Баргаш ибн Саид
| Сеид сэр Баргаш ибн Саид аль-Бусаид برغش بن سعيد البوسعي<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 7 октября 1870 — 26 марта 1888 | |||
| Предшественник: | Маджид ибн Саид | ||
| Преемник: | Халифа ибн Саид | ||
| Вероисповедание: | Ислам суннитского толка | ||
| Рождение: | 1837 | ||
| Смерть: | 26 марта 1888 | ||
| Род: | Бу-Саиди | ||
| Отец: | Саид ибн Султан | ||
Сеи́д сэр Барга́ш ибн Саи́д аль-Бусаи́д (1837 — 26 марта 1888) — султан Занзибара с 1870 года.
Биография
Баргаш ибн Саид был одним из сыновей последнего султана объединенного Омана Саида ибн Султана и младшим братом первого султана Занзибара Маджида ибн Саида.
В 1859 году Баргаш ибн Саид предпринял попытку государственного переворота на Занзибаре с целью свержения старшего брата. Переворот не удался, и Баргаш был сослан в Бомбей на два года[1]. Через несколько лет, после смерти Маджида ибн Саида в 1870 году, он стал вторым султаном Занзибара.
Правление
Внутренняя политика
Вступив на престол, первым делом Баргаш ибн Саид избавился от своего младшего брата Халифы, без видимой причины посадив его в тюрьму. Их сестра Сеида Сальме (в будущем — известная писательница Эмили Рюте), в своей автобиографии, написанной в 1886 году полагала, что Баргаш боялся предательства и попытки захвата власти со стороны брата, какую он сам когда-то предпринял против Маджида. По версии Рюте, именно она сыграла ключевую роль в освобождении Халифы из заключения, сумев уговорить брата-султана.
В то же время Баргаш ибн Саид проявил себя как успешный реформатор и созидатель в области градостроительства. Он сыграл ключевую роль в благоустройстве Каменного города в городе Занзибар, способствовал модернизации инфраструктуры государства, а именно: закладке дорог и парков, строительству больниц, проложению водопровода и организации общественных бань[2].
В 1870 году, едва придя к власти, султан заключил договор с Великобританией, согласно которому власти Занзибара обязывались наложить запрет на работорговлю в стране. Несмотря на имевший место запрет, на деле работорговля продолжалась. Окончательное её искоренение произошло гораздо позже, с присоединением Занзибара к Британской империи.
Потеря территорий
К концу правления Баргаш ибн Саид стал свидетелем отторжения от своего государства части земель в Восточной Африке (современное побережье Танзании). В 1884 году немецкий авантюрист и колонизатор Карл Петерс заключил с туземными правителями Танганьики ряд соглашений, переведя их под «защиту» Германской империи. В феврале 1885 года эти отчасти незаконные приобретения были ратифицированы правительством Германии. Весной 1885 года Баргаш попытался остановить очередного африканского вождя — кенийского султана Виту — но суда Германского Императорского флота, приведенные к берегам Восточной Африки, помешали ему сделать это.
Опасавшаяся усиления позиций Германии в Африке, в конфликт вмешалась Великобритания и добилась некоторых уступок с германской стороны. По договору о разделе сфер влияния от 29 октября 1886 года обе державы признали право Занзибара на небольшую 10-мильную полосу вдоль побережья от Португальского Мозамбика до реки Таны и ряд портовых городов на побережье Сомали.
Это соглашение, однако, действовало недолго. Уже после смерти Баргаша, в 1890 году, немцы получили недостающие территории по Занзибарскому договору.
Напишите отзыв о статье "Баргаш ибн Саид"
Примечания
- ↑ eds. Kwame Anthony Appiah ... (1999), Appiah & Gates, Henry Louis, Jr., eds., Africana: The Encyclopedia of the African and African American Experience, New York: Basic Books, ISBN 0-465-00071-1, OCLC [worldcat.org/oclc/41649745 41649745]
- ↑ Ruete, Emily, Ulrich Haarmann (Editor), E. Van Donzel (Editor), Leiden, Netherlands, (1992): An Arabian Princess Between Two Worlds: Memoirs, Letters Home, Sequels to the Memoirs, Syrian Customs and Usages. Presents the reader with a picture of life in Zanzibar between 1850—1865. ISBN 90-04-09615-9
Отрывок, характеризующий Баргаш ибн Саид
– Да вот вы были, – сказал князь Багратион, обращаясь к князю Андрею.– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил:
– Не знаю… ваше сиятельство… людей не было, ваше сиятельство.
– Вы бы могли из прикрытия взять!
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.
«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
