Барнс, Эрнест

Эрнест Уильям Барнс
Ernest William Barnes
Эрнест Уильям Барнс
Дата рождения:	1 апреля 1874(1874-04-01)
Место рождения:	Бирмингем, Англия
Дата смерти:	29 ноября 1953(1953-11-29) (79 лет)
Место смерти:	Суссекс, Англия
Страна:	Великобритания Великобритания
Научная сфера:	математика, теология
Альма-матер:	Тринити-колледж (Кембридж)
Научный руководитель:	У. У. Роуз Болл
Известные ученики:	Джон Идензор Литлвуд

Внешние изображения
	[www-history.mcs.st-andrews.ac.uk/PictDisplay/Barnes.html Фотографии Эрнеста Уильяма Барнса]

Эрнест Уильям Барнс, употребляется также Бернс (англ. Ernest William Barnes; 1 апреля 1874, Бирмингем, Англия — 29 ноября 1953, Суссекс, Англия) — английский математик, специалист по теории функций, а впоследствии теолог и епископ Бирмингема.

Биография

Эрнест Барнс родился 1 апреля 1874 года в Бирмингеме. Его родители — Джон Старки Барнс (John Starkie Barnes) и Джейн Элизабет Керри (Jane Elizabeth Kerry), были учителями начальной школы. Эрнест Барнс обучался в Школе Короля Эдуарда в Бирмингеме, а затем, с 1893 года, в Тринити-колледже Кембриджского университета.

В 1902 году он стал преподавателем математики в Кембриджском университете, в 1906—1908 годах был младшим деканом (англ. junior dean). В 1907 году он получил докторскую степень (Sc.D.), а в 1909 году стал членом Лондонского королевского общества.

В том же 1902 году, когда он стал преподавателем Кембриджа, он был посвящён епископом Лондона в чин диакона. В 1915 году, получив предложение стать Мастером церкви Темпл (англ. Master of the Temple) в Лондоне, Барнс решил принять его и оставить карьеру математика. В 1918 году он получил должность каноника в Вестминстере, а в 1924 году стал епископом англиканской церкви в Бирмингеме, оставив эту должность через 28 лет, в 1952 году, из-за ухудшившегося состояния здоровья.

Он занимался теологией. В 1947 году он опубликовал книгу "The Rise of Christianity" ("Восход христианства"), которая была неоднозначно встречена ортодоксальными священнослужителями — некоторые даже предлагали ему отказаться от поста епископа.

У Барнса была жена и двое сыновей. Эрнест Барнс скончался в своём доме в Суссексе 29 ноября 1953 года.

Научные результаты

В период с 1897 по 1910 год Барнс написал 29 работ по математике. Его ранние работы были посвящены исследованию гамма-функции <math>\Gamma(z)</math> и её обобщений. В частности, он исследовал так называемую G-функцию Барнса, удовлетворяющую соотношению

<math>G(z+1) = G(z) \Gamma(z)</math>,

а также некоторые интегральные функции.

Для исследования гипергеометрической функции Гаусса Барнс использовал интегралы следующего вида:

<math>{}_2F_1(a,b;c;z) =\frac{\Gamma(c)}{\Gamma(a)\Gamma(b)} \frac{1}{2\pi i} \int_{-i\infty}^{i\infty} \frac{\Gamma(-s)\Gamma(a+s)\Gamma(b+s)}{\Gamma(c+s)}(-z)^s\,{\rm d}s.</math>

где контур в комплексной плоскости s отделяет полюса гамма-функций <math>\Gamma(a+s)</math> и <math>\Gamma(b+s)</math> от полюсов <math>\Gamma(-s)</math>. Интегралы такого типа получили название интегралов Барнса или Меллина—Барнса. Это представление легко обобщается на случай гипергеометрических функций более общего вида.

Барнс смог вычислить некоторые интегралы такого типа для специальных случаев. Эти результаты получили название первой леммы Барнса и второй леммы Барнса.

Отрывок, характеризующий Барнс, Эрнест

– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.