Барон Хэнли

Барон Хэнли — аристократический титул, созданный дважды в британской истории (1760 год — Пэрство Великобритании, 1799 год — Пэрство Ирландии).

История

Впервые баронский титул был создан 27 марта 1760 года для сэра Роберта Хэнли (ок. 1708—1772) Он занимал должности генерального прокурора Англии и Уэльса (1756—1757), лорда-хранителя Большой печати (1757—1761), лорда-канцлера (1761—1766), лорда-председателя Совета (1766—1767) и лорда-лейтенанта Гэмпшира (1764—1771). 19 мая 1764 года для него также был создан титул графа Нортингтона. Его сын и преемник, Роберт Хэнли, 2-й граф Нортингтон, ранее заседал в Палате общин Великобритании от Гэмпшира (1768—1772). После смерти Роберта Хэнли, 2-го графа Нортингтона (1747—1786), титулы графа и барона прервались. Леди Элизабет Хэнли (ум. 1821), младшая дочь первого графа, стала женой дипломата Мортона Идена (1752—1830). Он был послом Великобритании в Баварии (1776—1779), Дании (1779—1782), Саксонии (1783—1791), Пруссии (1791—1793), Австрии (1793—1794, 1794—1799) и Испании (1794—1795).

9 ноября 1799 года для Мортона Идена был возрожден титул барона Хэнли из Чардстока в графстве Дорсет (Пэрство Ирландии). Его сын, Роберт Иден, 2-й барон Хэнли (1789—1841), принял себе фамилию «Хэнли» вместо «Иден» и, в частности, опубликовал биографию своего деда по материнской линии. Он заседал в Палате общин от Фоуи (1826—1830). Его сын, Энтони Хэнли Хэнли, 3-й барон Хэнли (1825—1898), был либеральным депутатом Палаты общин от Нортгемптона (1859—1874). 28 июня 1885 года для него был возрожден титул барона Нортингтона из Уотфорда в графстве Нортгемптон (Пэрство Соединённого королевства). Этот титул давал ему и его потомкам автоматическое место в Палате лордов Великобритании.

Его младший сын, Фрэнсис Роберт Хэнли, 6-й барон Хэнли (1877—1962), возобновил фамилию «Иден» в 1925 году, в том же году он стал преемником своего сводного брата в качестве барона Хэнли и графа Нортингтона. По состоянию на 2013 год пэром являлся его внук, Оливер Майкл Роберт Иден, 8-й барон Хэнли, 6-й граф Нортингтон (род. 1953), который стал преемником своего отца в 1977 году. Он является консервативным политиком и служил в консервативных администрациях Маргарет Тэтчер, Джона Мейджора и Дэвида Кэмерона (консервативный главный «кнут» и оппозиционный главный «кнут» в Палате лордов в 1998—2001 годах, заместитель министра по вопросам окружающей среды в 2010—2011 годах, министр по предупреждению преступности и антисоциального поведения в 2011—2012 годах). Нынешний лорд Хенли является одним из девяноста избранных наследственных пэров, которые остались в Палате лордов после принятия Акта Палаты лордов 1999 года.

Бароны Хэнли являются членами известной семьи Иден. 1-й барон Хэнли был пятым сыном сэра Роберта Идена, 3-го баронета из Вест Окленда, и младшим братом Уильяма Эдема, 1-го барона Окленда (1745—1814). Их старший брат сэр Роберт Иден, 1-й баронет из Мэриленда (второй сын 3-го баронета Вест Окленд), был прапрадедом премьер-министра Великобритании Энтони Идена, 1-го графа Эйвона (1897—1977), и предком консервативного политика Джона Бенедикта Идена, барона Идена из Уинтона (род. 1925). Он был депутатом Палаты общин от Западного Борнмута (1954—1983).

Бароны Хэнли, первая креация (1760)

• 1760—1772: Роберт Хэнли, 1-й барон Хэнли (1708 — 14 января 1772), сын Энтони Хэнли, граф Нортингтон с 1764 года.

Графы Нортингтон (1764)

• 1764—1772: Роберт Хэнли, 1-й граф Нортингтон (1708 — 14 января 1772), сын Энтони Хэнли, внук сэра Роберта Хэнли
• 1772—1786: Роберт Хэнли, 2-й граф Нортингтон (3 января 1747 — 5 июля 1786), единственный сын предыдущего. Лорд-лейтенант Ирландии (1783—1784).

Бароны Хэнли, вторая креация (1799)

• 1799—1830: Мортон Фредерик Иден, 1-й барон Хэнли (8 июля 1752 — 6 декабря 1830), младший сын сэра Роберта Идена, 3-го баронета (ум. 1755), супруг с 1783 года леди Элизабет Хэнли (ум. 1821), дочери 1-го графа Нортингтона
• 1830—1841: Роберт Хэнли Хэнли, 2-й барон Хэнли (3 сентября 1789 — 3 февраля 1841), второй сын предыдущего
• 1841—1898: Энтони Хэнли Хенли, 3-й барон Хэнли, 1-й барон Нортингтон (12 апреля 1825 — 27 ноября 1898), старший сын предыдущего
• 1898—1923: Фредерик Хэнли Хэнли, 4-й барон Хэнли, 2-й барон Нортингтон (17 апреля 1849 — 23 декабря 1923), старший сын предыдущего от первого брака
• 1923—1925: Энтони Эрнест Хэнли Хэнли, 5-й барон Хэнли, 3-й барон Нортингтон (3 июля 1858 — 23 октября 1925), младший брат предыдущего
• 1925—1962: Фрэнсис Роберт Иден, 6-й барон Хэнли, 4-й барон Нортингтон (11 апреля 1877 — 21 апреля 1962), младший (второй) сын 3-го барона Хэнли, сводный брат предыдущего
• 1962—1997: Майкл Фрэнсис Иден, 7-й барон Хенли, 5-й барон Нортингтон (13 августа 1914 — 20 декабря 1977), старший сын предыдущего
• 1997 — настоящее время: Оливер Майкл Роберт Иден, 8-й барон Хэнли, 6-й барон Нортингтон (род. 22 ноября 1953), старший сын предыдущего
  • Наследник титула: достопочтенный Джон Майкл Оливер Иден (род. 30 июня 1988), старший сын предыдущего.

См. также

• Граф Эйвон
• Барон Окленд
• Баронеты Иден

Источники

• Kidd, Charles, Williamson, David (editors). Debrett’s Peerage and Baronetage (1990 edition). New York: St Martin’s Press, 1990
• [www.leighrayment.com/ Leigh Rayment’s Peerage Pages]
• [www.thepeerage.com thepeerage.com]
• [www.cracroftspeerage.co.uk/online/content/henley1799.htm Henley, Baron (I, 1799)]

Отрывок, характеризующий Барон Хэнли

Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.