Барвинский, Виктор Александрович

Виктор Александрович Барвинский
укр. Віктор Олександрович Барвінський
Дата рождения:	28 октября 1885(1885-10-28)
Место рождения:	c. Базалиевка, Волчанский уезд, Харьковская губерния (ныне Чугуевский район Харьковской области)
Дата смерти:	1940(1940)
Место смерти:	Тайшетлаг, Иркутская область
Страна:	Российская империя Российская империя СССР СССР
Научная сфера:	историк, архивист
Альма-матер:	Харьковский университет
Научный руководитель:	Д. Багалей

Виктор Александрович Барвинский (28 октября 1885 — около 1940) — украинский советский историк, архивист. Ученик Д. Багалея.

Биография

Родился в селе Базалиевка Волчанского уезда Харьковской губернии (ныне село Чугуевского района Харьковской области). Окончил историко-филологический факультет Харьковского университета (1909), оставлен при университете как профессорский стипендиат. Одновременно преподавал историю в средних образовательных заведениях Харькова. В 1915—1919 годах работал в библиотеке Харьковского университета. С 1919 года — приват-доцент университета, преподаватель Академии теоретических знаний, Харьковского института народного образования (1920—1924). Член Полтавской губернской учёной архивной комиссии и Харьковского историко-филологического общества.

В 1922—1934 годах — настоящий член Научно-исследовательского института истории украинской культуры имени академика Д. Багалея, В 1923—1926 годах руководил исторической секцией. В 1926—1927 годах — внештатный сотрудник Комиссии по изучению западнорусского и украинского права при ВУАН.

Работал заведующим отделом архивоведения архивной секции Всеукраинского комитета охраны памятников искусства и старины и Центрального архивного управления (ЦАУ) УССР (1921-25), ученый архивист и инспектор-инструктор ЦАУ УССР. С 1929 года — заведующий Центрального архива древних актов в Харькове, позже — старший научный сотрудник архива. Исследовал историю Левобережной Украины 17-18 веков, в том числе вопросы заселения и положения крестьян в тот период. Автор статей историко-этнографического и историографического характера, по вопросам архивного дела.

В 1937 году арестован и по сфальсифицированным обвинениям и приговорён к 10 годам заключения в лагерях. Умер в заключении (Тайшетлаг ГУЛАГ НКВД СССР). Дата смерти неизвестна.

Сочинения

• Крестьяне в Левобережной Украине XVII—XVIII ст.— Харків, 1909;
• Д. П. Миллер: Биогр. очерк. // Вестн. Харьков. ист.-филол. об-ва. — Вып.5. — Х., 1914;
• Замітки до історії мануфактури в Лівобережній Україні XVIII ст. // Наук. зб. Харків. наук.-дослід. каф. історії укр. культури. — № 2-3. — Х., 1926;
• До питання про індукту та евекту в Гетьманщині. — Наук. зб. Харків. наук.-дослід. каф. історії укр. культури. — № 6. — Х., 1927;
• Короткий нарис історії архівної справи на Україні та діяльності Укрцентрархіва за 1924 р. // Архівна справа. — 1925. — № 1;
• Архівознавство: Підручн. — Харків, 1932 (у співавт).
• До 50-річчя заснування Харківського Центрального історичного архіву (1880—1930). «Архівна справа», 1930, № 3(14);
• До історії архівної справи в гетьманщині за часів Розумовського. «Радянський Архів», 1931, № 2(17).

Литература

• О.В. Юркова [www.history.org.ua/index.php?termin=Barvinskyj_Vi БАРВІНСЬКИЙ Віктор Олександрович] // Енциклопедія історії України : у 10 т. / редкол.: В. А. Смолій (голова) та ін. ; Інститут історії України НАН України. — К. : Наук. думка, 2003. — Т. 1 : А — В. — 688 с.: іл. — ISBN 966-00-0734-5.
• Наука и научные работники СССР, ч. 6. К., 1969;
• Історія Національної академії наук України. 1924—1928: Документи і матеріали. К., 1998;
• Бутич І., Коваль О. Барвінський Віктор Олександрович. В кн.: Українські архівісти: Біобібліографічний довідник, вип. 1. К., 1999.

При написании этой статьи использовался материал статьи «[www.history.org.ua/index.php?termin=Barvinskyj_Vi БАРВІНСЬКИЙ Віктор Олександрович]» (автор О.В. Юркова) из издания «Энциклопедия истории Украины», доступного по лицензии Creative Commons [creativecommons.org/licenses/by-sa/3.0/deed.ru BY-SA 3.0 Unported].

Отрывок, характеризующий Барвинский, Виктор Александрович

Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.


Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.