполными и ненадёжными батальонами национальной гвардии, сумел удержать Гюнинген до конца Ста дней, против осаждавшего его значительного австрийского и швейцарского корпуса, под начальством эрцгерцога Иоганна (25 тысяч человек). Узнав о капитуляции Наполеона 28 июня, генерал Барбанегр приказал крепостной артиллерии бомбардировать находящийся на другом берегу от крепости швейцарский город Базель, что его противники расценили, как военное преступление. После этого, генерал продолжил оборону вплоть до 26 августа 1815 года. Наконец, истощив все средства, он решился сдаться на капитуляцию, с условием, чтобы ему дозволено было с уцелевшими от гарнизона тремя взводами присоединиться к армии, находившейся на реке Луаре.

Барбанегр был предан военному суду, но Страсбургская комиссия совершенно оправдала его. После этого он возвратился в Париж, где и умер 7 ноября 1830 года; похоронен на кладбище Пер-Лашез.

Впоследствии в Понтаке именем Барбанегра была названа улица и на площади перед мэрией воздвигнута его статуя. Имя Барбанегра также было выбито на Триумфальной арке в Париже.

Литература

• Военный энциклопедический лексикон. — 2-е изд. — Т. 2. — СПб., 1853.
• Charles Mullié. Biographie des célébrités militaires des armées de terre et de mer de 1789 à 1850, 1852.

Отрывок, характеризующий Барбанегр, Жозеф

– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.