Барг, Михаил Абрамович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Михаил Барг
Дата рождения:

1 мая 1915(1915-05-01)

Место рождения:

Сатанов, Проскуровский уезд, Подольская губерния, Российская империя[1]

Дата смерти:

21 мая 1991(1991-05-21) (76 лет)

Место смерти:

Москва, РСФСР, СССР

Страна:

СССР СССР

Научная сфера:

история

Место работы:

Институт всеобщей истории АН СССР

Учёная степень:

доктор исторических наук (1958)

Учёное звание:

профессор (1960)

Альма-матер:

Харьковский университет (1941)

Научный руководитель:

Е. А. Косминский

Известные ученики:

К. Д. Авдеева, М. С. Бобкова, М. В. Винокурова, Т. А. Павлова, Е. Б. Черняк

Михаи́л Абра́мович Барг (1 мая 1915, Сатанов, Проскуровский уезд, Подольская губерния[1] — 21 мая 1991, Москва) — советский историк, специалист в области истории Великобритании и методологии истории. Доктор исторических наук (1958), профессор (1960). Член Королевского исторического общества Великобритании.





Биография

Михаил Абрамович Барг родился в семье адвоката Абрама Моисеевича и учительницы Розы Натановны Баргов. Закончив семь классов, в 1930 году поступил в автодорожный техникум в городе Каменец-Подольском. В 1932—1934 годах учился в Каменец-Подольском институте социального воспитания.

В 1934—1936 годах учился в Киевском педагогическом институте. После окончания института был призван в армию. Прошёл обучение в годичной школе курсантов танкового полка в Житомире. В 1937 году демобилизован из армии и направлен на работу в сельскую школу Хмельницкой области, где работал сначала завучем, а потом директором школы.

В 1939 году поступил на четвёртый курс исторического факультета Харьковского университета. В 1941 году окончил университет и поступил в аспирантуру по всеобщей истории.

В 1942 году заведующий отделом агитации и пропаганды горкома партии в Харькове и Фергане, затем преподавал в Военном институте иностранных языков. В 1943-1951 годах старший редактор в Учпедгизе, одновременно, в 1943-1947 годах учился в аспирантуре Института истории АН СССР у академика Е.А. Косминского.

В 1956—1968 годах — доцент, а затем профессор МГПИ им. В. И. Ленина. В 1968—1991 годах работал в Институте всеобщей истории АН СССР (Москва).

Научная деятельность

Участвовал в симпозиумах и международных конференциях по истории и историографии (Будапешт, 1986; Берлин, 1988; Мадрид; Стокгольм, 1990), 9-м Международном конгрессе по экономической истории (Берн, 1986); был научным руководителем 1-й Международной конференции по сравнительной истории цивилизации (1990).

Автор более 200 научных работ.

Избранные труды

  • Английская революция середины XVII в. : (К 350-летию) : Реф. сб. / Отв. ред. М. А. Барг, А. Л. Ястребицкая. — М.: ИНИОН, 1991. — 184 с. — (Серия «Проблемы методологии истории»). — 1000 экз.
  • Барг М. А. Великая английская революция в портретах её деятелей. — М.: Мысль, 1991. — 399 с. — 80 000 экз. — ISBN 5-244-00418-2.
  • Барг М. А. Исследование по истории английского феодализма в XI—XIII вв. — М.: Изд-во АН СССР, 1962. — 379 с. — 1500 экз.
  • Барг М. А. Исследование по истории английского феодализма в XI—XIII вв. : автореф. дис. … д-ра ист. наук. — М., 1957. — 29 с. — 100 экз.
  • Барг М. А. Категории и методы исторической науки. — М.: Наука, 1984. — 342 с. — 3100 экз.
  • Барг М. А. Кромвель и его время. — М.: Учпедгиз, 1950. — 272 с. — 50 000 экз.
    • . — 2-е изд. — М.: Учпедгиз, 1960. — 243 с. — 10 000 экз.
  • Барг М. А. Народные низы в английской революции XVII в. : Движение и идеология истинных левеллеров. — М.: Наука, 1967. — 351 с. — 1200 экз.
  • Барг М. А. От Макиавелли до Юма: Становление историзма. — М.: Б. и., 1998. — 306 с.
  • Барг М. А. Понятие всемирно-исторического как познавательный принцип марксистской исторической науки. — М., 1973. — 35 с. — 120 экз.
  • Барг М. А. Проблемы социальной истории в освещении современной западной медиевистики. — М.: Наука, 1973. — 230 с. — 2450 экз.
  • Барг М. А. [www.w-shakespeare.ru/library/shekspir-i-istoriya.html Шекспир и история]. — М.: Наука, 1976. — 199 с. — (Серия «Из истории мировой культуры»). — 69 000 экз.
    • . — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Наука, 1979. — 215 с. — 125 000 экз.
  • Барг М. А. Эпохи и идеи : Становление историзма. — М.: Мысль, 1987. — 348 с. — 32 000 экз.
  • Барг М. А., Черняк Е. Б. Великие социальные революции XVII—XVIII веков : В структуре переход. эпохи о феодализма к капитализму. — М.: Наука, 1990. — 254 с. — 2900 экз. — ISBN 5-02-008946-X.
  • История Европы с древнейших времен до наших дней : в 8 т. — М.: Наука, 1994. — Т. 4 : Европа нового времени (XVII—XVIII века) / Барг М. А., Малов В. Н., Ковальская М. И. и др.; Отв ред.: М. А. Барг. — 508 с. — 25 000 экз. — ISBN 5-02-009794-2.
  • История крестьянства в Европе : Эпоха феодализма : в 3 т. — М.: Наука, 1986. — Т. 2 : Крестьянство Европы в период развитого феодализма / Барг М. А., Авдеева К. Д., Котельникова Л. А. и др.; Отв ред.: М. А. Барг. — 693 с. — 15 600 экз.
  • Лавровский В. М., Барг М. А. Английская буржуазная революция : Некоторые проблемы англ. буржуазной революции 40-х годов XVII в. — М.: Соцэкгиз, 1958. — 366 с. — 10 000 экз.

Напишите отзыв о статье "Барг, Михаил Абрамович"

Примечания

Литература

  • Винокурова М. В. Михаил Абрамович Барг: путь историка // Средние века. — М., 2003. — Вып. 64. — С. 293—328.
  • Винокурова М. В. Памяти М. А. Барга // Средние века. — М.: Наука, 1991. — Вып. 54. — С. 282—285.
  • Павлова Т. А., Черняк Е. Б. Михаил Абрамович Барг // Портреты историков. Время и судьбы. — М.; Иерусалим, 2000. — Т. 2. — С. 248—257.

Ссылки


Отрывок, характеризующий Барг, Михаил Абрамович

Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.



Для человеческого ума непонятна абсолютная непрерывность движения. Человеку становятся понятны законы какого бы то ни было движения только тогда, когда он рассматривает произвольно взятые единицы этого движения. Но вместе с тем из этого то произвольного деления непрерывного движения на прерывные единицы проистекает большая часть человеческих заблуждений.
Известен так называемый софизм древних, состоящий в том, что Ахиллес никогда не догонит впереди идущую черепаху, несмотря на то, что Ахиллес идет в десять раз скорее черепахи: как только Ахиллес пройдет пространство, отделяющее его от черепахи, черепаха пройдет впереди его одну десятую этого пространства; Ахиллес пройдет эту десятую, черепаха пройдет одну сотую и т. д. до бесконечности. Задача эта представлялась древним неразрешимою. Бессмысленность решения (что Ахиллес никогда не догонит черепаху) вытекала из того только, что произвольно были допущены прерывные единицы движения, тогда как движение и Ахиллеса и черепахи совершалось непрерывно.
Принимая все более и более мелкие единицы движения, мы только приближаемся к решению вопроса, но никогда не достигаем его. Только допустив бесконечно малую величину и восходящую от нее прогрессию до одной десятой и взяв сумму этой геометрической прогрессии, мы достигаем решения вопроса. Новая отрасль математики, достигнув искусства обращаться с бесконечно малыми величинами, и в других более сложных вопросах движения дает теперь ответы на вопросы, казавшиеся неразрешимыми.
Эта новая, неизвестная древним, отрасль математики, при рассмотрении вопросов движения, допуская бесконечно малые величины, то есть такие, при которых восстановляется главное условие движения (абсолютная непрерывность), тем самым исправляет ту неизбежную ошибку, которую ум человеческий не может не делать, рассматривая вместо непрерывного движения отдельные единицы движения.
В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.