Бардадым, Виталий Петрович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Виталий Бардадым
Полное имя

Виталий Петрович Бардадым

Род деятельности:

прозаик, поэт, краевед

Язык произведений:

русский

Награды:

Вита́лий Петро́вич Бардады́м (24 июня 1931, Приморско-Ахтарск[1] — 12 ноября 2010, Краснодар)[2] — советский, российский краевед, писатель, член Союза писателей России; рентгентехник. Почётный гражданин г. Краснодара.





Биография

Родился в семье потомственных казаков. Детство прошло в Краснодаре. В 1937 году, после ареста отца, семья была выслана в станицу Пашковскую[3][4].

В 1951—1955 годах служил на Черноморском и Северном флотах[3]. В период службы окончил 10-й класс вечерней школы[4].

Окончил Ленинградский электротехнический медицинский техникум, работал рентгентехником в Каневской районной больнице, краснодарской поликлинике № 8, городском тубдиспансере, поликлинике железнодорожной больницы[3][4].

Способствовал сохранению исторических объектов, установлению памятных знаков:

Умер 12 ноября 2010 года[2]. Отпевание прошло в церкви городской больницы № 1[3].

Семья

Отец — уроженец станицы Бриньковской[3], расстрелян в 1937 году[4].

Жена — Варвара Петровна Бардадым, поэтесса, автор 7 сборников стихов. Детей нет.

Творчество

В школьные годы написал былину о Москве. Публиковал стихи с 1950-х годов: в краевых газетах, альманахе «Кубань», «Литературной России». В 1960—1970 годы был членом литературного объединения при редакции газеты «Приборостроитель» Краснодарского ЗИПа. Его четыре сборника стихов, опубликованные в 1988—2006 годы, включены в «Антологию русского лиризма. ХХ век»[3].

Краеведческие работы начал публиковать в газете «Комсомолец Кубани» (первый очерк — «Кубанский Третьяков», 1974). С 1970-х годов изучал документы в архивах Ленинграда, Москвы, Риги, Ростова-на-Дону и других городов. С 1989 года состоял в Кубанском казачьем военно-историческом клубе[3].

Одним из первых в постсоветское время обратился к воссозданию жизни и деятельности представителей кубанского казачества — героев войны 1812 года, войн XIX — начала ХХ веков («Ратная доблесть кубанцев», 1993; «Атаманы», 2009)[5]. Писал и о кубанских писателях и поэтах ХIХ — начала ХХ веков (о Н. Канивецком, Н. Пивне, Д. Аверкиеве, отце К. Образцове), издавал их сочинения[3][4]:

  • в 1992 году подготовил к печати сборник рассказов Николая Канивецкого (1857—1911) «На вершок от счастья» и написал к нему послесловие[6].

Автор более 30 книг[2][4].

Избранные сочинения

Награды

  • Премия администрации Краснодарского края в области культуры и искусства имени первого просветителя Кубани К. В. Россинского (1995)[4].
  • Почётный гражданин Краснодара (2007)[7].
  • Медали:
  • награды казачества[3]:
    • Казачий орден «За любовь и верность Отечеству»
    • Наградной крест «За заслуги перед Кубанским казачеством»
  • медаль «За преданность содружеству зодчих» с избранием почётным членом Союза архитекторов РФ — за сохранение истории зодчества Екатеринодара — Краснодара[3].

Память

Имя В. П. Бардадыма присвоено детской библиотеке № 1 Краснодара (2011)[8].

Напишите отзыв о статье "Бардадым, Виталий Петрович"

Примечания

  1. ↑ По другим данным — в Краснодаре (см.: Кубанский Писатель).
  2. ↑ 1 2 3 [kuban24.tv/item/izvestnyiy-kraeved-vitaliy-bardadyim-skonchalsya-v-krasnodare Известный краевед Виталий Бардадым скончался в Краснодаре]. Кубань 24 (12 ноября 2010). Проверено 24 августа 2016.
  3. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 А.Куропатченко.
  4. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Кубанский Писатель.
  5. ↑ Ратушняк В. Н. [slavakubani.ru/science/study-kuban-cossacks/nekotorye-itogi-izucheniya-istorii-kubanskogo-kazachestva-na-etape-ego-vozrozhdeniya/?sphrase_id=24130 Некоторые итоги изучения истории кубанского казачества на этапе его возрождения]. Кубанское казачье войско (7 октября 2015). Проверено 24 августа 2016.
  6. ↑ Куропатченко А. [www.ki-gazeta.ru/news/city/nikolay_kanivetskiy_kazachiy_chekhov/ Николай Канивецкий, казачий Чехов]. Краснодарские известия (8 августа 2015). Проверено 24 августа 2016.
  7. ↑ Решение городской Думы Краснодара от 14.06.2007 № 25, п.24.
  8. ↑ [zakaz.krd.ru/www/norma.nsf/BaseSearch/5757A4222B62E007C32578AA0045B6A5 Решение Городской думы Краснодара от 26.05.2011 г. № 13 п. 19] (26 мая 2011). Проверено 24 августа 2016.

Литература

  • Виталий Петрович Бардадым : к 75-летию со дня рождения : библиографический указатель / [сост.: Н. В. Кононова и др.; ред.: О. В. Кирьянова]. — Краснодар : ККУНБ, 2007. — 70 с.
  • Писатели Кубани : Биогр. Основные изд. Поэзия. Проза. Критика : Сб. / [Редкол.: П. Е. Придиус и др.]. — Краснодар : Сев. Кавказ, 2000. — 205 c. — (Содерж.: Об авт.: Антишин К. А., Архипов В. А., Бакалдин В. Б., Бардадым В. П., Богданов В. К., Бойко И. Н., Варавва И. Ф., Василенко Г. И., Василинина Н. Т., Голубцов А. В. и др.). — 2000 экз. — ISBN 5-207-00307-0
  • [www.academia.edu/8614186/Фелицынские_чтения_XIII_._Ч._II._Памяти_Виталия_Петровича_Бардадыма._Материалы_межрегиональной_научной_конференции_г._Краснодар_23_ноября_2011_г._._Краснодар_2011 Фелицынские чтения (XIII): Ч. II. Памяти Виталия Петровича Бардадыма: Матер. межрегиональной науч. конф. (г. Краснодар, 23 ноября 2011 г.).] — Краснодар, 2011.

Ссылки

  • Куропатченко А. [brinkov-stanica.narod.ru/08_talanty/02_bardadym/04_slujitel_files.htm Служитель истории Виталий Бардадым]. Бриньковские таланты. Сайт о станице Бриньковской. Проверено 24 августа 2016.
  • [sprosia.narod.ru/biograf.html Бардадым, Виталий Петрович]. Биографии членов Краснодарского регионального отделения Союза писателей России. Кубанский Писатель. Проверено 24 августа 2016.

Отрывок, характеризующий Бардадым, Виталий Петрович

Забавлявшая прежде Пьера болтовня француза теперь показалась ему противна. И насвистываемая песенка, и походка, и жест покручиванья усов – все казалось теперь оскорбительным Пьеру.
«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», – думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел все на том же месте. Какое то странное чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.
Капитан, напротив, казался очень весел. Он прошелся два раза по комнате. Глаза его блестели, и усы слегка подергивались, как будто он улыбался сам с собой какой то забавной выдумке.
– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]
Он сел против Пьера.
– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]
Пьер смотрел на него молча.
– Comment dites vous asile en allemand? [Как по немецки убежище?]
– Asile? – повторил Пьер. – Asile en allemand – Unterkunft. [Убежище? Убежище – по немецки – Unterkunft.]
– Comment dites vous? [Как вы говорите?] – недоверчиво и быстро переспросил капитан.
– Unterkunft, – повторил Пьер.
– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N'est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n'est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
Морель подал свечи и бутылку вина. Капитан посмотрел на Пьера при освещении, и его, видимо, поразило расстроенное лицо его собеседника. Рамбаль с искренним огорчением и участием в лице подошел к Пьеру и нагнулся над ним.
– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]
Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.
Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», – слышал он теперь сказанные сю слова, видел пред собой ее глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос… и что то трогательное, умиляющее представлялось ему во всем этом.
Окончив свой рассказ об обворожительной польке, капитан обратился к Пьеру с вопросом, испытывал ли он подобное чувство самопожертвования для любви и зависти к законному мужу.
Вызванный этим вопросом, Пьер поднял голову и почувствовал необходимость высказать занимавшие его мысли; он стал объяснять, как он несколько иначе понимает любовь к женщине. Он сказал, что он во всю свою жизнь любил и любит только одну женщину и что эта женщина никогда не может принадлежать ему.
– Tiens! [Вишь ты!] – сказал капитан.
Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без имени. Потом же, когда он получил имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому, тем более, над самим собою. Дойдя до этого места своего рассказа, Пьер обратился к капитану с вопросом: понимает ли он это?
Капитан сделал жест, выражающий то, что ежели бы он не понимал, то он все таки просит продолжать.
– L'amour platonique, les nuages… [Платоническая любовь, облака…] – пробормотал он. Выпитое ли вино, или потребность откровенности, или мысль, что этот человек не знает и не узнает никого из действующих лиц его истории, или все вместе развязало язык Пьеру. И он шамкающим ртом и маслеными глазами, глядя куда то вдаль, рассказал всю свою историю: и свою женитьбу, и историю любви Наташи к его лучшему другу, и ее измену, и все свои несложные отношения к ней. Вызываемый вопросами Рамбаля, он рассказал и то, что скрывал сначала, – свое положение в свете и даже открыл ему свое имя.
Более всего из рассказа Пьера поразило капитана то, что Пьер был очень богат, что он имел два дворца в Москве и что он бросил все и не уехал из Москвы, а остался в городе, скрывая свое имя и звание.
Уже поздно ночью они вместе вышли на улицу. Ночь была теплая и светлая. Налево от дома светлело зарево первого начавшегося в Москве, на Петровке, пожара. Направо стоял высоко молодой серп месяца, и в противоположной от месяца стороне висела та светлая комета, которая связывалась в душе Пьера с его любовью. У ворот стояли Герасим, кухарка и два француза. Слышны были их смех и разговор на непонятном друг для друга языке. Они смотрели на зарево, видневшееся в городе.
Ничего страшного не было в небольшом отдаленном пожаре в огромном городе.
Глядя на высокое звездное небо, на месяц, на комету и на зарево, Пьер испытывал радостное умиление. «Ну, вот как хорошо. Ну, чего еще надо?!» – подумал он. И вдруг, когда он вспомнил свое намерение, голова его закружилась, с ним сделалось дурно, так что он прислонился к забору, чтобы не упасть.
Не простившись с своим новым другом, Пьер нетвердыми шагами отошел от ворот и, вернувшись в свою комнату, лег на диван и тотчас же заснул.


На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Бардадым,_Виталий_Петрович&oldid=80429226»