Барон Сомерлейтон
Поделись знанием:
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
Барон Сомерлейтон из Сомерлейтона в графстве Саффолк — наследственный титул в системе Пэрства Соединенного Королевства. Он был создан 26 июня 1916 года для либерального-юнионистского политика сэра Сэвила Кроссли, 2-го баронета (1857—1935). Он заседал в Палате общин Великобритании от Лоустофта (1885—1892) и Галифакса (1900—1906), а также занимал должности генерального казначея (1902—1905) и лорда в ожидании (1918—1924).
По состоянию на 2012 год носителем титулов являлся его правнук, Хью Фрэнсис Сэвил Кроссли, 4-й барон Сомерлейтон (род. 1971), который стал преемником своего отца в 2012 году.
Сэвил Уильям Фрэнсис Кроссли, 3-й барон Сомерлейтон, занимал посты лорда в ожидании (1979—1992) и шталмейстера с 1991 по 1998 год и стал кавалером Большого креста Королевского Викторианского ордена в 1998 году.
Титул баронета Кроссли из Галифакса в графстве Йоркшир (Баронетство Соединенного Королевства) был создан 23 января 1863 года для отца первого барона, производителя ковров, филантропа и либерального политика, Фрэнсиса Кроссли (1817—1872). Он был депутатом Палаты общин от Галифакса (1852—1859), Западного Йоркшира (1859—1865) и Северо-Западного Йоркшира (1865—1872).
Семейная резиденция — Сомерлейтон-Холл в Сомерлейтоне в графстве Саффолк.
Содержание
Баронеты Кроссли из Галифакса (1863)
- 1863—1872: Сэр Фрэнсис Кроссли, 1-й баронет (26 октября 1817 — 5 января 1872), сын Джона Кроссли (1772—1837)[1]
- 1872—1935: Сэр Сэвил Бринтон Кроссли, 2-й баронет (14 июня 1857 — 25 февраля 1935), единственный сын предыдущего, барон Сомерлейтон с 1916 года[2].
Бароны Сомерлейтон (1916)
- 1916—1935: Сэвил Бринтон Кроссли, 1-й барон Сомерлейтон (14 июня 1857 — 25 февраля 1935), единственный сын сэра Фрэнсиса Кроссли, 1-го баронета[2]
- 1935—1959: Фрэнсис Сэвил Кроссли, 2-й барон Сомерлейтон (1 июня 1889 — 15 июля 1959), старший сын предыдущего[3]
- 1959—2012: Сэвил Уильям Фрэнсис Кроссли, 3-й барон Сомерлейтон (17 сентября 1928 — 24 января 2012), старший сын предыдущего[4]
- 2012 — настоящее время: Хью Фрэнсис Сэвил Кроссли, 4-й барон Сомерлейтон (род. 27 сентября 1971), единственный сын предыдущего[5]
- Наследник титула: достопочтенный Джон Кроссли (род. февраль 2010), единственный сын предыдущего[6].
Напишите отзыв о статье "Барон Сомерлейтон"
Ссылки
- [www.somerleyton.co.uk Somerleyton Hall]
Примечания
- ↑ [www.thepeerage.com/p58006.htm#i580052 Sir Francis Crossley, 1st Bt.] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ 1 2 [www.thepeerage.com/p21267.htm#i212662 Savile Brinton Crossley, 1st Baron Somerleyton] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p21862.htm#i218617 Francis Savile Crossley, 2nd Baron Somerleyton] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p26023.htm#i260225 Saville William Francis Crossley, 3rd Baron Somerleyton] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p46371.htm#i463701 Hugh Francis Savile Crossley, 4th Baron Somerleyton] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p46371.htm#i463704 Hon. John Crossley] (англ.). thePeerage.com.
Источники
- Kidd, Charles, Williamson, David (editors). Debrett’s Peerage and Baronetage (1990 edition). New York: St Martin’s Press, 1990
- [www.leighrayment.com/ Leigh Rayment’s Peerage Pages]
- [www.thepeerage.com thepeerage.com]
Отрывок, характеризующий Барон Сомерлейтон
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
