Баринов, Давид Маркович

Давид Маркович Баринов
Место рождения	д. Старые Батеки, Краснинский уезд, Смоленская губерния, Российская империя
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	кавалерия, ГРУ
Годы службы	1927—1963
Звание
Сражения/войны	Польский поход РККА, Советско-финская война, Великая Отечественная война
Награды и премии

Давид Маркович Баринов (25 июня 1905 — 21 мая 1990) — военный разведчик, советский военачальник, Герой Советского Союза.

Биография

Давид Маркович Баринов родился 25 июня 1905 года в деревне Старые Батеки (ныне — Смоленского района Смоленской области) в семье крестьянина.

В 1920-е годы работал в качестве рабочего.

В 1927 году Баринов был призван в РККА и в 1928 году окончил Тверскую кавалерийскую школу. После окончания школы командовал взводом, эскадроном, руководил полковой школой и штабом полка.

В ВКП(б) вступил в 1931 году.

С 1936 года Давид Баринов жил в Москве, где учился в Военной академии имени М. В. Фрунзе, которую окончил в 1940 году.

Баринов в качестве помощника начальника разведотдела 3-го кавалерийского корпуса в 1939 году принимал участие в походе советских войск в Западную Белоруссию

В ходе советско-финской войны в январе 1940 года майор Баринов вместе со своими разведчиками добыл важную информацию.

Великая Отечественная война

1941 год

Перед началом Великой отечественной войны возглавлял разведотдел 26-й армии.

22 июня прибыл в Перемышль, когда уже гитлеровцы атаковали город, который заняли в тот же день. 23 июня Давид Баринов принимал участие в организации и проведении контрудара по Перемышлю, в результате которого город был освобождён и шесть дней удерживался советскими войсками, пока не поступил приказ на отступление.

26-я армия под Каневом попала под удар танковой группы Клейста. Генерал Костенко дал задание Давиду Баринову, целью которой являлось объединить разрозненные соединения трёх стрелковых дивизий и нанести внезапный удар по танковой группе Клейста с тыла через село Мироновка. На передней линии удара майор Баринов поставил конно-механизированную группу, которая вышла в тыл войскам Клейста и захватила плацдарм и в течение семи суток удерживала его, прикрывая отступление 26-й армии через Днепр.

Осенью полковник Баринов был назначен на должность командира 25-й кавалерийской дивизии.

1942 год

В середине января 25-я кавалерийская дивизия была направлена в прорыв: дивизия должна была овладеть станцию Любань и соединиться с войсками Ленинградского фронта. В районе Новой Керести произошёл первый бой, где кавалеристы натолкнулись на сильный немецкий заслон, который прикрывал железную дорогу Новгород — Ленинград. После этого боя Давид Баринов оставил у Новой Керести засаду, а основными силами стал атаковать деревню Финёв Луг, на штурм которого пошёл 100-й кавалерийский полк. В результате боя деревня была взята и были захвачены двенадцать пленных, продовольственный обоз, 149 артиллерийских лошадей с упряжью и хозяйство конезавода с его кормовой базой. Воспользовавшись тем, что гитлеровцы атаковали Финёв Луг, 98-й кавалерийский полк овладел Новой Керестью. После этих событий Давид Баринов повёл свою дивизию на Любань, по пути к которой дивизия разгромил карательный отряд, а также частично или полностью уничтожил гарнизоны в нескольких деревнях.

Вскоре, из-за плохого командования, 2-я ударная армия попала в окружение, 15-18 мая остатки дивизии в составе 13-го Кав.корпуса без лошадей вышла из окружения. Остатки 25-й кавдивизии влиты в 19-я гвардейская стрелковая дивизия.

1943 — 1944 годы

В январе Баринов был назначен на должность командира 43-й механизированной бригады на Центральном фронте.

В ходе летнего наступления 43-я механизированная бригада освободила город Севск в Брянской области, после чего бригада была преобразована в 26-ю гвардейскую с присвоением наименования «Севская» и награждением орденом Красного Знамени.

23 сентября бригада Баринова вышла к Днепру и в этот же день батальон лейтенанта Москвина был переправлен на противоположный берег, а на утро следующего дня этот батальон захватил господствующую высоту над плацдармом, чем способствовал более успешному форсированию Днепра. После переброски основных сил на правый берег реки Баринов отдал приказ атаковать село Домантово Чернобыльского района Киевской области, находящееся на берегу Днепра. Когда село было взято, гитлеровцы стали бросать в атаки пехоту и танки. В одну из атак гитлеровцев Давид Баринов отдал танкам Т-34 из своей бригады атаковать тыл немцев из засады и немцы стали отступать.

Вскоре бригада Баринова форсировала реку Припять.

Указом № 1215 Президиума Верховного Совета СССР от 17 октября 1943 года за успешное форсирование Днепра, прочное закрепление плацдарма на его западном берегу и проявленные при этом отвагу и геройство гвардии генерал-майору Давиду Марковичу Баринову присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

Вскоре Давид Баринов был назначен на должность начальника штаба 7-го гвардейского механизированного корпуса и был участником планирования и проведения операций по освобождению Правобережной Украины и Польши, форсированию Вислы и удержанию плацдарма на её берегу.

1945 год

В январе войска под командованием Давида Баринова уничтожили шеститысячную группировку окружённых гитлеровцев северо-западнее города Радомско (Польша).

Под конец войны Баринов принимал участие в боях за Берлин и в освобождении Праги, в последнем городе встретил День Победы.

Послевоенная карьера

После войны Баринов продолжил службу в армии. Командовал соединениями и объединениями.

В 1953 году окончил Высшие академические курсы при Военной академии Генштаба. С 1958 года Давид Баринов работал начальником кафедры, а затем и факультета Военной академии ПВО.

В 1963 году генерал-лейтенант Давид Баринов ушёл в отставку. После отставки жил в Твери, где работал командующим военно-спортивными играми «Орленок» и «Зарница».

Давид Маркович Баринов умер 21 мая 1990 года. Был похоронен на Дмитрово-Черкасском кладбище в Твери.

Награды

СССР

• Два ордена Ленина (17.10.1943, 20.04.1953);
• Три ордена Красного Знамени (10.02.1943, 04.08.1943, 06.11.1947);
• Орден Богдана Хмельницкого 2-й степени (31.05.1945);
• Орден Отечественной войны 1-й степени (06.04.1985);
• Орден Красной Звезды (03.11.1944);
• Медали.

Приказы (благодарности) Верховного Главнокомандующего в которых отмечен Д. М. Баринов

• За прорыв сильно укрепленной полосы обороны противника в районе Севска, овладение городами Глухов и Рыльск и вступление в Северную Украину. 31 августа 1943 года. № 7.
• За овладение крупным железнодорожным узлом и городом Нежин — важнейшим опорным пунктом обороны немцев на путях к Киеву. 15 сентября 1943 года. № 12.

ПНР

• Серебряный крест «Виртути Милитари» (ПНР);
• Орден «Крест Грюнвальда» III степени (ПНР);
• Медаль «За Одер, Нейсе, Балтику» (ПНР);
• Медаль «Победы и Свободы» (ПНР)

Ссылки

•  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=4262 Баринов, Давид Маркович]. Сайт «Герои Страны».
• [www.history.tver.ru/sr/hero/BDM.htm сайт «ТВЕРСКАЯ ЗЕМЛЯ В ВОЕННОЙ ИСТОРИИ РОССИИ»]
• admin.smolensk.ru/web_dis/2005/bogor/regions/smolensk.html

Отрывок, характеризующий Баринов, Давид Маркович

«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!
Никто не возражал на это.
24 го июля это было совершенно справедливо. Но 29 июля Кутузову пожаловано княжеское достоинство. Княжеское достоинство могло означать и то, что от него хотели отделаться, – и потому суждение князя Василья продолжало быть справедливо, хотя он и не торопился ого высказывать теперь. Но 8 августа был собран комитет из генерал фельдмаршала Салтыкова, Аракчеева, Вязьмитинова, Лопухина и Кочубея для обсуждения дел войны. Комитет решил, что неудачи происходили от разноначалий, и, несмотря на то, что лица, составлявшие комитет, знали нерасположение государя к Кутузову, комитет, после короткого совещания, предложил назначить Кутузова главнокомандующим. И в тот же день Кутузов был назначен полномочным главнокомандующим армий и всего края, занимаемого войсками.
9 го августа князь Василий встретился опять у Анны Павловны с l'homme de beaucoup de merite [человеком с большими достоинствами]. L'homme de beaucoup de merite ухаживал за Анной Павловной по случаю желания назначения попечителем женского учебного заведения императрицы Марии Федоровны. Князь Василий вошел в комнату с видом счастливого победителя, человека, достигшего цели своих желаний.
– Eh bien, vous savez la grande nouvelle? Le prince Koutouzoff est marechal. [Ну с, вы знаете великую новость? Кутузов – фельдмаршал.] Все разногласия кончены. Я так счастлив, так рад! – говорил князь Василий. – Enfin voila un homme, [Наконец, вот это человек.] – проговорил он, значительно и строго оглядывая всех находившихся в гостиной. L'homme de beaucoup de merite, несмотря на свое желание получить место, не мог удержаться, чтобы не напомнить князю Василью его прежнее суждение. (Это было неучтиво и перед князем Василием в гостиной Анны Павловны, и перед Анной Павловной, которая так же радостно приняла эту весть; но он не мог удержаться.)
– Mais on dit qu'il est aveugle, mon prince? [Но говорят, он слеп?] – сказал он, напоминая князю Василью его же слова.
– Allez donc, il y voit assez, [Э, вздор, он достаточно видит, поверьте.] – сказал князь Василий своим басистым, быстрым голосом с покашливанием, тем голосом и с покашливанием, которым он разрешал все трудности. – Allez, il y voit assez, – повторил он. – И чему я рад, – продолжал он, – это то, что государь дал ему полную власть над всеми армиями, над всем краем, – власть, которой никогда не было ни у какого главнокомандующего. Это другой самодержец, – заключил он с победоносной улыбкой.