Барладяну, Василий Владимирович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Василий Барладяну
Васи́ль Володи́мирович Барладя́ну
Псевдонимы:

Ян Друбала

Дата рождения:

23 августа 1942(1942-08-23)

Место рождения:

Шипка, Транснистрия

Дата смерти:

3 декабря 2010(2010-12-03) (68 лет)

Место смерти:

Одесса, Украина

Гражданство:

Украина Украина

Род деятельности:

историк искусства, поэт, журналист, полит. деятель

Годы творчества:

1960—2010

Язык произведений:

украинский, русский, румынский, немецкий, английский, французский

Дебют:

1960

Награды:

Василий Владимирович Барладяну (23 августа 1942 — 3 декабря 2010[1][2]) — украинский историк искусства, поэт, журналист и политический деятель, профессиональный румыновед. Политзаключённый во времена СССР (1977—1983).

Василий Барладяну — автор свыше тысячи научных, научно-публицистических трудов на украинском, русском, румынском, немецком, английском и французском языках. Член Союза писателей и Союза журналистов Украины.

Указом Президента Украины Виктора Ющенко от 26 ноября 2005 года награждён орденом «За заслуги» ІІІ степени.





Ранние годы

Барладяну родился на территории Транснистрии в семье сына генерал-хорунжего Армии УНР Андрея Гулого-Гуленко — Владимира. Когда Василию было три года, сталинисты похитили отца, приговорили к каторге, где он и погиб на урановых рудниках в Монголии.

В 1964 году Барладяну окончил Одесскую школу военных корреспондентов, в 1970 году — филологический факультет Одесского университета.

Как историк искусств, в 1966—1969 годах практиковался в музеях Москвы, Ленинграда, Западной Украины, в Пражской национальной галерее.

В 1971—1972 годах — учился на историко-филологическом факультете Бухарестского и Софийского университетов. С декабря 1969 до мая 1974 года заведовал кабинетом искусствоведения в Одесском университете, преподавал историю мирового и украинского искусств, классическую европейскую литературу, этику и эстетику в Одесском институте инженеров морского флота. Исследовал украинское народное и профессиональное искусство, средневековые литературно-художественные и религиозные связи Украины с Болгарией, Сербией, Грецией, Италией и румынскими землями.

Болгароведческие работы

Во время обучения в Болгарии Барладяну увлёкся балканской медиевистикой. Подготовил диссертацию «Образ человека в живописи и литературе Второго Болгарского царства 1118—1396» (не защитил). В 1970 году на Международной конференции «Украина — Болгария» в Одессе сделал доклад «Ренессансные черты в живописи Второго Болгарского царства и Украины-Руси». По данным историка правозащитного движения Василия Овсиенко, именно тогда Барладяну привлёк внимание КГБ СССР. Тогда же написал монографию об украинском художнике Михаиле Жуке, разведки по вопросам украино-румыно-болгарских связей.

Литературное творчество

Стихи на русском языке публиковал с 1960 года, но с 1965 года — только на украинском языке (первый сборник «Шей, жена, скорее знамя»).

Автор книг «А как же иначе», «Горе от ума» (обе на русском), «У ворот государства», «Ещё раз про неволю», «Между человечеством и одиночеством», «Религия и боги Древней Руси» (в соавторстве с А. Паньковим), «Сонник. Словарь сновидений политкаторжанина».

Период преследований

Под псевдонимом Ян Друбала Барладяну писал для самиздата статьи по истории национального вопроса в Российской империи и в СССР, поддерживал связи со многими диссидентами и патриотами, в частности, с Ниной Строкатой-Караванской.

Систематические преследования начались в мае 1972 года. На допросе в областном управлении КГБ СССР в 1974 году его обвинили в украинском национализме. 11 марта исключён из КПСС, 5 мая уволен с работы в Одесском университете. Уволили его и из Музея народной архитектуры и быта в Киеве.

В 1976 году Барладяну устроился старшим научным сотрудником Одесского музея западного и восточного искусства. Научные статьи публиковал под фамилиями друзей. 16 июня того же года в его квартире провели обыск. Были изъяты сборник стихов «Шей, жена, скорее знамя», автобиографическая повесть «Компромисса не будет», ряд статей о ситуации на Украине.

Сотрудничество с Украинской Хельсинской Группой

В декабре 1976 года Барладяну передал руководителю Украинской Хельсинкской группы (УХГ) Николаю Руденко копию своего заявления на имя прокурора Одесской области с протестом против преследований по национальным мотивам, а также статью «К людям доброй воли» и автобиографический очерк «А как же иначе?». Русский текст очерка опубликован в 1977 году в Париже, второе издание — в его книге «Горе от ума» (1979). Барладяну распространял материалы УХГ.

Тюрьма

2 марта 1977 года Барладяну был арестован Одесской прокуратурой. Во время ареста объявил бессрочную голодовку, которую по просьбе родных прекратил после суда, состоявшегося 27-29 июня 1977 года. Осуждён на 3 года лишения свободы в лагерях общего режима по ст. 187-1 УК УССР («клевета на советский государственный и общественный строй»). К обвинению приложили также научные труды, черновик. Барладяну не признал себя преступником. Друзей и родственников на суд не допустили. Учительница Анна Голумбиевская пришла в зал суда с цветами, но их не разрешили вручить подсудимому. Она зачитала заявление об отказе давать показания.

Василия Барладяну удерживали в лагере ОР-318/76 (с. Полицы (Ровненская область)), где он работал в каменном карьере. Полгода провёл в штрафном изоляторе (карцере). В частности, 13 января 1980 года его посадили за то, что «не стал на путь исправления». Объявил очередную голодовку. В целом за три года голодал 13 месяцев и 17 суток. В неволе написал сборник стихов «Между человечеством и одиночеством», два цикла рассказов — «Скрижали мага» и «Уроки истории», а также несколько статей с разоблачением советского режима. Они вышли в Париже в 1979 году под общим названием «Горе от ума».

За три дня до окончания срока, 29 февраля 1980 года, Барладяну был вывезен в Ровненский следственный изолятор, где против него было сфабриковано новое дело, и он был осуждён 13 августа 1980 года по той же статье ещё на 3 года лишения свободы. Привлечённые как эксперты доцент Ровенского института водного хозяйства Максимов и доцент Ровенского пединститута Лещенко обнаружили в его стихах и научных статьях «клевету» на советскую действительность и «дружбу народов», перепутав, правда, ногайского мирзу Мамая с одноимённым героем украинского фольклора.

С 4 ноября 1980 года Барладяну содержался в лагере № 28 в г. Снежное, с 17 января 1981 — в лагере № 82 в с. Гостре, Красноармейский район (Донецкая область).

Новый период деятельности

Барладяну был освобождён 28 февраля 1983 года. Работал в Одессе электромонтёром. Написал повесть «В дороге к матери», историческую драму «Овидий», сборник стихов «К Оксане», а также ряд статей по вопросам истории украинской культуры.

6 сентября 1987 года вместе с политзаключёнными Михаилом Горынем, Иваном Гелем, Зоряном Попадюком, Степаном Хмарой и Вячеславом Черноволом создал Украинскую инициативную группу за освобождение узников совести, которая 8 сентября вошла в Международный комитет защиты политзаключённых.

В сентябре 1987 года Барладяну вошёл в редакцию восстановленного В. Чорновилом в августе журнала «Украинский вестник», член редколлегий журналов «Кафедра» и «Украинские перспективы».

В 1990 году Барладяну побывал в Канаде и США с лекциями о политической ситуации на Украине. В Торонто вышли сборники его эссе «У ворот государства» и «Ещё раз о плене». Опубликовал десятки статей в прессе по политическим вопросам: «Пятая колонна», «Как развязать молдавский узел», «Как разрубить крымский узел», «История московского бандитизма» и др. В 1992 году Барладяну вернулся к преподавательской работе в Одесском университете, в 1994 году читал лекции в Духовной Академии УПЦ КП. В 1993 году редактировал кишинёвский журнал «Украинские перспективы».

Библиография

  • До всіх людей доброї волі // Християнський голос. — 1976. — 19 вересня.
  • Між людством і самотністю: Поезії політв’язня 1965—1987. — О.-Р.-Д. — 72 с.
  • Відсутність картини до Києва…, Сторінка історії українського книгодрукування; Неправославна думка в Київській Русі; Альманах «Євшан-зілля»… Вітаємо! // Український вісник. — 1987. — Вип. 7, 8, 9-10. — С. 191—194, 244—245, 293—297, 416—420.
  • Автограф; Біографія; «Миколин син» // Кафедра. — 1988. — № 1. — С. 33 — 39.
  • Шевченкова Одеса…// Кафедра. — 1989. — Ч. 7. — С. 143—150.
  • Імперська змова проти народів СРСР, Поезії політв’язня, Наукові варіації про украї-нський тризуб, "Тільки нещасний народ міг забути Михайла Жука // Кафедра. — 1989. — Ч. 8. — С. 19-62, 146—148, 196—198.
  • Українське питання…// Шлях перемоги. — 1989. — 23 липня.
  • Виступ Василя Барладяну (На Установчому з'їзді РУХу // Українські вісті. — 1989. — 12 листопада.
  • Тисячоліття напередодні тисячоліть (нім. мовою) Das Jarbuch dar Ukrainenkunde. — Мюн., 1989. — 147—158.
  • Дивна однозгідність? // Християнський голос. — 1990. — 28 січня.
  • Національно-російська двомовність — смертний вирок народам СРСР. // Сучасність. — 1990. — Ч. 5. — С. 81-86.
  • Твори: Ще раз про неволю… — Торонто: Beskyd Graphics, 1990. — 92 с.
  • Біля воріт держави. — Торонто, 1990. — 112 с.
  • Право на без’язикість. // Сучасність. — 1991. — Ч. 3. — С. 103—109.
  • Героїзм, про який забули // Чорноморські новини, № 86 (19485), 1996. — 13 листопа-да.
  • Останній маральний резерв нації. / Спільно з П.Скочком // Вечірній Київ. — 1999. — 16 жовтня.
  • Між людством і самотністю. Поезії політв’язня. 1965—1987. — Одеса: Юридична література, 2002. — 264 с.
  • Релігія і давні боги України-Русі / У співавторстві з А. Паньковим. — О.: Юридична література, 2002. — 188 с.
  • Сонник: Словник сновидінь політкаторжанина. — К.: Юніверс, 2003. — 112 с.
  • У дорозі до матері. Повість. Оповідання. — О.: Астропринт, 2008. — 50 с.

Напишите отзыв о статье "Барладяну, Василий Владимирович"

Примечания

  1. [zaxid.net/news/showNews.do?pomer_vasil_barladyanu&objectId=1117804| Помер Василь Барладяну]
  2. [www.istpravda.com.ua/short/2010/12/8/8013/| Помер Василь Барладяну-Бирладник]

Литература

  • Український вісник. Вип. 7, 8, 9-10. — Париж-Балтимор: Смолоскип, 1971.— С. 145—148, 191—194, 265—267.
  • Хроника текущих событий.— Нью-Йорк: Хроника, 1977, вип. 44.— С. 6, 32, 35, 116—117; вип. 45.— С. 23-26; вип. 47.— С. 107—108, 125, 139; 1978, вип. 48.— С. 65; вип. 51.— С. 80; 1980, вип. 54.— С. 34, 65; вип. 56.— С. 111—112; 1981, вип. 58.— С. 74.
  • Суд у справі Василя Барладяну (27-29.06. 1977) // Український правозахисний рух. До-кументи і матеріали УГГ.— Торонто-Балтимор: Смолоскип, 1978. — С. 318—323, 371—381.
  • Вісник репресій в Україні. Закордонне представництво Української Гельсінської групи. Редактор-упорядник Надія Світлична. Нью-Йорк. 1980—1985 рр. — 1980: 4-21, 8-25, 9-3, 10-17; 1981: 2, 3; 1982; 1984: 9-12
  • М.Заярний. У рясі правозахисника // Радянська Україна, 1989. — 8 лютого.
  • Романов Дм. Не стареют методы НКВД. // Труд, 1992. — 19 ноября.
  • Г.Касьянов. Незгодні: українська інтелігенція в русі опору 1960—1980-х років.— К.: Либідь, 1995.— С. 169.
  • Українська Громадська Група сприяння виконанню Гельсінкських угод: В 4 т. Т. 1.: Особистості / Харківська правозахисна група; Упорядники Є. Ю. Захаров, В. В. Овсієнко. — Харків: * Фоліо, 2001. — Т.1, с. 20, 28, 31, 39, 40; т. 2, с. 92, 104, 116—117, 127, 134, 137, 139, 164—168, 184; т. 3, с. 48, 68, 91, 110—111; т. 4. с. 75, 140—141, 238—242.
  • Анатолій Глущак. Василів хресний шлях // Літературна Україна, 2002. — 24 жовтня.
  • Захаров Борис. Нарис історії дисидентського руху в Україні (1956—1987). / Харківська правозахисна група; Худож.-оформлювач Б.Захаров. — Харків: Фоліо, 2003. — С. 29, 36, 37.
  • Архів Управління Служби безпеки України в Одеській області. Спр. 16260-П. — Т. 4. Арк. 261—272.
  • Анкета репресованого (Барладяну-Бирладника В. В.) // Архів Ін-ту українознавства ім. І.Крип’якевича НАНУ.
  • Овсієнко В. Барладяну-Бирладник Василь Володимирович // Міжнародний біоґрафічний словник дисидентів країн Центральної та Східної Європи й колишнього СРСР. Т. 1. Україна. Частина 1. — Харків: Харківська правозахисна група; «Права лю-дини». — 2006. — 1-516 с.; Частина ІІ. — 517—1020 с. (В. Барладяну: с. 58-62).
  • Рух опору в Україні: 1960—1990. Енциклопедичний довідник / Передм. Осипа Зінкевича, Олеся Обертаса. — К.: Смолоскип, 2010. — 804 с., 56 іл. (В. Барладяну: с. 68-70).

Ссылки

  • [nspu.org.ua/dovidnyk/%D0%91 Сайт Союза писателей Украины]
К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Барладяну, Василий Владимирович

«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.