Бардиж, Кондрат Лукич

Кондрат Лукич Бардиж<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Министр внутренних дел Кубанской народной республики
ноябрь 1917 — 27 февраля 1918
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Алексей Иванович Кулабухов
Рождение:	9 марта 1868(1868-03-09) ст. Брюховецкая, Кубанская область, Российская империя
Смерть:	9 марта 1918(1918-03-09) (50 лет) Туапсе
Партия:	Кадеты
Военная служба
Годы службы:	1886—1900
Принадлежность:	Российская империя Российская империя
Род войск:	казачьи войска
Звание:	подъесаул
Автограф:

Кондра́т Луки́ч Ба́рдиж (9 марта 1868 — 9 марта 1918) — казачий политик и общественный деятель, член Государственной Думы Российской империи всех её созывов, министр внутренних дел в Кубанском правительстве.

Биография

Родился в станице Брюховецкой. Учился в Кубанской войсковой гимназии, но в 1885 году вынужден был её оставить, в числе других двенадцати учеников старших классов, исключённых за принадлежность к «нелегальному кружку». В следующем году Бардиж поступил в Ставропольское юнкерское училище. Окончив двухлетний курс училища с наградой, был произведён в хорунжие и, по собственному желанию, зачислен в 1-й казачий Полтавский полк, стоявший на персидской границе. Прослужив 12 лет на границе, Бардиж вышел в запас, поселился в родной станице и занялся сельским хозяйством.

Политическая деятельность

В 1903 году станичники избрали его своим атаманом и нашли в нём хорошего хозяина и выдающегося администратора, благодаря чему казаки в 1906 году послали его своим представителем в Первую Государственную Думу.

В Думе Бардиж вошёл в состав партии Народной Свободы, членом которой оставался до смерти. Трижды переизбирался в Думу, оставаясь её бессменным членом во время следующих трёх созывов. В Думе работал в казачьей группе, комиссии по самоуправлению и военно-морской комиссии. Работал над вопросами о введении земского самоуправления в казачьих областях и облегчении воинской повинности для казаков.

Одновременно состоял одним из выборных директоров Черноморско-Кубанской железной дороги.

Во время Первой мировой войны Бардиж был председателем Екатеринодарского комитета Всероссийского земского союза помощи больным и раненым воинам.

Революция

В первые же дни после Февральской революции Бардиж вернулся на Кубань в качестве комиссара Временного правительства, но потом сложил свои полномочия и был избран Кубанской Радой представителем Кубани при Временном правительстве, но не успел занять этот пост из-за произошедшей новой революции. В начале ноября 1917 года Кубанская Законодательная Рада утвердила назначение Бардижа на пост члена Кубанского правительства, заведующего внутренними делами. По его инициативе, кубанский парламент — Законодательная Рада был создан на «паритетной» основе (46 казаков, 46 иногородних и 8 горцев) и таким же «паритетным» стало правительство Кубанской народной республики (5 казаков, 5 иногородних, 1 горец). Добившись такого решения вопроса, Бардиж уклонился от участия в «паритетном» правительстве, а взялся за дело, признанное им наиболее важным: за создание казачьих вооружённых сил, которые могли бы заменить демобилизовавшиеся кубанские полки. Для своих добровольцев он использовал старинный термин «Вольные казаки».

Незадолго перед падением Екатеринодара, 27 февраля 1918 года, Бардиж с двумя сыновьями, прапорщиком Дистерло и казаком Алексеем Шевченко (вестовым одного из сыновей) выехал из города в автомобиле в сторону Горячего Ключа. Он не был уверен в личной безопасности, так как выступал против назначения капитана Покровского командиром кубанских частей и ожидал с его стороны мести. Бардиж и его спутники, два его сына — офицера, Вианор и Николай, и четыре других казачьих офицера попали в руки красных недалеко от Туапсе в станице Воронцовке. Они были доставлены в Архипо-Осиповку. Здесь Бардиж выступил с речью, которая произвела такое впечатление, что местные власти решили отпустить их на волю. Однако как раз в это время через это селение проезжал грузовик с отрядом матросов, которые посадили арестованных в грузовик и отвезли их в Туапсе.

В Туапсе Бардиж и его спутники были посажены в тюрьму. На другой день они были переведены на баржу, стоявшую в порту. 9 марта 1918 года на барже у туапсинского мола их судил «революционный» суд. Бардиж принял все вины на себя и умолял покарать его одного, но победители постановили сначала показать отцу смерть его детей, а потом только прикончили его самого и остальных пленников. Бардиж погиб в день своего рождения, пятидесяти лет отроду.

Ссылки и литература

• [dlib.rsl.ru/viewer/01004165846 3-й созыв Государственной Думы: портреты, биографии, автографы.] — Санкт-Петербург: издание Н. Н. Ольшанскаго, 1910.
• В. А. Харламов. Кондрат Лукич Бардиж // [www.archive.org/details/pamiatipogibshik00astr Памяти погибших.] Париж. 1929.
• [www.tez-rus.net/ViewGood30207.html Государственная дума Российской империи: 1906—1917. — Москва: РОССПЭН, 2008.]
• [www.cossackdom.com/enciclopedic/b.htm Казачий словарь-справочник (Калифорния, 1950-е): БАРДИЖ Кондрат Лукич]
• [ukrlife.org/main/kubann/1kindrat.htm Коваль Р. Нариси з історії Кубані. Кіндрат Бардіж. Повернення]  (укр.)
• [ecsocman.hse.ru/data/428/907/1216/01Sen.PDF С. Ю. Кирюшин, Д. В. Сень «Свой среди чужих, чужой среди своих»: судьба белого комиссара К.Л. Бардижа.]

Отрывок, характеризующий Бардиж, Кондрат Лукич

В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.
– Всё кажется хорошим, что было прежде, – сказал он, – а разве тот же Суворов не попался в ловушку, которую ему поставил Моро, и не умел из нее выпутаться?
– Это кто тебе сказал? Кто сказал? – крикнул князь. – Суворов! – И он отбросил тарелку, которую живо подхватил Тихон. – Суворов!… Подумавши, князь Андрей. Два: Фридрих и Суворов… Моро! Моро был бы в плену, коли бы у Суворова руки свободны были; а у него на руках сидели хофс кригс вурст шнапс рат. Ему чорт не рад. Вот пойдете, эти хофс кригс вурст раты узнаете! Суворов с ними не сладил, так уж где ж Михайле Кутузову сладить? Нет, дружок, – продолжал он, – вам с своими генералами против Бонапарте не обойтись; надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша. Немца Палена в Новый Йорк, в Америку, за французом Моро послали, – сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу. – Чудеса!… Что Потемкины, Суворовы, Орловы разве немцы были? Нет, брат, либо там вы все с ума сошли, либо я из ума выжил. Дай вам Бог, а мы посмотрим. Бонапарте у них стал полководец великий! Гм!…
– Я ничего не говорю, чтобы все распоряжения были хороши, – сказал князь Андрей, – только я не могу понять, как вы можете так судить о Бонапарте. Смейтесь, как хотите, а Бонапарте всё таки великий полководец!
– Михайла Иванович! – закричал старый князь архитектору, который, занявшись жарким, надеялся, что про него забыли. – Я вам говорил, что Бонапарте великий тактик? Вон и он говорит.
– Как же, ваше сиятельство, – отвечал архитектор.
Князь опять засмеялся своим холодным смехом.
– Бонапарте в рубашке родился. Солдаты у него прекрасные. Да и на первых он на немцев напал. А немцев только ленивый не бил. С тех пор как мир стоит, немцев все били. А они никого. Только друг друга. Он на них свою славу сделал.
И князь начал разбирать все ошибки, которые, по его понятиям, делал Бонапарте во всех своих войнах и даже в государственных делах. Сын не возражал, но видно было, что какие бы доводы ему ни представляли, он так же мало способен был изменить свое мнение, как и старый князь. Князь Андрей слушал, удерживаясь от возражений и невольно удивляясь, как мог этот старый человек, сидя столько лет один безвыездно в деревне, в таких подробностях и с такою тонкостью знать и обсуживать все военные и политические обстоятельства Европы последних годов.
– Ты думаешь, я, старик, не понимаю настоящего положения дел? – заключил он. – А мне оно вот где! Я ночи не сплю. Ну, где же этот великий полководец твой то, где он показал себя?
– Это длинно было бы, – отвечал сын.
– Ступай же ты к Буонапарте своему. M lle Bourienne, voila encore un admirateur de votre goujat d'empereur! [вот еще поклонник вашего холопского императора…] – закричал он отличным французским языком.
– Vous savez, que je ne suis pas bonapartiste, mon prince. [Вы знаете, князь, что я не бонапартистка.]
– «Dieu sait quand reviendra»… [Бог знает, вернется когда!] – пропел князь фальшиво, еще фальшивее засмеялся и вышел из за стола.
Маленькая княгиня во всё время спора и остального обеда молчала и испуганно поглядывала то на княжну Марью, то на свекра. Когда они вышли из за стола, она взяла за руку золовку и отозвала ее в другую комнату.
– Сomme c'est un homme d'esprit votre pere, – сказала она, – c'est a cause de cela peut etre qu'il me fait peur. [Какой умный человек ваш батюшка. Может быть, от этого то я и боюсь его.]
– Ax, он так добр! – сказала княжна.