Барон Одли

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Барон Одли (англ. Baron Audley) - английский дворянский титул, созданный в 1313 году. С 1997 года находится в состоянии ожидания ввиду отсутствия наследников.





История титула

Титул барон Одли был впервые создан 8 января 1313 года, когда король вызвал в парламент Николаса де Одли из замка Хейли в Стаффордшире, представителя старинного рода французского происхождения. Уже внук первого барона, тоже Николас, умер без наследников мужского пола (1391 год). Спустя семнадцать лет титул был передан внуку сестры Николаса - Джону Туше (1408 год). С 1616 года эта семья владела также титулом графа Кастлеховена. Род Туше угас в 1777 году, после чего титул переходил к потомкам Туше по женской линии трижды: в 1777, 1942 и 1973 гг. После смерти 25-го барона, оставившего только трёх дочерей, титул находится в состоянии ожидания.

Племянник первого барона Одли из Хейли - Хью де Одли из Саттон Одли - в 1317 году тоже был вызван в парламент. Он был одним из фаворитов Эдуарда II, а при его сыне получил титул графа Глостера как муж одной из наследниц рода Клеров. Но он умер (в 1347 году), оставив только одну дочь, с которой баронский титул перешёл к Стаффордам в качестве одного из второстепенных. Он был конфискован короной в 1521 году в связи с казнью 3-го герцога Бекингема.

Бароны Одли

Бароны Одли из Хейли

Бароны Одли из Саттон Одли

Напишите отзыв о статье "Барон Одли"

Литература

  • Cokayne, George Edward, The Complete Peerage of England, Scotland, Ireland, Great Britain and the United Kingdom, Extant, Extinct or Dormant, A. Sutton, Gloucester, 1982.
  • Cokayne, George Edward, The Complete Peerage of England, Scotland, Ireland, Great Britain and the United Kingdom, Extant, Extinct or Dormant: Addenda and Corrigenda, Hammond, Peter W., Sutton Publishing, Ltd., Gloucestershire, England, 1998.

Отрывок, характеризующий Барон Одли

– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.