Барвинский, Александр Григорьевич

Александр Григорьевич Барвинский
Олександр Барвiнський
Дата рождения:	6 июня 1847(1847-06-06)
Место рождения:	с. Шляхтинцы, Галиция, Австрийская империя
Дата смерти:	25 декабря 1926(1926-12-25) (79 лет)
Научная сфера:	история
Альма-матер:	Львовский университет

Александр Григорьевич Барвинский (псевдонимы: Австриец, Олег Подолянин, 6 июня 1847, с. Шляхтинцы, Галиция, Австрийская империя — 25 декабря 1926, Львов, Польша) — украинский историк, педагог, общественно-политический деятель.

В 1891—1907 годах — депутат рейхсрата. Основал Христианско-общественную партию. В 1918 году был секретарем образования и вероисповедания в первом Государственном секретариате (правительстве) ЗУНР. Сын Григория Барвинского, брат Владимира, Ивана, Ипполита и Осипа, муж Евгении, отец Богдана, Василия, Александра Барвинских и Ольги Бачинской.

Биография

Ранние годы

Александр Барвинский родился в селе Шляхтинцях на Тернопольщине в семье священника. Благородный род Барвинских, к которому принадлежал отец Александра — Григорий Григорьевич, упоминается в Червонной Руси с начала XVI в.

В 1857—1865 годах учился в Тернопольской гимназии. В 1865 году поступил в Львовский университет на философский факультет, изучал историю, украинский язык и литературу. Хорошо знал немецкий и несколько славянских языков.

В студенческие годы возглавлял львовский центр Общества, сотрудничал с украинскими периодическими изданиями «Правда», «Мета». «Русь», «Русалка». Был знаком с Николаем Лысенко (именно благодаря Барвинскому Лысенко написал своё «Завещание», что стало началом его грандиозной музыкальной «шевченкианы».

У Барвинского в Тернополе и Шляхтинцях гостил писатель Пантелеймон Кулиш (1869, 1872, 1879).

Педагогическая деятельность

С 1868 года Барвинский занимался педагогической деятельностью, преподавал в гимназиях Бережан и Тернополя. С 1888 года — профессор государственной учительской семинарии в Львове.

В 1889—1918 годах — член Краевой школьного совета, в 1891—1896 годах председатель Украинского Педагогического Общества, заместитель председателя общества «Просвита» (1889 −1895).

Ещё в будучи в Бережанах, Барвинский концентрируется на создании украинских учебников, и издает «Выемки с украинской литературы», работает над внедрением фонетического правописания, а в 1886 году начал издавать Русскую историческую библиотеку (вышло 24 тома). Наряду с Александром Конисским и Владимиром Антоновичем стал одним из инициаторов реорганизации Литературного Общества им. Т. Шевченко в Научное Общество им. Т. Шевченко, а в 1892—1897 годах — возглавлял общество.

Государственный советник (1906), гофрат (1910).

Политическая деятельность

Барвинский активно участвовал в общественно-политической жизни Галичины. Пытался достичь взаимопонимания с австрийским правительством и польскими политическими кругами, внедряя в жизнь политику так называемой «новой эры», которая, однако, потерпела неудачу (см. Народники).

В 1891—1907 годах был депутатом имперского парламента (с 1917 года — пожизненный член Совета Господ), в 1894—1904 годах — депутат Галицкого сейма .

В 1894 году создал в Львовском университете кафедру украинской истории и пригласил преподавателем Михаила Грушевского.

В 1896 году выступил учредителем Католического Русского Народного Союза, который в 1911 году превратился в Христианско-Общественную Партию.

После образования Западно-Украинской народной республики вошел в состав её правительства. С 9 ноября 1918 по 4 января 1919 годов возглавлял Государственный Секретариат образования и вероисповеданий в правительстве Костя Левицкого.

После оккупации польскими войсками Галичины отошел от политической деятельности.

Умер 25 декабря 1926 года во Львове. Похоронен в семейном склепе на Лычаковском кладбище, на участке № 3

Труды

Барвинский — автор и составитель хрестоматии (читалок) по украинской литературе для гимназий и учительских семинарий:

• «Выемки с украинской литературы»,
• «Выбор из украинской литературы»,
• «История украинской литературы» (1920), и другие.

Ввел фонетическое правописание и термин «украинская-русская» в школьных учебниках и прессе.

Написал ряд статей по проблемам школьного образования, украинской истории, языкознания, политической жизни.

Основные работы:

• Иллюстрированная история Руси: В 5 час. — Т., 1880—1884;
• Иллюстрированная история Руси с древнейших до нынешних времен. — 1890;
• История Украины-Руси. — 1904;
• Dzieje powszechne dla seminaryów nauczycielskich. Lwów: C. K. Wydawnictwo Książek Szkolnych, 1910.
• История украинской литературы. Т. 1-2. — 1920, 1921;
• Краткая история украинского народа. — 1926, переиздана в Киеве 1991;
• Воспоминания из моей жизни. Ч. 1-2. — 1912, 1913 (все — Л.).
• [www.ex.ua/view/10639916 Воспоминания из моей жизни / Ред. А. Шацкая, А. Федорук pед. Л. Винодел, И. Гирич — К.: Смолоскип, 2004]

Политическая публицистика:

• Oesterreich-Ungarn und das ukrainische Problem: Beiträge zur politischen Lage. München-Leipzig: Hans Sachs-Verlag, 1915.
• Das ukrainische Volk in seiner Dichtung // Die slawische Volksseele: zwei Anfsätze. Jena: Diederichs, 1916. S. 39-68.
• Die politischen und kulturellen Beziehungen der Ukrainer zu Westeuropa // Die Ukraine. Kriegspolitische Einzelschriften. Heft 12. Berlin: Schwetschke, 1916. S. 5-31.

Память

Именем Александра Барвинского названы:

• Чертковское педагогическое училище
• Улицу им. Семьи Барвинских в г. Тернополе

В 1997 году в селе Шляхтинци на здании школы установлена мемориальная таблица в честь Барвинского, в помещении школы открыта комната-музей семьи Барвинских.

Литература

• Малий словник історії України / Ответственный редактор Валерій Смолій. — К.: Либідь, 1997.
• Б. Мельничук, В. Ханас. Барвинский Александр Григорьевич // Тернопольский энциклопедический словарь. — М.: Издательско-полиграфический комбинат «Збруч», 2004. — Т. 1. — ISBN 966-528-197-6.
• [sd.net.ua/2009/07/06/stornki_stor_oleksandr_barvnskijj.html Александр Барвинский — украинский политик и общественный деятель / / Агентство Стратегичних Исследований]
• Середяк А. // Очерки истории «Просвиты». — Львов, 1993. — С. 120—121;
• Качкан В. Украинское народоведение в именах. — Ч. 2. — М., 1997. — С.45-54;
• Либерний О. Александр из созвездия Барвинских … // Свобода. — 1997. — 24 июн.;
• Черновол И. Политический реализм А. Барвинского // Современность. — 1998. — № 1. — С. 99-105.

Отрывок, характеризующий Барвинский, Александр Григорьевич

Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.