Баррету, Франсишку
| Франсишку Баррету |
Франсишку (ди) Баррету, порт. Francisco (de) Barreto (1520, Фару, Португалия — 9 июля 1573, территория современного Мозамбика) — португальский военный и землепроходец. В молодости служил офицером в Марокко, затем в Португальской Индии, где впоследствии был назначен на должность губернатора (вице-короля). После возвращения в Лиссабон ему было поручено возглавить экспедицию на юго-восток Африки в поисках золотых копей, которые он так и не обнаружил и умер в походе от болезни.
Содержание
Молодость
Прошёл ранние этапы военной карьеры в Марокко, где дослужился до звания капитана, позднее стал губернатором Аземмура близ Касабланки.[1]
Вице-король Гоа
В 1547 г. приплыл в Португальскую Индию. В июне 1555 г. назначен на должность вице-короля колонии[1] после смерти прежнего, Педру ди Машкареньяша.[2] По случаю его вступления в должность была поставлена пьеса Луиса Камоэнса «Дело Филодема».[3] Позднее Баррету выслал поэта в Макао за сатирическое сочинение Disparates da Índia.[1]
15 марта 1556 г. к нему прибыл предполагаемый Католический патриарх Эфиопии вместе с посольством, которое возглавлял Фернанду ди Соуза ди Каштеллу Бранку. Баррету обладал более точной и свежей информацией о состоянии дел в Эфиопии, поэтому он настоял на том, чтобы большая часть делегации задержалась у него, а путешествие продолжил лишь епископ Андре ди Овьеду со спутниками, который в марте 1557 г. высадился в Аркико, а вскоре османы захватили этот порт.[4]
Как пишет Роберт Керр в своей «Общей истории о собрании путешествий и странствий», прежний губернатор, Машкареньяш, в попытках приобрести союзника в регионе, поддержал узурпатора в борьбе против Адель-хана, короля Висапура.[2] Отправив ему на помощь солдат, Машкареньяш вскоре умер, но Баррету продолжал поддерживать узурпатора вплоть до его пленения. В 1557 г. выиграл сражение против войск Адель-хана близ Понды.[2]
Возвращение в Лиссабон
В 1558 г. Конштантину ди Браганса сменил Баррету в должности, и последний отправился в Лиссабон на борту корабля Águia 20 января 1559 г. Корабль перенёс сокрушительный шторм, остановился на ремонт в Мозамбике и снова отправился в путь 17 ноября того же года. Вскоре после этого, однако, в днище корабля образовалась течь, и он вновь вернулся в Африку.[5]
Баррету вернулся в Гоа на другом корабле, истощённый жаждой во время путешествия. Вскоре он снова отправился в Лиссабон на борту корабля São Gião, который достиг столицы в июне 1561, через 29 месяцев после первого отправления.[5]
В 1564 г. испанский король Филипп II обратился к Португалии за помощью в захвате Пеньон-де-Велес-де-ла-Гомера, острова у побережья Марокко. Португалия направила ему на помощь флот под командованием Баррету в составе галеона и 8 каравелл, с участием испанского флотоводца Гарсия де Толедо. В течение 2 дней флоту удалось овладеть фортом.[1]
Экспедиция в Мономотапу
После возвращения Баррету в Португалию король Себастиан поручил ему возглавить экспедицию в Мономотапу (Великое Зимбабве), чтобы захватить легендарные золотые копи империи. Как сообщает историк Диогу ди Коуту (Diogo de Couto), причиной экспедиции были соображения, что приток золота может поднять португальскую экономику так же, как испанскую поднял приток золота из Америки (азиатские колонии Португалии приносили ей относительно небольшой доход).[6] Баррету было приказано не предпринимать действий значительного характера без совета и соучастия иезуита Франсишку Монкларуша.[7]
Баррету отплыл из Лиссабона 16 апреля 1569 г. на трёх кораблях общим экипажем в 1000 человек.[1] Король заранее присвоил ему титул «Покоритель копей».[7] Первый из кораблей прибыл в Мозамбик в августе 1569 г., сам Баррету прибыл туда 14 марта следующего года, а третий корабль — ещё через несколько месяцев. Хотя Баррету предлагал направиться более лёгким путём, через Софалу, Монкларуш потребовал, чтобы экспедиция шла через Сену — туда, где ранее, в 1561 г., местными жителями был убит другой иезуитский проповедник, Гонсалу да Сильвейра.[1] Поэтому экспедиция направилась в Манику, где, по слухам, существовали копи, через Сену.[7]
В ноябре 1571 г. экспедиция отправилась вверх по реке Куама. Вооружённые и имеющие с собой шахтёрские орудия, португальцы добрались до Сены 18 октября.[1] Баррету направил посланника к императору Монопотамы с просьбой дать позволение напасть на народ монга, чья территория находилась между португальской колонией и копями. Император не только дал разрешение, но и предложил им помощь собственных воинов. Баррету отклонил помощь и сам направился вверх по реке.[8]
Несмотря на превосходство монга в численности, португальцы, вооружённые огнестрельным оружием, нанесли им несколько поражений. Как сообщает Керр, когда правитель монга направил к Баррету посланников с просьбой о мире, Баррету обманул их, показав верблюдов и сказав, что те питаются мясом, так что монга снабдили португальцев говядиной якобы на прокорм верблюдам.[8]
Прежде чем экспедиция смогла двинуться дальше, Баррету был отозван на остров Мозамбик, чтобы ответить на обвинения со стороны Антонио Перейры Брандона (António Pereira Brandão). Губернатор снял Баррету с должности командира форта Сан-Себастьян и вернул в Сену, где находились его люди.[8] К тому моменту многие из них уже заболели тропическими болезнями, а вскоре заболел и сам Баррету, который умер в Сене 9 июля 1573 г.[9] Похоронен в церкви Сан-Лоуренсу в Лиссабоне вместе со своей женой Бритиш ди Атаиде (Brites de Ataíde).[1]
Омень продолжает поиски
Заместитель Баррету, Васку Фернандиш Омень (порт. Vasco Fernandes Homem) сменил его в должности губернатора и вернулся с остатками команды на побережье. После того, как Монкларуш отправился в Лиссабон, экспедиция в Манику возобновилась по дороге на Софалу. Копи, которые удалось обнаружить, по своим запасам даже далеко не напоминали легендарные золотые горы. После безуспешных поисков иных золотых копей в соседнем королевстве Омень прекратил поиски золота.[10]
См. также
Напишите отзыв о статье "Баррету, Франсишку"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Branco, Alberto M. Vara [www.ipv.pt/millenium/arq5_2.htm Ensaio de Portugalidem Terras Africanas durante a Governação d´El-Rei D.Sebastião: D.Francisco Barreto em Moçambique e na Região do Monomotapa] (порт.). Millennium. Polytechnic Institute of Viseu. Проверено 5 сентября 2007. [www.webcitation.org/6G2faQH9L Архивировано из первоисточника 21 апреля 2013].
- ↑ 1 2 3 Conquest of India // A General History and Collection of Voyages and Travels / Robert Kerr. — Edinburgh: William Blackwood, 1812. — P. 410–412.
- ↑ [www.bookrags.com/biography/luis-vaz-de-camoens/ "Luis Vaz de Camoëns"], Encyclopedia of World Biography, Thomson Gale, <www.bookrags.com/biography/luis-vaz-de-camoens/>
- ↑ Baltazar Téllez, The Travels of the Jesuits in Ethiopia, 1710 (LaVergue: Kessinger, 2010), pp. 138f
- ↑ 1 2 Theal George McCall. Knowledge derived from Shipwrecks // The Beginning of South African History. — London: T. Fisher Unwin, 1902. — P. 287.
- ↑ Diffie Bailey W. The Shape of Empire: The Western Periphery // Foundations of the Portuguese Empire, 1415-1580. — University of Minnesota Press, 1977. — P. 347. — ISBN 978-0-8166-0782-2.
- ↑ 1 2 3 Kerr, p. 447
- ↑ 1 2 3 Kerr, pp. 453—455.
- ↑ [www.britannica.com/eb/article-9013474/Francisco-Barreto "Francisco Barreto"], Encyclopædia Britannica Online, Chicago: Encyclopædia Britannica, Inc, <www.britannica.com/eb/article-9013474/Francisco-Barreto>
- ↑ Kerr, pp. 456—458
Отрывок, характеризующий Баррету, Франсишку
– Ну ловок, – сказал эсаул.– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.
Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнем нападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось, окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.
– Ну, бг'ат, тепег'ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.
– Ну где пг'опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг'ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг'ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег'вого не пг'ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.
– Вот я те всыплю сотню гог'ячих, ты и будешь дуг'ака то ког'чить, – сказал Денисов строго.
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
