Барон Хескет
Поделись знанием:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.
Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
Барон Хескет из Хестека в графстве Ланкашир — наследственный титул в системе Пэрства Соединённого королевства. Он был создан 25 января 1935 года для консервативного политика, сэра Томаса Фермора-Хескета, 8-го баронета (1881—1944), который кратко представлял Энфилд в Палате общин Великобритании (1922—1923). По состоянию на 2010 год носителем титула являлся его внук, Томас Александр Фермор-Хескет, 3-й барон Хескет (род. 1950), который стал преемником своего отца в 1955 году. Лорд Хескет занимал второстепенные должности в консервативных правительствах Маргарет Тэтчер и Джона Мейджора. Тем не менее, он лишился своего места в Палате лордов после принятия Акта Палаты лордов 1999 года.
Титул баронета Хескета из Раффорда в графстве Ланкашир (Баронетство Великобритании) был создан 5 мая 1761 года для Томаса Хескета (1727—1778). Ему наследовал его младший брат, Роберт Хескет, 2-й баронет (1728—1798). Потомок последнего, сэр Томас Джордж Хескет, 5-й баронет (1825—1872), консервативный политик, заседал в парламенте от Престона (1862—1872). Его внук, сэр Томас Фермор-Хескет, 8-й баронет (1881—1944), в 1935 году был возведен в звание пэра как барон Хескет.
Первоначально резиденцией баронов Хескет был Истон Нестон в графстве Нортгемптоншир. Этот дом ранее был резиденцией семьи Фермор (графы Помфрет с 1721 года) и перешел к Хескетам в 1846 году после брака сэра Томаса Джорджа Хескета, 5-го баронета, с леди Энн Мэри Изабеллой Фермор (1828—1870), сестрой и наследницей Джорджа Ричарда Уильяма Фермора, 5-го графа Помфрета (1824—1867). Тем не менее, дом Истон Нестон был продан 3-м бароном Хекетом в 2005 году.
Семейная резиденция баронов Хескет — Раффорд Олд Холл в деревне Раффорд в графстве Ланкашир. Это дом был продан Национальному фонду первым бароном Хескетом в 1936 году.
Содержание
Бывшие дома и усадьбы баронов Хескет
- Бэнк Холл, графство Ланкашир
- Истон Нестон, графство Нортгемптоншир
- Хомвуд Холл, Уэст-Ланкашир
- Меолс Холл, графство Ланкашир
- Раффорд Олд Холл, графство Ланкашир
- Раффорд Нью Холл, графство Ланкашир
Баронеты из Раффорда (1761)
- 1761—1778: Сэр Томас Хескет, 1 - й баронет (21 января 1727 — 4 марта 1778), старший сын Томаса Хескета (ум. 1735)[1]
- 1778—1798: Сэр Роберт Хескет, 2-й баронет (23 апреля 1728 — 30 декабря 1798), младший брат предыдущего[2]
- 1798—1842: Сэр Томас Дэлримпл Хескет, 3-й баронет (13 января 1777 — 27 июля 1842), сын Томаса Хескета (ок. 1749—1781), внук предыдущего[3]
- 1842—1843: Сэр Томас Генри Хескет, 4-й баронет (11 февраля 1799 — 10 февраля 1843), единственный сын предыдущего[4]
- 1843—1872: Сэр Томас Джордж Хескет, 5-й баронет (11 января 1825 — 20 августа 1872), единственный сын предыдущего[5]
- 1872—1876: Сэр Томас Генри Фермор-Хескет, 6-й баронет (9 января 1847 — 28 мая 1876), старший сын предыдущего[6]
- 1876—1924: Сэр Томас Джордж Фермор-Хескет, 7-й баронет (9 мая 1849 — 19 апреля 1924), младший брат предыдущего[7]
- 1924—1944: Сэр Томас Фермор-Хескет, 8-й баронет (17 ноября 1881 — 20 июля 1944), старший сын предыдущего, барон Хескет с 1935 года[8].
Бароны Хескет (1935)
- 1935—1944: Томас Фермор-Хескет, 1-й барон Хескет (17 ноября 1881 — 20 июля 1944), старший сын сэра Томаса Джорджа Фермора-Хескета, 7-го баронета[8]
- Лейтенант достопочтенный Томас Шарон Фермор-Хескет (7 сентября 1910 — 21 июня 1937), старший сын предыдущего[9]
- 1944—1955: Майор Фредерик Фермор-Хескет, 2-й барон Хескет (8 апреля 1916 — 10 июня 1955), младший брат предыдущего[10]
- 1955 — настоящее время: Томас Александр Фермор-Хескет, 3-й барон Хескет (род. 28 октября 1950), старший сын предыдущего[11]
- Наследник титула: достопочтенный Фредерик Хаттон Фермор-Хескет (род. 13 октября 1988), единственный сын предыдущего[12].
См. также
Напишите отзыв о статье "Барон Хескет"
Примечания
- ↑ [www.thepeerage.com/p5981.htm#i59808 Sir Thomas Hesketh, 1st Bt.] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p3633.htm#i36323 Sir Robert Juxon, 2nd Bt.] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p4794.htm#i47931 Sir Thomas Dalrymple Hesketh, 3rd Bt.] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p13111.htm#i131107 Sir Thomas Henry Hesketh, 4th Bt.] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p15286.htm#i152858 Sir Thomas George Fermor-Hesketh, 5th Bt.] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p15287.htm#i152864 Sir Thomas Henry Fermor-Hesketh, 6th Bt..] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p15285.htm#i152841 Sir Thomas George Fermor-Hesketh, 7th Bt.] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ 1 2 [www.thepeerage.com/p14956.htm#i149558 Thomas Fermor-Hesketh, 1st Baron Hesketh] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p15285.htm#i152848 Lt. Hon. Thomas Sharon Fermor-Hesketh] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p5670.htm#i56698 Major Frederick Fermor-Hesketh, 2nd Baron Hesketh] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p5670.htm#i56699 Thomas Alexander Fermor-Hesketh, 3rd Baron Hesketh] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p15285.htm#i152849 Hon. Frederick Hatton Fermor-Hesketh] (англ.). thePeerage.com.
Ссылки
- Kidd, Charles, Williamson, David (editors). Debrett’s Peerage and Baronetage (1990 edition). New York: St Martin’s Press, 1990
- [www.leighrayment.com/ Leigh Rayment’s Peerage Pages]
- [www.thepeerage.com thepeerage.com]
Отрывок, характеризующий Барон Хескет
Анатоль остановил его:– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.
Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
