Бармотин, Сильверст Акимович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Сильверст Акимович Бармотин

Бармотин С. А. 1940-е годы.
Место рождения

село Липовка, Липовская волость, Николаевский уезд, Самарская губерния, Российская империя

Принадлежность

Российская империя Российская империя
РСФСР РСФСР
СССР СССР

Род войск

Сухопутные войска

Годы службы

1915—1946

Звание

Командовал
Сражения/войны
Награды и премии
В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Бармотин.

Сильве́рст Аки́мович Бармо́тин (24 декабря 1896 — ?) — советский военачальник, полковник (1939).





Биография

Родился 24 декабря 1896 (5 января 1897) в селе Липовка, ныне Духовницкий район, Саратовская область, русский.

Первая мировая война

В августе 1915 года был мобилизован на военную службу и зачислен в 156-й запасной пехотный полк в городе Астрахань. В ноябре с маршевой ротой убыл на Юго-Западный фронт, где по прибытии был назначен в 42-ю артиллерийскую бригаду. В мае 1916 года там же окончил учебную команду и до ноября 1917 года воевал младшим и старшим фейерверкером, помощником командира взвода в той же бригаде в составе 117-й пехотной и 4-й Заамурской дивизий.

Революция и Гражданская война

После демобилизации 14 января 1918 года вернулся на родину и вступил в красногвардейский отряд Баулина. В его составе помощником командира взвода воевал с белочехами и белогвардейскими отрядами в районах городов Пугачев, Самара, Троицк. В мае отряд влился в Красную армию.

С 16 декабря 1918 года служил помощником командира взвода во 2-м дивизионе им. III Интернационала 30-й стрелковой дивизии Восточного фронта. Прошел с ней с боями от Уфы до Иркутска, затем сражался под Красноярском.

Весной 1920 года убыл с ней на Южный фронт. Там в мае был переведен в 51-ю стрелковую дивизию на должность начальника связи батареи, а в сентябре назначен зав. разведкой батареи и дивизиона ударно-огневой бригады. Участвовал в боях на Южном и Кавказском фронтах.

В декабре 1921 года был командирован на учебу на 8-е Саратовские артиллерийские курсы, затем в июне 1922 года переведен в 1-ю Петроградскую артиллерийскую школу им. Красного Октября.

Межвоенные годы

В августе 1925 года после окончания артиллерийской школы был направлен в легкий артиллерийский полк 22-й территориальной стрелковой дивизии в город Краснодар командиром взвода 2-й артиллерийской батареи, а затем переведен в учебную батарею.

В 1925 году вступил в ВКП(б).

С октября 1926 года был начальником разведки учебного дивизиона и командиром батареи в 22-м территориальном артиллерийском полку.

С ноября 1928 по июнь 1930 года проходил подготовку на артиллерийских КУКС РККА в городе Детское Село (ныне г. Пушкин). После возвращения в полк исполнял должность командира и политрука батареи.

С сентября 1930 года был помощником командира и командиром батареи курсантов во Владикавказской пехотной школе.

В марте 1933 года назначен командиром 1-го дивизиона 9-го корпусного артиллерийского полка СКВО.

В 1934 года вновь учился на артиллерийских КУКС РККА в группе командиров дивизионов, а с января по июль 1938 г. на тех же курсах прошел подготовку в группе командиров полков корпусной артиллерии. После завершения обучения был назначен старшим помощником начальника 6-го отделения 1-го отдела Управления начальника артиллерии РККА в Москве.

В октябре 1938 года переведен на должность преподавателя тактики в 1-е Ленинградское артиллерийское училище им. Красного Октября.

В феврале 1939 года назначен помощником командира по строевой части 53-го корпусного артиллерийского полка. С августа полковник Бармотин вступил в командование 275-м пушечным артиллерийским полком, входившим в состав 57-го, затем 20-го стрелковых корпусов МВО.

Великая Отечественная война

С началом войны полк под его командованием 27 июля 1941 года выступил на фронт и участвовал в Смоленском сражении, Вяземской оборонительной операции. В ходе последней в октябре в районе Вязьмы Бармотин был тяжело ранен и оставлен в тылу противника. Здесь он сформировал партизанский отряд численностью до 700 человек и действовал с ним в районе Вязьма — Юхнов.

26 января 1942 года вышел с отрядом в районе ст. Износки — на участке 33-й армии. Затем по приказу командующего армией передал личный состав в 338-ю стрелковую дивизию, а сам убыл в Москву в отдел кадров Западного фронта, затем в Управление командующего артиллерией Красной армии.

19 апреля 1942 года назначается начальником артиллерии 139-й стрелковой дивизии, формировавшейся в городе Иваново. В середине июля дивизия прибыла на Калининский фронт под город Ржев и с 26 июля в составе 30-й армии участвовала в Ржевско-Сычевской наступательной операции.

С 24 августа 1942 года назначается командиром 139-й стрелковой дивизии, которая в это время перешла к обороне в северо-западной части города Зубцов.

18 ноября 1942 года был освобожден от исполнения должности и в декабре назначен командиром 110-й отдельной стрелковой бригады, входившей в состав 61-й армии Брянского фронта.

25 мая 1943 года переводится на должность командующего артиллерией 362-й стрелковой дивизии, находившейся в резерве в составе 25-го стрелкового корпуса. В июле дивизия была передана в 3-ю армию и в составе 80-го стрелкового корпуса участвовала в Брянской наступательной операции.

С 10 ноября 1943 года допущен к исполнению должности заместителя командующего артиллерией 25-го стрелкового корпуса 11-й армии Белорусского фронта. Участвовал с ним в Гомельско-Речицкой операции и освобождении города Гомель. По расформировании 11-й армии в конце декабря корпус был передан в 48-ю армию и участвовал в боях на бобруйском направлении. В марте — апреле находился в распоряжении 2-го Белорусского фронта, затем вновь был передан 1-му Белорусскому фронту в 69-ю армию.

В июне полковник Бармотин сформировал, затем до конца войны командовал 148-й армейской пушечной артиллерийской бригадой. Воевал с ней в 70-й армии на 1-м, а с 19 ноября 1944 года — 2-м Белорусских фронтах. Участвовал в Белорусской, Люблин-Брестской, Восточно-Прусской, Восточно-Померанской и Берлинской наступательных операциях. За успешные бои по освобождению города Брест бригада получила наименование «Брестская» и была награждена орденом Суворова 3-й степени.

Послевоенная карьера

После войны продолжал командовать этой бригадой в составе 34-й пушечной артиллерийской дивизии ГСОВГ. 13 августа 1945 года был снят с должности и в ноябре назначен заместителем командира 571-й дивизионной артиллерийской бригады.

24 июля 1946 года уволен в запас.

Награды

СССР

Приказы (благодарности) Верховного Главнокомандующего в которых отмечен Бармотин С. А.[1]
  • За овладение областным центром Белоруссии городом и крепостью Брест (Брест-Литовск) — оперативно важным железнодорожным узлом и мощным укрепленным районом обороны немцев на варшавском направлении. 28 июля 1944 года № 157
  • За овладение штурмом городом Пшасныш (Прасныш), городом и крепостью Модлин (Новогеоргиевск) — важными узлами коммуникаций и опорными пунктами обороны немцев, а также с боями заняли более 1000 других населенных пунктов. 18 января 1945 года. № 226
  • За овладение городами Хойнице (Конитц) и Тухоля (Тухель) — крупными узлами коммуникаций и сильными опорными пунктами обороны немцев в западной части Польши. 15 февраля 1945 года. № 280
  • За овладение штурмом городом и крепостью Гданьск (Данциг) — важнейшим портом и первоклассной военно-морской базой немцев на Балтийском море. 30 марта 1945 года. № 319
  • За овладение главным городом Померании и крупным морским портом Штеттин, а также заняли города Гартц, Пенкун, Казеков, Шведт. 26 апреля 1945 года. № 344
  • За овладение городами Пренцлау, Ангермюнде — важными опорными пунктами обороны немцев в Западной Померании. 27 апреля 1945 года. № 348
  • За овладение городами и важными узлами дорог Анклам, Фридланд, Нойбранденбург, Лихен и вступление на территорию провинции Мекленбург. 29 апреля 1945 года. № 351
  • За овладение городами Штральзунд, Гриммен, Деммин, Мальхин, Варен, Везенберг — важными узлами дорог и сильными опорными пунктами обороны немцев. 1 мая 1945 года. № 354

Напишите отзыв о статье "Бармотин, Сильверст Акимович"

Примечания

  1. ↑ [grachev62.narod.ru/stalin/orders/content.htm Приказы Верховного Главнокомандующего в период Великой Отечественной войны Советского Союза. Сборник. М., Воениздат, 1975.]

Ссылки

  • [www.podvignaroda.mil.ru Общедоступный электронный банк документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»]

Литература

  • Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комдивы. Военный биографический словарь. — М.: Кучково поле, 2014. — Т. 3. — С. 190—192. — 1000 экз. — ISBN 978-5-9950-0382-3.

Отрывок, характеризующий Бармотин, Сильверст Акимович

– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Бармотин,_Сильверст_Акимович&oldid=79178183»