Барбан, Ефим Семёнович
| Ефим Семёнович Барбан | |
| Род деятельности: |
теоретик джаза, журналист, джазовый критик |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
Ефим Семёнович Барбан (21 января 1935, Москва) — журналист, джазовый музыкальный критик, теоретик джаза, один из его первых пропагандистов в СССР. Барбан — автор нескольких книг, один из ведущих специалистов по авангардному джазу. Выступал на радио под псевдонимом Джеральд Вуд.
Биография
Окончил английское отделение филологического факультета Санкт-Петербургского государственного университета (1964). Участвовал в создании в Ленинграде первого российского джазового клуба «Д-58» (1958) и стал самым информированным и авторитетным лектором по современному джазу. Выступал в джаз-клубе «Квадрат» (основан в 1964), организовал выпуск одноименного самиздатовского машинописного журнала (1966-84), в 1971 году, после отказа клуба продолжить издание, стал единолично выпускать теоретический джазовый журнал «Квадрат» (до 1984). В 1979 основал «Клуб современной музыки», вел семинары, читал лекции о музыке. Писал статьи по проблемам современного джаза, обзоры событий музыкальной жизни. Неоднократно входил в жюри различных фестивалей и конкурсов. Участвовал в известных симпозиумах и конференциях (Таллинн, Новосибирск, Ленинград).
В 1984 году эмигрировал в Англию. С 1985 сотрудник русской службы Би-Би-Си. Под псевдонимом Джеральд Вуд вел программы «Музыкальная студия» (1987-97) и «Джаз-клуб»[1] (1997—2007), вел на Би-Би-Си историко-философскую программу «Контекст»[2]. Лондонский корреспондент газеты «Московские новости» (1997—2007). Диплом Союза журналистов Москвы (2000). Сотрудничал с журналами «The New Times» и «Огонёк». Координатор научно-практической конференции «Современный джаз в музыкальной культуре», Санкт-Петербург, 28-29 ноября 2012 г.
В своих работах [Барбан] использует междисциплинарный (в основном, культурологический) метод исследования, разрабатывает эстетику и философию джаза, проблемы импровизации и слушательского восприятия.[3]
Лауреат премии имени Андрея Белого, первой независимой премии в СССР (1981), за книгу «Черная музыка, белая свобода», 1977, самиздат)[4].
«Новый джаз — эстетическая лаборатория, в которой проходят глубинные исследования и, возможно, не тотчас заметные изменения в человеческой личности, которые определяют сегодня лик нашего мира. В будущем, и я в этом убежден, новый джаз станет неким зародышем европейской музыкальной культуры, синтезирующей и „черный“ джаз, и „белый“, и все нынешние музыкальные эксперименты». [www.belyprize.ru/?pid=191 Ефим Барбан. Речь при получении премии им. Андрея Белого]
«В комплексе эти разнообразные по форме материалы дают очень емкий и живой портрет самого автора — эрудированнейшего музыковеда, одного из ведущих мировых теоретиков джаза, острого полемиста, внимательного, тонкого, но при этом весьма принципиального критика. Теоретические построения Барбана отличаются железной логикой рассуждений, привлечением к доказательной базе гигантского по объему и разнообразнейшего по содержанию материала. Исследуя феномен свинга, Ефим Барбан убедительно полемизирует с такими видными джазовыми специалистами, как француз Андре Одэр, немец Йоахим-Эрнст Берендт, американец Маршалл Стёрнз. Дискуссию эту читаешь, как захватывающий детектив…» Леонид Аускерн. Из рецензии на книгу Еф. Барбана «Джазовые опыты», «Jazz-Квадрат», № 1, 2008 г.//http: info-jazz.ru/about/barban_opyty
«При знакомстве с „Портретами“ и „Диалогами“ по-прежнему удивляет энциклопедическая эрудиция автора и чрезвычайно уместное, то есть органичное (иногда ироничное), её использование в джазовом контексте. Заинтересованного читателя не покидает впечатление безграничного арсенала самой разной информации из области психологии, истории, литературы, эстетики и прочих гуманитарных наук. В сочетании с неистощимым словарным запасом, виртуозной стилистикой и профессиональным критическим методом все эти компоненты, сплавленные в единый опус, образуют некое подобие музыкальной композиции, в которой все элементы „гармонической вертикали“ тщательно сбалансированы. И все-таки это ДЖАЗОВАЯ композиция, которая в каждом из кратких очерков содержит столь мощную энергетику и несравненный „барбановский драйв“, что заставляет раз за разом свинговать джазового читателя». Геннадий Сахаров, октябрь 2006 г. © 2007. «Jazz-Квадрат».
«На мой взгляд, главную ценность представляют исследования, посвященные эстетическим аспектам теории джаза — понятию свинга, джазовым коммуникациям, определению границ джаза, происхождению содержательности джазового музицирования. Несомненная временная привязка к периоду бурного расцвета фри-джаза и надежд, связанных с эти процессом, приводит к некоторым издержкам по отношению к сбалансированности всей системы рассуждений. Но это совершенно не умаляет того абсолюта, который появляется в результате и который на основе системного и семиотического анализа дает результат, далеко превосходящий большинство банально историографических описаний джазовых событий»… Михаил Митропольский, «Пятикнижие Ефима Барбана». Полный джаз — Выпуск #3 (401), 22 фев. 2008 г.//http/jazz.ru/Mag/401/default.htm
«Ефим Семёнович прекрасно знал как классическую, так и современную джазовую и импровизационную музыку и был, наверное, единственным музыкальным критиком в СССР, кто понимал и разбирал наши программы от начала до конца, всегда точно указывал нам на наши ошибки, на что мы должны обратить больше внимания. Во время этих посиделок мы иногда, благодаря Барбану, оттачивали нашу программу не хуже, чем во время репетиций». Владимир Тарасов. Трио. Baltos Lankos. 1998. С.83.
Книги
- Черная музыка, белая свобода. Музыка и восприятие авангардного джаза (написана в 1977 и стала популярна в виде рукописи; Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2002 ; 2-е изд. СПб.: Композитор • Санкт-Петербург, 2007)
- Контакты. Собрание интервью (2006)
- Джазовые опыты (2007)
- Джазовые диалоги. Интервью с музыкантами современного джаза. (2006 и 2010)
- Джазовые портреты. В 2-х книгах (2010)
- Современный джаз в музыкальной культуре. Редактор-составитель Е. С. Барбан (2013)
- Джазовый словарь (2014)
- Квадрат. Из истории российского джаза. Редактор-составитель Е. С. Барбан (2015)
- Английский архив (2015)
(Все изданы в: СПб.: Композитор • Санкт-Петербург.)
Напишите отзыв о статье "Барбан, Ефим Семёнович"
Примечания
- ↑ [www.bbc.co.uk/russian/radio/2009/07/090717_archive_music_jazzclub.shtml «Джаз-клуб» Джеральда Вуда на BBC]
- ↑ [www.svobodanews.ru/content/transcript/1934071.html Программа Ивана Толстого на Радио «Свобода»]
- ↑ [info-jazz.ru/community/jazzmen/?action=show&id=126 Ефим Барбан на info-jazz.ru]
- ↑ [www.belyprize.ru/?pid=52 Ефим Барбан на belyprize.ru]
Отрывок, характеризующий Барбан, Ефим Семёнович
Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево, и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат, шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вправо, то влево; но везде были солдаты, с одинаково озабоченными лицами, занятыми каким то невидным, но, очевидно, важным делом. Все с одинаково недовольно вопросительным взглядом смотрели на этого толстого человека в белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью.
– Чего ездит посерёд батальона! – крикнул на него один. Другой толконул прикладом его лошадь, и Пьер, прижавшись к луке и едва удерживая шарахнувшуюся лошадь, выскакал вперед солдат, где было просторнее.
Впереди его был мост, а у моста, стреляя, стояли другие солдаты. Пьер подъехал к ним. Сам того не зная, Пьер заехал к мосту через Колочу, который был между Горками и Бородиным и который в первом действии сражения (заняв Бородино) атаковали французы. Пьер видел, что впереди его был мост и что с обеих сторон моста и на лугу, в тех рядах лежащего сена, которые он заметил вчера, в дыму что то делали солдаты; но, несмотря на неумолкающую стрельбу, происходившую в этом месте, он никак не думал, что тут то и было поле сражения. Он не слыхал звуков пуль, визжавших со всех сторон, и снарядов, перелетавших через него, не видал неприятеля, бывшего на той стороне реки, и долго не видал убитых и раненых, хотя многие падали недалеко от него. С улыбкой, не сходившей с его лица, он оглядывался вокруг себя.
– Что ездит этот перед линией? – опять крикнул на него кто то.
– Влево, вправо возьми, – кричали ему. Пьер взял вправо и неожиданно съехался с знакомым ему адъютантом генерала Раевского. Адъютант этот сердито взглянул на Пьера, очевидно, сбираясь тоже крикнуть на него, но, узнав его, кивнул ему головой.
– Вы как тут? – проговорил он и поскакал дальше.
Пьер, чувствуя себя не на своем месте и без дела, боясь опять помешать кому нибудь, поскакал за адъютантом.
– Это здесь, что же? Можно мне с вами? – спрашивал он.
– Сейчас, сейчас, – отвечал адъютант и, подскакав к толстому полковнику, стоявшему на лугу, что то передал ему и тогда уже обратился к Пьеру.
– Вы зачем сюда попали, граф? – сказал он ему с улыбкой. – Все любопытствуете?
– Да, да, – сказал Пьер. Но адъютант, повернув лошадь, ехал дальше.
– Здесь то слава богу, – сказал адъютант, – но на левом фланге у Багратиона ужасная жарня идет.
– Неужели? – спросил Пьер. – Это где же?
– Да вот поедемте со мной на курган, от нас видно. А у нас на батарее еще сносно, – сказал адъютант. – Что ж, едете?
– Да, я с вами, – сказал Пьер, глядя вокруг себя и отыскивая глазами своего берейтора. Тут только в первый раз Пьер увидал раненых, бредущих пешком и несомых на носилках. На том самом лужке с пахучими рядами сена, по которому он проезжал вчера, поперек рядов, неловко подвернув голову, неподвижно лежал один солдат с свалившимся кивером. – А этого отчего не подняли? – начал было Пьер; но, увидав строгое лицо адъютанта, оглянувшегося в ту же сторону, он замолчал.
Пьер не нашел своего берейтора и вместе с адъютантом низом поехал по лощине к кургану Раевского. Лошадь Пьера отставала от адъютанта и равномерно встряхивала его.
– Вы, видно, не привыкли верхом ездить, граф? – спросил адъютант.
– Нет, ничего, но что то она прыгает очень, – с недоуменьем сказал Пьер.
– Ээ!.. да она ранена, – сказал адъютант, – правая передняя, выше колена. Пуля, должно быть. Поздравляю, граф, – сказал он, – le bapteme de feu [крещение огнем].
Проехав в дыму по шестому корпусу, позади артиллерии, которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими выстрелами, они приехали к небольшому лесу. В лесу было прохладно, тихо и пахло осенью. Пьер и адъютант слезли с лошадей и пешком вошли на гору.
– Здесь генерал? – спросил адъютант, подходя к кургану.
– Сейчас были, поехали сюда, – указывая вправо, отвечали ему.
Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.
– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.
Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.
В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.
Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Молоденький круглолицый офицерик, еще совершенный ребенок, очевидно, только что выпущенный из корпуса, распоряжаясь весьма старательно порученными ему двумя пушками, строго обратился к Пьеру.
– Господин, позвольте вас попросить с дороги, – сказал он ему, – здесь нельзя.
