Барро, Франсуа

Франсуа-Эмиль Барро (фр. François-Emile Barraud, 24 ноября 1899 г. Ла-Шо-де-Фон — 11 сентября 1934 г. Женева) — швейцарский художник, представитель направления новая вещественность.

Жизнь и творчество

Ф.Барро получил образование в области рисования и изготовления гипсовых моделей, после чего с 1911 года учился на вечерних курсах рисования и моделирования в Школе искусства аппликации Ла-Шо-де-Фона. В 1922 жил в Реймсе, где работал как художник и ремесленник. В 1924 году Ф.Барро переезжает в Париж и совершенствует своё художественное мастерство при Лувре. Затем мастер живёт попеременно в Реймсе, Вевье и Ла-Шо-де-Фоне, пока окончательно в 1931 не оседает в Женеве — после того, как в местной галерее Моос с большим успехом прошла выставка его работ. Скончался после тяжёлой, продолжительной болезни.

Творчество Ф.Барро было тематически достаточно ограничено. Художник создавал преимущественно портреты, в том числе и автопортреты, и портреты с женой, а также изображения обнажённой натуры, натюрморты и изредка — пейзажи. Присущий ему чёткий рисунок и ясные, плотно нанесённые им на полотно краски производят впечатление совершенной реальности, осязаемости изображённого.

Галерея

• François Barraud - L'Atelier.jpg

  Мастерская (1928)

• François Barraud - Le Philateliste.jpg

  Филателист (1929)

• François Barraud - Les songes creux.jpg

  Заснувшая со скрещёнными ногами (1933)

• François Barraud - Nature morte avec carafe de vin, pain et lunettes.jpg

  Натюрморт с графином вина (ок. 1930)

• François Barraud - La Tailleuse de Soupe.jpg

  Миска супа (1933).

Отрывок, характеризующий Барро, Франсуа

Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.