Барон Монсон

Барон Монсон из Бертона в графстве Линкольншир — наследственный титул в системе Пэрства Великобритании.

История

Титул барона Монсона был создан 28 мая 1728 года для сэра Джона Монсона, 5-го баронета (1693—1748). Семья Монсон происходит от Томаса Монсона (1565—1641) из Карлтона, Линкольншир. Он заседал в Палате общин от Линкольншира (1597—1598), Касл Ризинга (1604—1611) и Криклейда (1611). 29 июня 1611 года для него был создан титул баронета из Карлтона в графстве Линкольншир (Баронетство Англии). Его старший сын, Джон Монсон, 2-й баронет (1599—1683), второй баронет, сражался на стороне роялистов во время Гражданской войны в Англии, а также представлял в Палате общин Линкольн (1625) и Линкольншир (1626).

Джон Монсон, 2-й баронет, Он женился на Урсуле Оксенбриджа, дочери сэра Роберта Оксенбриджа из Херстборна в Гэмпшире, благодаря браку с которой поместье Броксбурн перешло под контроль Монсонов. Броксбурн стало фамильной резиденцией баронов Монсон. Его старший сын, сэр Генри Монсон, 3-й баронет (1653—1718), третий баронета, также представлял Линкольн в парламенте (1675—1689). Он умер бездетным, его сменил его младший брат, Уильям Монсон, 4-й баронет (ок. 1653—1727). Он заседал в Палате общин от Линкольна (1695—1698), Хейтсбери (1702—1708), Хартфорда (1708—1710) и Олдборо (1715—1722).

Его племянник, сэр Джон Монсон, 5-й баронет (1693—1748), сын Джорджа Монсона, представлял Линкольн в парламенте (1722—1728). В 1728 году он был возведен в звание пэра Великобритании как барон Монсон из Бертона в графстве Линкольншир. Позже он занимал пост председателя Совета торговли (1737—1748). Лорд Монсон женился на леди Маргарет (1695—1751), младшая дочь Льюиса Уотсон, 1-го графа Рокингема (1655—1724). Их второй сын, достопочтенный Льюис Монсон (1728—1795) унаследовал владения своего двоюродного брата, Томаса Уотсона, 3-го графа Рокингема (1715—1746), принял фамилию «Уотсон» вместо «Монсон» и в 1760 году получил титул барона Сондеса. Его правнук, Джордж Уотсон Миллес, 5-й барон Сондс (1824—1894), в 1880 году получил титул графа Сондса. Преемником лорда Монсона стал его старший сын, Джон Монсон, 2-й барон Монсон (1727—1774). Он отклонил предложение предложенный ему в 1766 году графский титул.

Его потомок, Уильям Джон Монсон, 7-й барон Монсон (1829—1898), был либеральным политиком. 13 августа 1886 года для него был создан титул виконта Оксенбриджа из Бертона в графстве Линкольншир (Пэрство Соединённого королевства). Он заседал в Палате общин от Райгита (1858—1862), занимал должности казначея двора (1874), капитана йоменской гвардии (1880—1885, 1886) и конюшего (1892—1894). В 1898 году после смерти последнего баронский титул унаследовал его младший брат, Дебоннейр Джон Монсон, 8-й барон Монсон (1830—1900). Его правнук, Джон Монсон, 11-й барон Монсон (1932—2011), боролся за гражданские свободы и был президентом Общества за свободу личности. Заседал в Палате лордов, где являлся независимым депутатом. Он был одним из девяноста избранных наследственных пэров, которые остались в Палате лордов после принятия Акта Палаты лордов 1999 года. По состоянию на 2011 год носителем титула являлся сын последнего, Николас Джон Монсон, 12-й барон Монсон (род. 1955).

Несколько других членов семьи Монсон также получили известность. Сэр Уильям Монсон (1569—1643), младший брат 1-го баронета, был адмиралом королевского флота. Сэр Уильям Монсон (ум. ок. 1672), второй сын 1-го баронета, в 1628 году получил титул виконта Монсона в Пэрстве Ирландии. Также виконт Монсон был членом суда над королем Карлом I Стюартом, в 1661 году он были лишен титула и приговорен к пожизненному заключению. Сэр Эдмунд Монсон (1834—1909), младший брат 1-го виконта Оксенбриджа и 8-го барона Монсона, был известным дипломатом. Он был послом Великобритании в Уругвае (1879—1884), Парагвае (1884), Дании (1884—1888), Греции (1888—1892), Бельгии (1892—1893), Австро-Венгрии (1893—1896) и Франции (1896—1904). В 1905 году для него был создан титул баронета.

Баронеты Монсон из Карлтона (1611)

• 1611—1641: Сэр Томас Монсон, 1-й баронет (1565 — 25 мая 1641), сын сэра Джона Монсона (1546—1593)
• 1641—1683: Сэр Джон Монсон, 2-й баронет (1599 — декабрь 1683), сын предыдущего
• 1683—1718: Сэр Генри Монсон, 3-й баронет (17 сентября 1653 — 3 апреля 1718), старший сын сэра Джона Монсона (ум. 1674), внук 2-го баронета
• 1718—1727: Сэр Уильям Монсон, 4-й баронет (1653 — 7 марта 1727), младший брат предыдущего
• 1727—1748: Сэр Джон Монсон, 5-й баронет (1693—1748), единственный сын Джорджа Монсона, внук сэра Джона Монсона (ум. 1674), правнук 2-го баронета, барон Монсон с 1728 года.

Бароны Монсон (1728)

• 1728—1748: Джон Монсон, 1-й барон Монсон (1693 — 18 июля 1748), единственный сын Джорджа Монсона, внук сэра Джона Монсона (ум. 1674), правнук 2-го баронета
• 1748—1774: Джон Монсон, 2-й барон Монсон (23 июля 1727 — 23 июля 1774), старший сын предыдущего
• 1774—1806: Джон Монсон, 3-й барон Монсон (25 мая 1753 — 20 мая 1806), старший сын предыдущего
• 1806—1809: Джон Джордж Монсон, 4-й барон Монсон (1 сентября 1785 — 14 ноября 1809), единственный сын предыдущего
• 1809—1841: Фредерик Джон Монсон, 5-й барон Монсон (3 февраля 1809 — 7 октября 1841), единственный сын предыдущего
• 1841—1862: Уильям Джон Монсон, 6-й барон Монсон (14 мая 1796 — 17 декабря 1862), единственный сын полковника достопочтенного Уильяма Монсона (1760—1807), четвертого сына 2-го барона Монсона
• 1862—1898: Уильям Джон Монсон, 7-й барон Монсон (18 февраля 1829 — 16 апреля 1898), старший сын предыдущего, виконт Оксенбридж с 1886 года.

Виконты Оксенбридж (1886)

• 1886—1898: Уильям Монсон, 1-й виконт Оксенбридж (18 февраля 1829 — 16 апреля 1898), старший сын Уильяма Джона Монсона, 6-го барона Монсона

Бароны Монсон (продолжение креации 1728 года)

• 1898—1900: Дебоннейр Джон Монсон, 8-й барон Монсон (7 марта 1830 — 18 июня 1900), второй сын Уильяма Джона Монсона, 6-го барона Монсона
• 1900—1940: Огастес Дебоннейр Джон Монсон, 9-й барон Монсон (22 сентября 1868 — 10 октября 1940), второй сын предыдущего
• 1940—1958: Джон Роузбери Монсон, 10-й барон Монсон (11 февраля 1907 — 7 апреля 1958), единственный сын предыдущего
• 1958—2011: Джон Монсон, 11-барон Монсон (3 мая 1932 — 12 февраля 2011), старший сын предыдущего
• 2011 — настоящее время: Николас Джон Монсон, 12-й барон Монсон (род. 19 октября 1955), старший сын предыдущего
  • достопочтенный Александр Джон Монсон (1984 — 19 мая 2012), единственный сын предыдущего
  • Наследник титула: достопочтенный Эндрю Энтони Джон Монсон (род. 12 мая 1959), второй сын 11-го барона, младший брат 12-го барона.

См. также

• Граф Сондс
• Граф Рокингем
• Баронеты Монсон

Ссылки

• Kidd, Charles, Williamson, David (editors). Debrett’s Peerage and Baronetage (1990 edition). — N. Y.: St Martin’s Press, 1990
• [www.leighrayment.com Leigh Rayment’s Peerage Page]
• [www.thepeerage.com thepeerage.com]
• [www.cracroftspeerage.co.uk/online/content/monson1728.htm Monson, Baron (GB, 1728)]

Отрывок, характеризующий Барон Монсон

– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!