Барон Корнуоллис
Барон Корнуоллис — аристократический титул, созданный дважды в британской истории (1661 год — Пэрство Англии, 1927 год — Пэрство Соединённого королевства). 20 апреля 1661 года титул барона Корнуоллиса из Ая в графства Саффолк был создан для сэра Фредерика Корнуоллиса, 1-го баронета (1610—1662). Носители первого баронского титула позднее стали графа и маркизами Корнуоллисами. В 1852 году после смерти Джеймса Манна, 5-го графа Корнуоллиса (1778—1852), титулы графа Корнуоллиса, виконта Брома, барона Корнуоллиса и баронета Корнуоллиса прервались.
Вторично баронский титул был восстановлен в системе Пэрства Соединённого королевства 31 января 1927 года для консервативного политика Файнса Корнуоллиса (1864—1935), который получил титул барона Корнуоллиса из Линтона в графстве Кент. Ранее он представлял Мейдстон в Палате общин Великобритании (1888—1895, 1898—1900) и занимал пост председателя Совета графства Кент (1910—1930). Он был сыном майора Файнса Корнуоллиса (1831—1867), который родился как Файнс Уайкхем-Мартин и в 1859 году по королевской лицензии принял новую фамилию «Корнуоллис». Файнс Уайкхем-Мартин был сыном Чарльза Уайкхема-Мартина (1801—1870) и леди Джемаймы Изабеллы (ум. 1836), дочери Джеймса Манна, 5-го графа Корнуоллиса.
Второй сын первого барона, Уайкхем Стэнли Корнуоллис, 2-й барон Корнуоллис (1892—1982), также был председателем Совета графства Кент (1935—1936) и лордом-лейтенантом графства Кент (1944—1972). По состоянию на 2010 год носителем титула являлся внук последнего, Файнс Уайкхем Джереми Корнуоллис, 4-й барон Корнуоллис (род. 1946), который стал преемником своего отца в марте 2010 года. Его жена Сара (род. 1949), служил в качестве заместителя лейтенанта Петра и Кинросса.
Содержание
Бароны Корнуоллис, первая креация (1661)
См. Граф Корнуоллис
Бароны Корнуоллисс, вторая креация (1927)
- 1927—1935: Полковник Файнс Стэнли Уайкхем Корнуоллис, 1-й барон Корнуоллис (27 мая 1864 — 26 сентября 1935), старший сын майора Файнса Корнуоллиса (1831—1867)[1]
- 1935—1982: Полковник Уайкхем Стэнли Корнуоллис, 2-й барон Корнуоллис (14 марта 1892 — 4 января 1982), второй сын предыдущего[2]
- 1982—2010: Файнс Нил Уайкхем Корнуоллис, 3-й барон Корнуоллис (29 июня 1921 — 5 марта 2010), единственный сын предыдущего[3]
- 2010 — настоящее время: Файнс Уайкхем Джереми Корнуоллис, 4-й барон Корнуоллис (род. 25 мая 1946), единственный сын предыдущего от первого брака[4]
- Наследник титула: достопочтенный Файнс Александр Уайкхем Мартин Корнваллис (род. 25 ноября 1987), единственный сын предыдущего[5].
См. также
Напишите отзыв о статье "Барон Корнуоллис"
Примечания
- ↑ [www.thepeerage.com/p6018.htm#i60175 Fiennes Stanley Wykeham Cornwallis, 1st Baron Cornwallis] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p7036.htm#i70358 Colonel Wykeham Stanley Cornwallis, 2nd Baron Cornwallis] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p8065.htm#i80647 Fiennes Neil Wykeham Cornwallis, 3rd Baron Cornwallis] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p8065.htm#i80650 Fiennes Wykeham Jeremy Cornwallis, 4th Baron Cornwallis] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p25238.htm#i252377 Fiennes Alexander Wykeham Martin Cornwallis] (англ.). thePeerage.com.
Источники
- Kidd, Charles, Williamson, David (editors). Debrett’s Peerage and Baronetage (1990 edition). New York: St Martin’s Press, 1990
- [www.leighrayment.com/ Leigh Rayment’s Peerage Pages]
- [www.thepeerage.com thepeerage.com]
Отрывок, характеризующий Барон Корнуоллис
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.
Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.