Барон Камойс

Барон Камойс — наследственный титул в системе Пэрства Англии, созданный дважды в британской истории.

История

26 ноября 1313 года Ральф де Камойс (ум. 1336) был вызван в парламент в качестве барона Камойса первой креации. Ральф де Камойс был дважды женат. Его первой женой была Маргарет де Браоз, дочери Уильяма де Браоза, 1-го лорда Браоза (1220—1291), а вторично женился на Элизабет ле Диспенсер, дочь Хью ле Диспенсера, 1-го граф Уинчестера (казнен 27 октября 1326 года).

От первого брака с Маргарет де Браоз у Ральфа де Камойса был сын, Томас де Камойс, 2-й барон Камойс (ум. 1372), который женился на Маргарет, от которой у него был сын Ральф Камойс. Баронский титул прервался после смерти 11 апреля 1372 года Томаса де Камойса, не оставившего наследников мужского пола. Его единственный сын, Ральф, скончался еще при жизни отца.

Наследником Томаса де Камойса (ум. 1372) стал его племянник, Томас де Камойс (ум. 1421), который был внуком Ральфа де Камойса (ум. 1336) и его второй жены, Элизабет Ле Деспенсер, сыном сэра Джона Камойса от второго брака с Элизабет ле Латимер, дочерью Уильяма ле Латимера, 3-го лорда Латимера. 20 августа 1383 года Томас де Камойс (ум. 1421) был впервые вызван в парламент в качестве барона Камойса (вторая креация).

Томас де Камойс (ум. 1421) был женат дважды. Его первой женой была Элизабет Louches, дочь Уильяма Louches из Грейт Мильтона и Чиселхэмптона, а вторично он женился на Элизабет Мортимер (1371—1417), дочери Эдмунда Мортимера, 3-го графа Марча, и вдове Генри Перси (Горячей Шпоры). От первого брака у него был сын, сэр Ричард Камойс, который женился на Джоан Пойнингс, от которой у него было три сына: Джон, Ральф и Хью, и две дочери: Маргарет и Элеонора. Но сэр Ричард Камойс скончался раньше своего отца.

Баронство унаследовал третий сын сэра Ричарда, Хью де Камойс, 2-й барон Камойс (1413—1426), который умер несовершеннолетним. После его смерти баронский титул попал в состояние ожидания, на него претендовали сестры покойного, Маргарет и Элеонора. Он оставался в бездействии в течение 413 лет до 14 сентября 1839 года, когда Томас Стонор (1797—1881) был признан в качестве 3-го барона Камойса, будучи потомком Маргарет де Камойс. Он ранее представлял Оксфорд в Палате общин (1832—1833), а затем занимал должность лорда в ожидании (правительственного «кнута» в Палате лордов) в либеральных администрациях лорда Джона Рассела, лорда Палмерстона и Уильяма Гладстона, а также в коалиционном правительстве лорда Абердина (1846—1852, 1853—1858, 1859—1866, 1868—1874). Его преемником стал его внук, Фрэнсис Стонор, 4-й барон Камойс (1856—1897), который служил лордом в ожидании в либеральном правительстве Уильяма Гладстона и лорда Розбери (1886, 1892—1895).

В настоящее время носителем титула является правнук последнего, Томас Стонор, 7-й барон Камойс (род. 1940), который стал преемником своего отца в 1976 году. Он служил в качестве лорда-камергера двора в 1998—200 годах.

Семейная резиденция баронов Камойс — Стонор-Парк в Хенли-он-Темс, графство Оксфордшир.

Бароны Камойс, первая креация (1313)

• 1313—1336: Ральф де Камойс, 1-й барон Камойс (ок. 1283 — июнь 1336), сын сэра Джона де Камойса (ок. 1247 — ок. 1298)
• 1336—1372: Томас де Камойс, 2-й барон Камойс (ум. 10 апреля 1372), единственный сын предыдущего от первого брака.

Бароны Камойс, вторая креация (1383)

• 1383—1421: Томас де Камойс, 1-й барон Камойс (ок. 1351 — 28 марта 1419/1421), единственный сын сэра Джона де Камойса (1310—1383) от второго брака, внук Ральфа де Камойса, 1-го барона Камойса (ум. 1336)
• 1421—1426: Хью де Камойс, 2-й барон Камойс (1413 — 12 августа 1426), единственный сын Ричарда де Камойса, внук предыдущего
• 1839—1881: Томас Стонор, 3-й барон Камойс (22 октября 1797 — 18 января 1881), старший сын Томаса Стонора (1766—1831)
• 1881—1897: Фрэнсис Стонор, 4-й барон Камойс (9 декабря 1856 — 14 июля 1897), старший сын достопочтенного Фрэнсиса Сторона (1829—1881), второго сына предыдущего
• 1897—1968: Ральф Стонор, 5-й барон Камойс (26 января 1884 — 3 августа 1968), старший сын предыдущего
• 1968—1976: Майор Ральф Роберт Уоттс Шерман Стонор, 6-й барон Камойс (5 июля 1913 — 9 марта 1976), единственный сын предыдущего
• 1976 — настоящее время: Томас Стонор, 7-й барон Камойс (род. 16 апреля 1940), старший сын предыдущего
  • Наследник титула: достопочтенный Ральф Уильям Стонор (род. 10 сентября 1974), единственный сын предыдущего
• Наследник наследника: Ральф Томас Уильям Питер Стонор (род. 1 июля 2007), старший сын предыдущего.

Источники

• Kidd, Charles, Williamson, David (editors). Debrett’s Peerage and Baronetage (1990 edition). New York: St Martin’s Press, 1990
• [www.leighrayment.com/ Leigh Rayment’s Peerage Pages]
• [www.thepeerage.com thepeerage.com]
• Cokayne, George Edward (1912). The Complete Peerage, edited by H.A. Doubleday II. London: St. Catherine Press. pp. 506-10.
• [www.cracroftspeerage.co.uk/online/content/camoys1383.htm Camoys, Baron (E, 1383)]

Отрывок, характеризующий Барон Камойс

– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!


В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.