Барна, Олег Степанович

Олег Степанович Барна
Олег Степанович Барна
Дата рождения:	18 апреля 1967(1967-04-18) (57 лет)
Место рождения:	c. Нагорянка, Чортковский район, Тернопольская область, Украинская ССР, СССР
Гражданство:	СССР СССР Украина Украина
Образование:	Тернопольский педагогический институт
Род деятельности:	педагог, политик
Супруга:	Ольга Васильевна
Дети:	Василий, Андрей
Награды:

Оле́г Степа́нович Ба́рна (укр. Олег Степанович Барна; р. 18 апреля 1967, с. Нагорянка, Тернопольская область) — украинский политический деятель. Член партии «Блок Петра Порошенко». Народный депутат Украины 8-го созыва.

Биография

Олег Барна родился 18 апреля 1967 года в селе Нагорянка Чортковского района Тернопольской области в семье сельских учителей Степана Михайловича и Светланы Людвиговны.

Образование

В 1977 году окончил Нагорянскую начальную школу, в 1984 году — Ягельницкую среднюю школу.

В 1991 году окончил физико-математический факультет Тернопольского педагогического института (ныне Тернопольский национальный педагогический университет). В 1995 году получил специальность менеджера системы образования в Тернопольском институте последипломного образования, а в 2008 году — специальность юриста в Тернопольском национальном экономическом университете.

Трудовая деятельность

С 1985 по 1987 год проходил службу в армии.

С 1991 по 2014 год работал учителем математики, физики, информатики, допризывной подготовки в Рыдодубовской и Белобожницкой школах.

Общественная и политическая деятельность

В октябре 1990 года, будучи студентом 5-го курса, принимал участие в голодовке и массовых акциях на площади Октябрьской Революции (ныне Майдан Незалежности) в Киеве, впоследствии вошедших в историю как революция на граните.

В 1996—1999 годах был одним из организаторов забастовок учителей Чортковского района.

В 1999 году создал Белобожницкую правозащитную группу. В том же году выдвигался в народные депутаты на довыборах в Верховную Раду, однако снял свою кандидатуру в пользу Сергея Жижко — одного из основателей Конгресса украинских националистов.

С 2002 по 2010 год дважды избирался Нагирянским поселковым головой. Принимал активное участие в акции «Украина без Кучмы», возглавлял окружные штабы БЮТ и Виктора Ющенко. Помогал перекрывать железнодорожные рельсы и остановить поезд «Москва-София» в 2004 году из-за отмены льгот сельским учителям.

Согласно прокуратуре Чертковского района в 2008 году Олегу Барне было предъявлено обвинение в служебном подлоге (ст.366 ч.1 УК) и превышении власти и служебных полномочий (365 ч. 2 УК Украины). По её версии, чиновник принимал распоряжения, противоречащие требованиям законодательства и на которые прокурором вносились протесты.

В 2009 году депутаты Нагирнянського сельского совета досрочно лишили Олега Барну полномочий головы, специальная рабочая группа Верховной Рады обнаружила ряд сделанных им незаконных выговоров и освобождений работников, после чего были организованы новые выборы.

Являлся участником Евромайдана. 18 февраля 2014 года в Мариинском парке был ранен в голову и в правое плечо, над правым глазом остался шрам от полученного ранения.

После начала вооружённого конфликта на востоке Украины ушёл добровольцем в зону военных действий. Воевал в составе 128-й отдельной горно-пехотной бригады, являлся командиром миномётного расчета, имел позывной «Дядя Олег». В ходе боевых действий получил контузию.

На досрочных парламентских выборах, прошедших 26 октября 2014 года, был избран народным депутатом Верховной Рады восьмого созыва по одномандатному избирательному округу № 167 в Тернопольской области от Блока Петра Порошенко, набрав 28,53 % голосов избирателей. Входит в состав Комитета Верховной Рады Украины по вопросам предотвращения и противодействия коррупции.

Оказался в центре скандала 14 января 2015 года, когда с трибуны Верховной Рады публично обматерил президента Российской Федерации Владимира Путина.

За свою политическую и общественную карьеру был участником ряда драк, его соперниками были как районные чиновники, так и коллеги по парламенту (депутат от Радикальной Партии Юрий Чижмарь, который получил перелом ребра).

11 декабря 2015 года во время отчёта Премьер-министра Украины Арсения Яценюка устроил потасовку с ним и рядом других депутатов (в частности — однопартийцами премьера Максимом Бурбаком, Евгением Дейдеем и Андреем Иванчуком). За это лишён права посещения пяти заседаний парламента и исключён из фракции Блока Петра Порошенко. Сам Олег Барна заявил, что решил выйти из фракции самостоятельно, и он не намерен складывать депутатские полномочия, а хочет остаться внефракционным. 26 января 2016 года первый заместитель председателя Верховной Рады Украины Андрей Парубий объявил об исключении депутата Олега Барны из фракции «Блок Петра Порошенко».

17 февраля 2016 года голосованием во фракции БПП было решено вернуть Олега Барну в её состав. Официально возвращение состоялось 29 марта, когда о нём сообщил Андрей Парубий.

Указом Президента Украини № 336/2016 от 19 августа 2016 года награждён юбилейной медалью «25 лет независимости Украины».

Спортивная карьера

В 1994—1995 годах Барна становился серебряным призером Чемпионата Украины по зимнему полиатлону (стрельба, лыжная гонка, подтягивание на перекладине), а также принимал участие в международных соревнованиях в составе украинской сборной.

Семья

Женат, двое сыновей.

Брат, Степан Степанович Барна, ранее являлся депутатом Тернопольского областного совета и народным депутатом Верховной Рады восьмого созыва, с апреля 2015 года — глава Тернопольской областной государственной администрации.

Ссылки

• [itd.rada.gov.ua/mps/info/page/18062 Информация на сайте Верховной Рады]
•  [youtube.com/watch?v=4gDF7ib66yY Олег Барна стаскивает Арсения Яценюка с трибуны Верховной Рады, 11 декабря 2015 г.]

Отрывок, характеризующий Барна, Олег Степанович

– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.