Барон Коули
Поделись знанием:
Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
Барон Коули из Прествича в графстве Ланкашир — наследственный титул в системе Пэрства Соединённого королевства. Он был создан 16 января 1918 года для либерального политика сэра Фредерика Коули, 1-го баронета (1850—1937). Ранее он представлял Прествич в Палате общин (1895—1918) и занимал должность канцлера герцогства Ланкастерского с 1916 по 1918 год.
1 декабря 1906 года для Фредерика Коули был создан титул баронета из Прествича в графстве Ланкашир в Баронетстве Соединённого королевства. Его внук, Роберт Хью Коули, 3-й барон Коули (1913—2001), занимал должность заместителя председателя комитетов в Палате лордов (1958—1967). По состоянию на 2011 год носителем титула являлся его старший сын, Джон Фрэнсис Коули, 4-й барон Коули (род. 1946), который стал преемником своего отца в 2001 году.
- Капитан достопочтенный Гарольд Томас Коули (1878—1915), британский барристер, либеральный политик и военный, второй сын первого барона. Заседал в Палате общин Великобритании от Хейвуда (1910—1915)[1].
- Достопочтенный Стивен Роберт Коули (1915—1995), либеральный политик, второй сын второго барона[2]
- Капитан достопочтенный Освальд Коули (1882—1918), либеральный политик, четвертый сын первого барона. Депутат Палаты общин от Прествича (1918)[3].
Первая семейная резиденция баронов Коули — Беррингтон-Холл в окрестностях Леминстера в графстве Херефордшир.
Бароны Коули (1918)
- 1918—1937: Фредерик Коули, 1-й барон Коули (9 октября 1850 — 30 марта 1937), сын Томаса Коули (1806—1875)[4]
- 1937—1954: Роберт Хью Коули, 2-й барон Коули (16 мая 1877 — 24 сентября 1954), старший сын предыдущего[5]
- 1954—2001: Фредерик Ли Коули, 3-й барон Коули (27 июля 1913 — 13 апреля 2001), старший сын предыдущего[6]
- 2001 — настоящее время: Джон Фрэнсис Коули, 4-й барон Коули (род. 28 сентября 1946), старший сын предыдущего[7]
- Наследник титула: достопочтенный Уильям Роберт Гарольд Коули (род. 2 июля 1981), старший сын предыдущего[8].
Напишите отзыв о статье "Барон Коули"
Примечания
- ↑ [www.thepeerage.com/p21216.htm#i212154 Captain Harold Thomas Cawley] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p21217.htm#i212164 Hon. Stephen Robert Cawley] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p21216.htm#i212156 Captain Hon. Oswald Cawley] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p21215.htm#i212150 Frederick Cawley, 1st Baron Cawley] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p21216.htm#i212153 Robert Hugh Cawley, 2nd Baron Cawley] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p5614.htm#i56133 Frederick Lee Cawley, 3rd Baron Cawley] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p5614.htm#i56134 John Francis Cawley, 4th Baron Cawley] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p21213.htm#i212123 Hon. William Robert Harold Cawley] (англ.). thePeerage.com.
Источники
- Kidd, Charles, Williamson, David (editors). Debrett’s Peerage and Baronetage (1990 edition). New York: St Martin’s Press, 1990
- [www.leighrayment.com/ Leigh Rayment’s Peerage Pages]
- [www.thepeerage.com thepeerage.com]
Отрывок, характеризующий Барон Коули
Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
