Барон Монтегю Билейский

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Барон Монтегю из Бьюли в графстве Гэмпшир — наследственный титул в системе Пэрства Соединённого королевства.





История

Титул барона Монтегю из Бьюли был создан 29 декабря 1885 года для консервативного политика лорда Генри Джона Дугласа-Скотта-Монтегю (1832—1905), который ранее представлял в Палате общин Великобритании Селкиркшир (1861—1868) и Южный Гэмпшир (1868—1884). Он был вторым сыном Уолтера Монтегю Дугласа Скотта, 5-го герцога Баклю (1806—1884). Его сын, Джон Уолтер Эдвард Дуглас-Скотт-Монтегю, 2-й барон Монтегю из Бьюли (1866—1929), консервативный политик, заседал в Палате общин от Нью-Фореста (1892—1905). Его единственный сын, Эдвард Джон Баррингтон Дуглас-Скотт-Монтегю, третий барон Монтегю из Болье (1926—2015), был одним из девяноста избранных наследственных пэров, которые остались в Палате лордов после принятия Акта Палаты лордов 1999 года, где занимал скамейку консерваторов.

Семейная резиденция баронов Монтегю из Бьюли — Дворец Бьюли (графство Гэмпшир). Дом, построенный вокруг сторожки монастыря в аббатстве Бьюли (обширные руины которого являются главной особенностью усадьбы), был куплен в 1538 году Томасом Ризли, 1-м графом Саутгемптоном (1505—1550), когда аббатство было ликвидировано Генрихом VIII. Дом перешел к семью Монтегю через брак Ральфа Монтегю, 2-го барона Монтегю (1638—1709), с леди Элизабет Ризли (1646—1690), дочерью Томаса Ризли, 4-го графа Саутгемптона (1607—1667).

Впервые титул барона Бьюли был создан для Эдварда Хасси (1721—1802). Он был мужем леди Изабеллы Монтегю (ум. 1786), вдовы Уильяма Монтегю, 2-го герцога Манчестера (1700—1739), и дочери Джона Монтегю, 2-го герцога Монтегю (1690—1749). Эдвард Хасси принял фамилию «Хасси-Монтегю» в 1749 году. В 1784 году для него был создан титул барона Бьюли из Бьюли в графстве Саутгемптон (Пэрство Великобритании). В 1802 году после смерти Эдварда Хасси-Монтегю титулы барона Бьюли и графа Бьюли угасли. Его единственный сын Джон Хасси-Монтегю, лорд Монтегю (1747—1787) скончался при жизни отца.

Генри Скотт, 3-й герцог Баклю (1746—1812), был женат с 1767 года на леди Элизабет Монтегю (1743—1827), дочери Джорджа Монтегю, 1-го герцога Монтегю (1712—1790), и леди Мэри Монтегю (1711—1775). Затем Генри Скотт принял фамилию «Монтегю-Дуглас-Скотт». Как уже упоминалось выше, лорд Генри Монтегю Дуглас Скотт (1832—1905), второй сын 5-го герцога Баклю, в 1885 году получил титул барона Монтегю из Бьюли, а затем изменил свою фамилию на «Дуглас-Скотт-Монтегю».

Бароны Монтегю из Бьюли (1885)

См. также

Напишите отзыв о статье "Барон Монтегю Билейский"

Примечания

  1. [www.thepeerage.com/p1082.htm#i10818 Henry John Montagu Douglas-Scott-Montagu, 1st Baron Montagu of Beaulieu] (англ.). thePeerage.com.
  2. [www.thepeerage.com/p1146.htm#i11453 Brig.-Gen. John Walter Edward Douglas-Scott-Montagu, 2nd Baron Montagu of Beaulieu] (англ.). thePeerage.com.
  3. [www.thepeerage.com/p3432.htm#i34314 Edward John Barrington Douglas-Scott-Montagu, 3rd Baron Montagu of Beaulieu] (англ.). thePeerage.com.
  4. [www.thepeerage.com/p6848.htm#i68471 Ralph Douglas-Scott-Montagu, 4th Baron Montagu of Beaulieu] (англ.). thePeerage.com.
  5. [www.thepeerage.com/p8083.htm#i80823 Hon. Jonathan Deane Douglas-Scott-Montagu] (англ.). thePeerage.com.

Источники

  • Kidd, Charles, Williamson, David (editors). Debrett’s Peerage and Baronetage (1990 edition). New York: St Martin’s Press, 1990
  • [www.leighrayment.com/ Leigh Rayment’s Peerage Pages]
  • [www.thepeerage.com thepeerage.com]

Отрывок, характеризующий Барон Монтегю Билейский

Графиня несколько раз во время службы оглядывалась на умиленное, с блестящими глазами, лицо своей дочери и молилась богу о том, чтобы он помог ей.
Неожиданно, в середине и не в порядке службы, который Наташа хорошо знала, дьячок вынес скамеечку, ту самую, на которой читались коленопреклоненные молитвы в троицын день, и поставил ее перед царскими дверьми. Священник вышел в своей лиловой бархатной скуфье, оправил волосы и с усилием стал на колена. Все сделали то же и с недоумением смотрели друг на друга. Это была молитва, только что полученная из Синода, молитва о спасении России от вражеского нашествия.
– «Господи боже сил, боже спасения нашего, – начал священник тем ясным, ненапыщенным и кротким голосом, которым читают только одни духовные славянские чтецы и который так неотразимо действует на русское сердце. – Господи боже сил, боже спасения нашего! Призри ныне в милости и щедротах на смиренные люди твоя, и человеколюбно услыши, и пощади, и помилуй нас. Се враг смущаяй землю твою и хотяй положити вселенную всю пусту, восста на ны; се людие беззаконии собрашася, еже погубити достояние твое, разорити честный Иерусалим твой, возлюбленную тебе Россию: осквернити храмы твои, раскопати алтари и поругатися святыне нашей. Доколе, господи, доколе грешницы восхвалятся? Доколе употребляти имать законопреступный власть?
Владыко господи! Услыши нас, молящихся тебе: укрепи силою твоею благочестивейшего, самодержавнейшего великого государя нашего императора Александра Павловича; помяни правду его и кротость, воздаждь ему по благости его, ею же хранит ны, твой возлюбленный Израиль. Благослови его советы, начинания и дела; утверди всемогущною твоею десницею царство его и подаждь ему победу на врага, яко же Моисею на Амалика, Гедеону на Мадиама и Давиду на Голиафа. Сохрани воинство его; положи лук медян мышцам, во имя твое ополчившихся, и препояши их силою на брань. Приими оружие и щит, и восстани в помощь нашу, да постыдятся и посрамятся мыслящий нам злая, да будут пред лицем верного ти воинства, яко прах пред лицем ветра, и ангел твой сильный да будет оскорбляяй и погоняяй их; да приидет им сеть, юже не сведают, и их ловитва, юже сокрыша, да обымет их; да падут под ногами рабов твоих и в попрание воем нашим да будут. Господи! не изнеможет у тебе спасати во многих и в малых; ты еси бог, да не превозможет противу тебе человек.
Боже отец наших! Помяни щедроты твоя и милости, яже от века суть: не отвержи нас от лица твоего, ниже возгнушайся недостоинством нашим, но помилуй нас по велицей милости твоей и по множеству щедрот твоих презри беззакония и грехи наша. Сердце чисто созижди в нас, и дух прав обнови во утробе нашей; всех нас укрепи верою в тя, утверди надеждою, одушеви истинною друг ко другу любовию, вооружи единодушием на праведное защищение одержания, еже дал еси нам и отцем нашим, да не вознесется жезл нечестивых на жребий освященных.
Господи боже наш, в него же веруем и на него же уповаем, не посрами нас от чаяния милости твоея и сотвори знамение во благо, яко да видят ненавидящий нас и православную веру нашу, и посрамятся и погибнут; и да уведят все страны, яко имя тебе господь, и мы людие твои. Яви нам, господи, ныне милость твою и спасение твое даждь нам; возвесели сердце рабов твоих о милости твоей; порази враги наши, и сокруши их под ноги верных твоих вскоре. Ты бо еси заступление, помощь и победа уповающим на тя, и тебе славу воссылаем, отцу и сыну и святому духу и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».
В том состоянии раскрытости душевной, в котором находилась Наташа, эта молитва сильно подействовала на нее. Она слушала каждое слово о победе Моисея на Амалика, и Гедеона на Мадиама, и Давида на Голиафа, и о разорении Иерусалима твоего и просила бога с той нежностью и размягченностью, которою было переполнено ее сердце; но не понимала хорошенько, о чем она просила бога в этой молитве. Она всей душой участвовала в прошении о духе правом, об укреплении сердца верою, надеждою и о воодушевлении их любовью. Но она не могла молиться о попрании под ноги врагов своих, когда она за несколько минут перед этим только желала иметь их больше, чтобы любить их, молиться за них. Но она тоже не могла сомневаться в правоте читаемой колено преклонной молитвы. Она ощущала в душе своей благоговейный и трепетный ужас перед наказанием, постигшим людей за их грехи, и в особенности за свои грехи, и просила бога о том, чтобы он простил их всех и ее и дал бы им всем и ей спокойствия и счастия в жизни. И ей казалось, что бог слышит ее молитву.


С того дня, как Пьер, уезжая от Ростовых и вспоминая благодарный взгляд Наташи, смотрел на комету, стоявшую на небе, и почувствовал, что для него открылось что то новое, – вечно мучивший его вопрос о тщете и безумности всего земного перестал представляться ему. Этот страшный вопрос: зачем? к чему? – который прежде представлялся ему в середине всякого занятия, теперь заменился для него не другим вопросом и не ответом на прежний вопрос, а представлением ее. Слышал ли он, и сам ли вел ничтожные разговоры, читал ли он, или узнавал про подлость и бессмысленность людскую, он не ужасался, как прежде; не спрашивал себя, из чего хлопочут люди, когда все так кратко и неизвестно, но вспоминал ее в том виде, в котором он видел ее в последний раз, и все сомнения его исчезали, не потому, что она отвечала на вопросы, которые представлялись ему, но потому, что представление о ней переносило его мгновенно в другую, светлую область душевной деятельности, в которой не могло быть правого или виноватого, в область красоты и любви, для которой стоило жить. Какая бы мерзость житейская ни представлялась ему, он говорил себе: