Барон Эйвбери
Поделись знанием:
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Содержание
Барон Эйвбери из Эйвбери
Барон Эйвбери из Эйвбери в графстве Уилтшир — наследственный титул в системе Пэрства Соединенного Королевства. Он был создан 22 января 1900 года для британского банкира, политика и археолога, сэра Джона Лаббока, 4-го баронета (1834—1913). Он представлял в Палате общин Мейдстон (1870—1880) и Лондонский университет (1880—1900), занимал должность председателя Совета Лондонского графства (1890—1892). Его преемником стал его старший сын, Джон Биркбер Лаббок, 2-й барон Эйвбери (1858—1929). После его смерти титул унаследовал его племянник, Джон Лаббок, 3-й барон Эйвбери (1915—1971). Он был сыном достопочтенного Гарольда Фокса Питта Лаббока, четвертого сын первого барона. Затем баронский титул перешел к двоюродному брату третьего барона, Эрику Реджинальду Лаббоку, 4-му барону Эйвбери (1928—2016). Он был сыном достопочтенного Мориса Фокса Питта Лаббока, шестого сына первого барона. 4-й барон Эйвбери был либеральным демократом и одним из девяноста избранных наследственных пэров, которые остались в Палате лордов после принятия Акта Палаты лордов 1999 года. Его преемником стал его сын, 5-й барон Эйвбери (род. 1954), в 2016 году.
Титул баронета Лаббока из Ламмаса
Титул баронета Лаббока из Ламмаса (Баронетство Соединенного Королевства) был создан 9 апреля 1806 года для Джона Лаббока (1744—1816), с правом наследования для его племянника Джона Уильяма, сына Уильяма Лаббока. Джон Лаббок был успешным торговцем и банкиром в Лондоне. Он заседал в Палате общин от Боссини (1796—1800, 1801—1802) и Леминстера (1802—1812). Ему наследовал его племянник, сэр Джон Лаббок, 2-й баронет (1773—1840). Он был также банкиром. Он также представлял Леминстер в Палате общин (1812—1820). Его внук, вышеупомянутый сэр Джон Лаббок, 4-й баронет (1834—1913), был возведен в звание пэра как барон Эйвбери в 1900 году.
Баронеты Лаббок из Ламмаса (1806)
- 1806—1816: Сэр Джон Лаббок, 1-й баронет (20 августа 1744 — 24 февраля 1816), старший сын преподобного Уильяма Лаббока (1701—1754)[1]
- 1816—1840: Сэр Джон Лаббок, 2-й баронет (26 августа 1773 — 22 октября 1840), второй сын Уильяма Лаббока (1746—1823), племянник предыдущего[2]
- 1840—1865: Сэр Джон Лаббок, 3-й баронет (26 марта 1803 — 21 июня 1865), единственный сын предыдущего[3]
- 1865—1913: Сэр Джон Лаббок, 4-й баронет (30 апреля 1834 — 28 мая 1913), старший сын предыдущего, барон Эйвбери с 1900 года[4].
Бароны Эйвбери (1900)
- 1900—1913: Джон Лаббок, 1-й барон Эйвбери (30 апреля 1834 — 28 мая 1913), старший сын сэра Джона Лаббока, 3-го баронета[4]
- 1913—1929: Джон Биркбек Лаббок, 2-й барон Эйвбери (4 октября 1858 — 26 марта 1929), старший сын предыдущего от первого брака[5]
- 1929—1971: Джон Лаббок, 3-й барон Эйвбери (13 мая 1915 — 21 июня 1971), единственный сын достопочтенного Гарольда Фокса Питта Лаббока (1888—1918) и внук 1-го барона Эйвбери[6]
- 1971—2016: Эрик Реджинальд Лаббок, 4-й барон Эйвбери (29 сентября 1928 — 14 февраля 2016), старший сын капитана Эрика Фокса Питта Лаббока (1893—1917), внук 1-го барона Эйвбери[7]
- 2016 — настоящее время: Lyulph Эмброуз Джонатан Лаббок, 5-й барон Эйвбери (род. 15 июня 1954), старший сын предыдущего[8]
- Наследник титула: достопочтенный Александр Lyulph Роберт Лаббок (род. 17 января 1985), единственный сын предыдущего[9].
Напишите отзыв о статье "Барон Эйвбери"
Примечания
- ↑ [www.thepeerage.com/p4974.htm#i49737 Sir John Lubbock, 1st Bt.] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p4933.htm#i49322 Sir John William Lubbock, 2nd Bt.] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p2866.htm#i28652 Sir John William Lubbock, 3rd Bt.] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ 1 2 [www.thepeerage.com/p2377.htm#i23766 John Lubbock, 1st Baron Avebury] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p4894.htm#i48936 John Birkbeck Lubbock, 2nd Baron Avebury] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p6852.htm#i68517 John Lubbock, 3rd Baron Avebury] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p5613.htm#i56127 Eric Reginald Lubbock, 4th Baron Avebury] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p5626.htm#i56255 Lyulph Ambrose Jonathan Lubbock, 5th Baron Avebury] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p4899.htm#i48982 Alexander Lyulph Robert Lubbock] (англ.). thePeerage.com.
Источники
- Kidd, Charles, Williamson, David (editors). Debrett’s Peerage and Baronetage (1990 edition). New York: St Martin’s Press, 1990
- [www.leighrayment.com/ Leigh Rayment’s Peerage Pages]
- [www.thepeerage.com thepeerage.com]
Отрывок, характеризующий Барон Эйвбери
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
