Барсегян, Хикар Акопович

Хикар Акопович Барсегян
Բարսեղյան Խիկար
Дата рождения:	7 июня 1918(1918-06-07)
Место рождения:	Шинуайр, Армянская ССР
Дата смерти:	11 января 1996(1996-01-11) (77 лет)
Место смерти:	Ереван, Армения
Страна:	СССР СССР → Армения Армения
Научная сфера:	История
Место работы:	Ереванский университет
Учёная степень:	доктор исторических наук
Учёное звание:	профессор
Награды и премии:

Хика́р Ако́пович Барсегя́н (арм. Բարսեղյան Խիկար; 7 июня 1918, Шинуайр —- 11 января 1996, Ереван) — журналист, доктор исторических наук, профессор, заслуженный деятель культуры Армянской ССР. Крупный учёный в области истории, информатизации, книговедения, журналистики и в других отраслях общественных наук.

Биография

После завершения среднего образования в 1937 г. Х. Барсегян поступил на исторический факультет Армянского педагогического института имени Хачатура Абовяна, который окончил в 1941 г. В 1931 г. вступил в ряды ВЛКСМ, а в 1940 г. в ряды КПСС.

В 1941—1944 гг., находясь в рядах Советской Армии в составе 89-й Таманской армянской стрелковой дивизии, сражался на фронтах Великой Отечественной войны. За боевые заслуги Х. А. Барсегян был награждён орденами «Красной Звезды» и «Отечественной Войны», а также боевыми медалями.

После демобилизации Барсегян редактировал Ленинаканскую газету «Банвор», заведовал Сектором печати, издательств и радио ЦК КП Армении, являлся заместителем редактора газеты «Советакан Айастан», директором Института истории партии при ЦК КП Армении-Армянского филиала ИМЛ при ЦК КПСС,директором издательства «Айастан». Свыше 15 лет Х. А. Барсегян работал в Академии наук Армянской ССР, первоначально в Институте истории, а с 1970 г. он возглавил СНИОН АН Армянской ССР.

С 1947 г. Х. А. Барсегян преподавал в вузах теорию и практику советской периодики, историю большевистской печати, основы библиографии общественно-политической литературы. С 1932 г. Барсегян написал свыше тысячи статей, корреспонденций и других произведений газетного жанра. Так же он создал ряд трудов, вошедших в армянскую Лениниану. Из этой серии следует отметить «В. И. Ленин —- великий организатор и вождь Коммунистической партии», «История изданий произведений В. И. Ленина на армянском языке», «Вместе с Лениным», «Армянская Лениниана» и др.

Х. А. Барсегян долгие годы являлся вице-президентом Армянского отделения Всесоюзной научно-просветительской организации «Знание». А также организовал и долгие годы был директором Центра научной информации по общественным наукам.

Профессор Х. А. Барсегян неоднократно принимал участие во всесоюзных и международных конгрессах, научных конференциях и симпозиумах по истории, научному коммунизму, книговедению и другим, на которых выступал с докладами.

Он избирался членом Ереванского городского и окружного, Мясникянского районного, депутатом Верховного Совета Армянской ССР, городских и районных советов народных депутатов, был членом коллегии Госкомиздата республики. Также являлся заместителем председателя правления общества «Знание» Армянской ССР, членом Ученых советов Института истории АН Армянской ССР, Архивного управления при Совете Министров Армянской ССР, Государственного исторического музея, Музея революции Армении, членом Научно-отраслевого совета по печати, радио и телевидению, «Армянской Советской энциклопедии», членом Президиума Мясникянского РК КП Армении и депутатом Ереванского горсовета.

Награды

• Медаль С.Вавилова
• Медаль «За активную работу» (общ."Знание")
• Медаль Х.Абовяна
• Премия С.Шаумяна(1979)
• Заслуженный деятель культуры АрмССР (1987)

Книги

Основными направлениями изучения Х. А. Барсегяна являются: изучение и марксистское освещение истории распространения марксизма-ленинизма в Армении, история возникновения и организационного оформления Коммунистической партии Армении. В его произведениях нашли освещение следующие темы: «Распространение марксизма в Армении», «В. И. Ленин и формирование Закавказских большевистских организаций», «Образование Коммунистический партии Армении».

В трудах Барсегяна большое место занимает разработка и освещение истории большевистской печати. В книгах «История армянской большевистской периодической печати», «Библиография армянской большевистской печати», «Революционные воззвания и листовки», «В. И. Ленин и „Правда“» и др. Х. А. Барсегян впервые создал целостную научную историю армянской большевистской периодической печати от её возникновения до установления Советской власти в Армении.

Автор также написал десятки книг посвященных Степану Шаумяну. Особенно интересна книга Х. Барсегяна «Степан Шаумян. Документальная летопись жизни и деятельности», предисловие к которой написал А. И. Микоян. Книги Х. Барсегяна о Шаумяне были изданы в Москве и Киеве.

Книга Барсегяна «Незабываемый Варпет» посвящена встречам автора с Аветиком Исаакяном — Варпетом, то есть Мастером. По роду занятий, а также благодаря личным дружеским отношениям в 1937—1957 гг. автор неоднократно встречался с Аветиком Исаакяном, делал записи в дневнике. Книга рассказывает о таланте великого поэта, о доброте, о человечности Варпета.

Следует также особо отметить книгу Х. А. Барсегяна «Паруйр Севак».

Хикар Акопович Барсегян скончался 11 января 1996 года.

Ссылки

• [www.press.karabakh.info/Арцах_—_пробный_камень_перестройки Арцах — пробный камень перестройки]
• [www.press.karabakh.info/И_вновь_«Карабахская_карта»... И вновь «Карабахская карта»…]
• [library.rau.am/_files/info.php?idA=2745&idB=00&chto=authors&bukva= Барсегян Х.]

Отрывок, характеризующий Барсегян, Хикар Акопович

«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.