Барсум

Барсум
Обложка первого издания романа «Принцесса Марса»
Информация и данные
Вселенная	Барсум
Тип планеты	землеподобная
Расположение	Солнечная система, земное название — Марс
Континенты	вся поверхность планеты
Океаны	высохли
Расы	белые, чёрные, красные, жёлтые марсиане, зелёные марсиане (тарки, вархуны), калданы, гули.
Известные представители	Дея Торис, Тарс Таркас, Тувия Птарса, Карторис, Рас Тавас, Гахан из Гатола, Вор Дай, Тан Хадрон.
Создатель	Эдгар Райс Берроуз
Жанр	научная фантастика, планетарная фантастика

Ба́рсум (англ. Barsoom) — название планеты Марс в фантастическом мире, созданном Эдгаром Райсом Берроузом. Первый роман, действие которого происходит на Барсуме, — «Принцесса Марса» — вышел в 1912 году (отдельное книжное издание — 1917 год). До 1943 года было создано 10 продолжений, в которых была постепенно дана целостная картина планеты и её обитателей. Мир Барсума — фантастическое отражение теорий Персиваля Лоуэлла. Это умирающая планета, чьи обитатели живут в обстановке фронтира: непрерывной войны всех со всеми за скудные природные ресурсы, мир рыцарской чести и поединков на мечах и высоких технологий. Сериал Берроуза был популярен в фантастике XX века и оказал большое влияние на развитие жанра.

Термин «Барсум»

Берроуз обильно использовал лексику вымышленного им марсианского языка. В романе «Тувия, дева Марса» приведён краткий глоссарий марсианских терминов (в русских переводах отсутствует). Бар означает «восемь», а сум — «планета». Это означает, что Марс в представлении его обитателей — восьмая планета от Солнца (считая Луну, Фобос и Деймос).

Марсианский цикл

Всего в 1917—1964 годах вышло одиннадцать книг о Барсуме, написанных в период 1912—1943 годов. Сюжет первого романа «Принцесса Марса» был закольцован и не предполагал продолжения, однако успех породил сиквелы. Некоторые литературоведы выделяют трилогию и примыкающие к ней произведения:

Трилогия включает романы «Принцесса Марса» (1912), «Боги Марса» (1913) и «Владыка Марса» (1914). Основой сюжета служат приключения виргинского джентльмена Джона Картера, его жены — принцессы Гелиума Деи Торис, вождя тарков Тарс Таркаса, сына Картера — Карториса и принцессы Птарса — Тувии.

Ещё в трёх произведениях повествуется о детях и внуках Джона Картера, это романы: «Тувия, дева Марса» (написан в 1914 году, главный герой — Карторис), «Марсианские шахматы» (написан в 1922 году, главная героиня — Тара из Гелиума, младшая дочь Джона Картера и Деи Торис) и сборник повестей «Ллана из Гатола» (написан в 1941 году, главная героиня — внучка Джона Картера, дочь Тары). Джон Картер появляется везде как эпизодический персонаж.

В романе «Великий ум Марса» (1927) главным героем является ещё один американец — Улисс Пакстон, убитый во Фландрии в 1917 году и переместившийся на Марс. Роман «Великий воин Марса» (1930) посвящён приключениям одного из рыцарей Джона Картера — Тан Хадрона из Хастора. К ним примыкают два романа, вновь посвящённые подвигам Джона Картера, — «Мечи Марса» (1935) и «Искусственные люди Марса» (1939). Особняком стоит сборник «Джон Картер — марсианин», составленный в 1964 году из двух повестей. Первая — «Джон Картер и великан Марса» была написана старшим сыном Берроуза — Джоном Колмэном Берроузом в 1940 году, вторая — «Люди-скелеты Юпитера» (1943) — повествует о приключениях Джона Картера на Юпитере.

В 1920-е годы первая трилогия была опубликована в СССР в переводе Э. К. Бродерсен, и с начала 1990-х годов весь цикл был переведён на русский язык и с тех пор регулярно переиздаётся. В 1992—1993 годах издательство «Армада» (в серии «Фантастический боевик») выпустила цикл о Барсуме полностью, в трёх сборниках: «Марсианские войны», «Марсианские рыцари», «Марсианские империи».

№	Название	Журнальная публикация	Книжная публикация	Лицо, от имени которого ведётся повествование
1	Принцесса Марса	Февраль — июль 1912, All-Story	Октябрь 1917, McClurg	Джон Картер
2	Боги Марса	Январь — май 1913, All-Story	Сентябрь 1918, McClurg
3	Владыка Марса	Декабрь 1913 — март 1914, All-Story	Сентябрь 1919, McClurg
4	Тувия, дева Марса	Апрель 1916, All-Story Weekly	Октябрь 1920, McClurg	от третьего лица
5	Марсианские шахматы	Февраль — март 1922, Argosy All-Story Weekly	Ноябрь 1922, McClurg
6	Великий ум Марса	15 июля 1927, Amazing Stories Annual	Март 1928, McClurg	Улисс Пакстон
7	Великий воин Марса	Апрель — сентябрь, 1930, Blue Book magazine	Май 1931, Metropolitan	Тан Хадрон
8	Мечи Марса	Ноябрь 1934 — апрель 1935, Blue Book magazine	Февраль 1936, Burroughs	Джон Картер
9	Искусственные люди Марса	Январь — февраль 1939, Argosy Weekly	Март 1940, Burroughs	Вор Дай
10	Ллана из Гатола	Март — октябрь 1941, Amazing Stories	Март 1948, Burroughs	Джон Картер
11	Джон Картер — марсианин: Джон Картер и великан Марса написан Джоном Колмэном Берроузом	Январь 1941, Amazing Stories	Июль 1964, Canaveral	от третьего лица
	Джон Картер — марсианин: Люди-скелеты Юпитера	Февраль 1943, Amazing Stories		Джон Картер

Главные персонажи

Земляне

• Джон Картер (марсианское имя Дотар Соджет, иногда пользовался псевдонимом Вандор), джентльмен из Виргинии. После окончания Гражданской войны в США (где он воевал на стороне Конфедерации) в 1866 году он решил заняться добычей золота в Аризоне. Чуть не был убит индейцами, был парализован загадочным образом, и перенёсся на Марс, где пробыл 10 земных лет. Возвратившись на Землю в 1876 году, он умер в 1886 году, но приказал своему племяннику (Эдгару Райсу Берроузу) сделать для него особый склеп с вентиляцией, который можно открыть изнутри. Со временем Джон Картер научился сознательно перемещаться с Марса на Землю, чтобы продиктовать своему племяннику очередную историю из своей жизни. Он высокий (6 футов 2 дюйма, то есть 188 см) черноволосый мужчина, прекрасный наездник и фехтовальщик. На Марсе его физические данные кажутся сверхъестественными из-за низкой гравитации на планете. Он быстро сделал на Марсе политическую карьеру: сначала стал младшим вождём в племени кочевников-тарков, затем, благодаря браку с Деей Торис — сделался принцем Гелиума. Позднее трибунал 31 правителя разных государств провозгласил его Военным владыкой всего Марса.
• Улисс Пакстон (марсианское имя Вад Варо) — главный герой романа «Великий ум Марса», от лица которого ведётся повествование. Убитый на фронте Первой мировой войны, он переносится на Марс, где сначала становится помощником великого учёного Рас Таваса, а затем благодаря браку с принцессой становится принцем Дахора — одного из марсианских государств.
• Эдгар Райс Берроуз — племянник Джона Картера, записывающий его истории во время редких визитов Владыки Марса на Землю. Также записал истории Улисса Пакстона, Тан Хадрона и Вор Дая, переданные с Марса по радио.

Марсиане

• Принцесса Дея Торис. Дочь и внучка правителей Гелиума Морса Каяка и Тардоса Морса, супруга Джона Картера. Главная героиня первой трилогии, в дальнейшем появляется эпизодически.
  • Карторис — сын Джона Картера и Деи Торис. Унаследовал физиологические данные своего отца. Его женой является принцесса Птарса — Тувия.
  • Тара из Гелиума — дочь Джона Картера и Деи Торис. Замужем за правителем Гатола — Гаханом.
    • Ллана из Гатола — внучка Джона Картера, дочь Гахана и Тары.
• Тарс Таркас — правитель кочевников-тарков. Верный друг и союзник Джона Картера.
• Тувия Птарса — принцесса Птарса, дочь Туван Дина, правителя Птарса.
• Рас Тавас — великий марсианский учёный из города-государства Тунол, прославившийся мастерством в трансплантологии. Создатель хормадов — искусственных воинов. Неоднократно пересаживал свой мозг в тела молодых людей, поэтому его возраст исчисляется тысячами лет. Главный персонаж двух романов: «Великий ум Марса» и «Искусственные люди Марса».
• Тан Хадрон — офицер свиты Джона Картера, дворянин города Хастора, вассального владения Гелиума.
• Вор Дай — офицер свиты Джона Картера.
• Хин Абтель — самозваный джеддак джеддаков Марса, в прошлом — правитель народа панаров, красных марсиан, живущих в Арктике. Попытался посвататься к Ллане, а после отказа осадил город Гатол. Его армия была набрана из рабов всех государств, которых на время мира замораживали в ледниках. Побеждён Джоном Картером.

Планета Барсум

Несмотря на то, что главным в произведениях Берроуза является приключенческая интрига, ему удалось создать картину мира, не противоречившую представлениям о Марсе начала ХХ века, изложенным в трудах Персиваля Лоуэлла. Марс — землеподобная планета, однако ко времени действия романов океаны испарились, поэтому населёнными остаются бывшие континенты и острова. Дно высохшего моря поросло оранжевым мхом, на котором пасутся стада зелёных кочевников — тарков и вархунов. На бывшем морском побережье располагаются развалины брошенных городов, служащие ставками кочевых вождей. Единственные крупные источники воды — подземное море Корус на Южном полюсе, снега Арктики и Великая Тунолианская Топь.

Жители Барсума построили глобальную сеть каналов, на перекрестье которых располагаются современные города-государства. Поскольку Марс быстро теряет атмосферу, недостаток воздуха компенсируется специальными фабриками, которые вырабатывают кислород из мирового эфира. Климат по всему Марсу одинаковый, за исключением покрытой льдами Арктики. День тёплый, но из-за разрежённой атмосферы ночи холодны.

Берроуз создал и марсианский календарь, но он неправилен, ибо число дней в году = 687 (по земному календарю), в то время как марсианских суток (солов = 24 ч. 37 мин.) в марсианском году 669. В 1926 году Берроуз опубликовал в лондонской газете Daily Express статью «Сообщение с Марсом» (A Dispatch on Mars), в которой излагал свои взгляды на природу этой планеты. Он предположил, что природные условия на Марсе в древности был полностью идентичны земным, соответственно и ход эволюции на обеих планетах был направлен в одну сторону. Он поддержал гипотезу Лоуэлла, а также описывал якобы наблюдаемые астрономами бури, отражение света от полярных снегов и открытых водоёмов или болот.

Марсиане

Биология

Большая часть населения Барсума подобны человеку внешне, но имеют существенные отличия в биологии. Марсиане яйцекладущие и имеют продолжительность жизни до 1000 лет, но большинство из-за насилия не доживают до этого возраста. Возможна и большая продолжительность жизни, но марсианская религия предписывает по достижении 1000-летнего возраста отправляться в паломничество к реке Исс, единственной реке на Марсе, вытекающей из подземного моря Корус. Из паломничества никто не возвращался, так как паломники служили пищей для обитателей Южного полюса. Дитя созревает в яйце пять лет и после вылупления биологически является взрослой особью. Марсиане внешне почти не меняются от вылупления до наступления 1000-летнего возраста, но затем дряхлость нарастает с невероятной скоростью. Все марсиане являются телепатами, причём способны читать мысли как людей, так и животных. В сознательном состоянии марсиане способны скрывать свои мысли, а некоторые народы (лотарианцы) — способны наводить убедительные галлюцинации. Джон Картер был способен читать мысли марсиан, но они не могли проникнуть в его сознание. Эти мотивы особенно заметны лишь в первой трилогии и романе «Тувия, дева Марса», а в более поздних произведениях марсиане гораздо ближе людям Земли, и их сверхъестественные способности почти не упоминаются. Примечательно, что несмотря на разное биологическое происхождение марсиан и землян и отличия в их физиологии репродукции, между ними возможна метисация.

Общество

Все обитатели Марса, вне зависимости от расы и подданства, говорят на одном языке, но в каждом государстве своя письменность.

Политические и торговые отношения марсиан описывались Берроузом противоречиво. В первой трилогии марсианские государства абсолютно самодостаточны и не общаются с соседями, однако в более поздних романах упоминаются посольства и аэропорты для торговых кораблей разных народов.

Политическое устройство марсианских государств единообразно — это наследственные абсолютные монархии или теократии. Структурно город — обиталище одного племени, правитель которого именуется джед. Правитель большого города, имеющий вассалов, именуется джеддаком. Существует также титул джеддак джеддаков, его, например, носил Джон Картер, нередко его присваивали правители, претендующие на власть над всем Барсумом. Женщина-правитель — джеддара.

Общество марсиан архаично, например, в экономике большую роль играет невольничий труд. Особое положение в обществе занимают две категории: наёмные убийцы, объединённые в гильдии, и пантаны — солдаты удачи, воины-наёмники, обычно служащие телохранителями на небольшой срок и постоянно странствующие по всем государствам Барсума.

Марсиане не пользуются одеждой, за исключением украшений или перевязей, на которых держится вооружение (вооружён каждый взрослый мужчина). Исключения из этого — доспехи, обычно лёгкие, из кожи. Обитатели Окара, выходя за пределы своих тепличных городов, надевают тяжёлую меховую одежду. Холодной ночью марсиане используют спальные меха. Однако на книжных иллюстрациях марсиан чаще всего изображают одетыми в набедренные повязки, плащи или подобные простые одеяния. В последних книгах марсианского цикла иногда встречаются намёки на то, что марсиане всё-таки носили одежду, — возможно, следствие авторской невнимательности.

Расы

Красные марсиане

Доминирующая раса на Марсе — самая культурная и развитая технологически. Внешне подобны европеоидам Земли, но имеют чёрные глаза и волосы и кожу цвета меди или красного дерева. Окрашивая свою кожу в красный цвет, Джон Картер становился неотличимым от красных марсиан. Населяют множество городов-государств по всей территории Марса, таких как Гелиум, Птарс, Каол, Зоданга, Тунол, Фандал и другие. Именно красные марсиане регулируют сток вод по системе каналов и создают атмосферу. Это позднейшая раса, искусственно выведенная в древности из представителей жёлтых, белых и чёрных марсиан и наиболее приспособленная для жизни на умирающей планете. Красные марсиане обладают развитой культурой и технологией: Улисс Пакстон смог построить радиопередатчик для связи с Землёй, пользуясь их достижениями. Они обладают понятием частной собственности, способны к любви и чувствам высшего порядка. Образуют моногамные семьи.

Зелёные марсиане

Внешне чрезвычайно отличаются от остальных рас: при росте 10—12 футов, помимо рук и ног, имеют две промежуточные конечности, чаще используемые как руки, а глаза расположены по бокам уплощённой головы. Кочевники, не любящие подолгу оставаться на одном месте, крайне жестоки и сухи эмоционально. Семей не имеют. Понятие о частной собственности также отсутствует, а привилегии и имущество распределяются строго иерархически. Вождь получает свой пост не по наследству, а оспорив в поединке право у предшественника. Зелёные марсиане пользуются некоторыми технологическими достижениями, в частности, вечными светильниками или огнестрельным оружием, но украли эти достижения у красных марсиан, с которыми ведут вечную войну: зелёным нужны пища и промышленные товары, а красные стремятся разрушать инкубаторы зелёных. Интеллектуальное развитие зелёных марсиан очень невысоко, они вообще не знают никаких форм искусства и не имеют письменности, хотя любят роскошь. Племена их именуются по названиям развалин древних городов, где расположена ставка вождя: Тарк, Вархун, Торкас, Тард и прочие.

Жёлтые марсиане

Населяют только Арктику Марса — Окар, да и то ряд северных областей населён красной расой — панарами. Живут в тепличных городах, укрытых стеклянными куполами. Не имея сильного воздушного флота, пользовались мощными магнитными ловушками (питаемых магнитным полем Марса), с помощью которых захватывали торговые суда других рас, добывая себе ресурсы и рабов. Имеют ряд собственных государств: Кадабра, Иллала, Марентина и другие.

Белые марсиане

Народ ореваров, искусных мореплавателей, владел миллионы лет назад империей, охватывавшей всю планету, и после начала усыхания морей искусственно вывели красную расу. Внешне выглядят как рыжие или белокурые европейцы. Потомки ореваров населяют единственный город Хорц, который в прочем мире считается вымершим. Его обитатели хранят своё существование в тайне, все чужеземцы, случайно попавшие в город, предавались смерти на арене.

Народ лотарианцев (упоминаются в романе «Тувия, дева Марса») сохранил только 1000 своих представителей — все мужского пола. Утончённые декаденты, они довели до предела телепатические способности и могут создавать ощутимые астральные проекции своих предков, которые составляют их подданных, армию и рабов (при этом законом запрещается создавать образы женщин). Некоторые призрачные существа, например, стрелок Кар Комак, могут существовать вне воли и контроля своего владельца и сами создавать свои проекции.

Тарны обитали в долине реки Исс, разводя людей-растений. Именно они и были жрецами жестокого культа Иссы, превращающими в рабов и приносящими в жертвы представителей других народов. В свою очередь, подвергались нападениям чёрных марсиан. Каннибалы. Из-за вырождения утратили волосы и пользуются париками.

Чёрные марсиане или Перворождённые

Свирепые пираты, населяющие берега подземного моря Корус на Южном полюсе. По легенде, первыми произошли от Древа Жизни. Прочие марсианские народы считали их обитателями лун Марса — Турии и Хлоруса. После гибели живой «богини» Иссы государство Перворождённых распалось на множество мелких княжеств, промышляющих воздушным пиратством. В одном из них — Камтоле — было создано тоталитарное государство, руководимое некой Большой Машиной, в память которой были введены рефлексы нервной системы всех жителей княжества. Удалившегося от рецепторов машины на определённое расстояние ждала мучительная смерть: каждый житель носил специальные сигнальные браслеты (повесть «Чёрные пираты Барсума» сборника «Ллана из Гатола»). Правители Перворождённых носят титул датор (вместо общебарсумского джеддак).

Калданы и рикоры

Обитатели страны Бантум. Описаны в романе «Марсианские шахматы». Калданы имеют форму большой сферической головы, оснащённой шестью паучьими лапами, и биологически являются чем-то вроде насекомых, выводимых маткой-правителем — Луудом. Крайне сухи эмоционально, хотя абстрактное мышление и логика сильно развиты. Цель расы — полностью отрешиться от внешнего мира и перейти к чистому созерцанию, для чего они создают огромные запасы пищи, воды и воздуха. Ввиду того, что калданы не в состоянии самостоятельно трудиться и даже полноценно передвигаться, они пользуются рикорами — искусственно выведенными существами, похожими на человеческие тела, лишённые головы. Рикоры гармонично сложены, сильны и красивы, но неспособны почти ни к каким самостоятельным действиям. Калдан забирается на шею рикора и подключается к его нервной системе, после чего может исполнять любые работы. Рикоров можно менять неограниченное число раз по мере их изнашивания.

Гули

Похожие на кенгуру хвостатые сумчатые обитатели острова Омпт в Великой Тунолианской Топи. В романе «Искусственные люди Марса» описаны как крайне ничтожные глупые существа, находящиеся на полупервобытной стадии развития и склонные к пустой похвальбе.

Хормады

Искусственные человекообразные существа, созданные Рас Тавасом в качестве рабов, солдат и прочего. Нескладные существа с низким интеллектом, выводимые из громадных чанов с протоплазмой. Несколько хормадов с более высоким уровнем интеллектуального развития заставили Рас Таваса пересадить их мозг в тела красных марсиан, образовав олигархию Семи Джедов на одном из островов Великой Тунолианской Топи — Морбусе.

Государства Барсума

Все политические образования на Барсуме представляют собой города-государства, расположенные на пересечении каналов и окружённые культивируемой орошаемой зоной. Среди марсианских государств, часто упоминаемых в романах Берроуза, можно выделить следующие.

Гелиум

Двойной город (Малый Гелиум отстоит от Большого на 75 миль, они соединены линией метро), крупнейшее государство красных марсиан и самое сильное в военном отношении — может выставить миллионное войско при населении в 10 миллионов. Имеет несколько вассальных городов меньшего размера, в том числе Хастор, Зор и другие.

Зоданга

Государство красных марсиан, ведущее войну с зелёными варварами — зодангацы особенно часто разрушали их инкубаторы — и с Гелиумом. Могло выставить миллионную армию. Город был сожжён союзными Джону Картеру кочевниками-тарками и присоединён к империи Гелиума. В романе «Мечи Марса» описано, что после этого Зоданга стала убежищем политических противников правителей Гелиума и рассадником организованной преступности.

Птарс, Каол, Дузар

Сильные города-государства красных марсиан, некогда образовавшие союз против Гелиума. Совокупные их силы и армия Гелиума численно примерно равны. После бракосочетания Тувии Птарса и Карториса Гелиумского Птарс и Гелиум образовали военный союз. Каол располагался в зоне джунглей — единственных сохранившихся на Барсуме.

Амхор и Дахор

Малые государства красных марсиан, ведущие постоянную войну друг с другом. Принцем Дахора стал Улисс Пакстон после женитьбы на Валле Дайя.

Манатор

Тройной город-государство (собственно Манатор, Манатос и Манатай) красных марсиан, расположенный в пустыне. Изолирован от мира, от которого отгорожен стеной, сохранил архаический обычай мумификации усопших правителей и кровавых гладиаторских боёв. Ведёт постоянную войну с Гатолом из-за рабов, которых почти миллион. Одной из джеддар Манатора была Гайя — тётка правителя Гатола Гахана.

Гатол

Малый город красных марсиан, некогда основанный на острове океана Троксус. После высыхания океана главным занятием гатольцев стало кочевое скотоводство. Большой доход городу приносят также алмазные шахты, поэтому гатольцы захватывают рабов: в противном случае на шахтах работать придётся самому гражданину. Джед Гатола — Гахан — стал мужем дочери Джона Картера — Тары.

Фандал и Тунол

Небольшие изолированные государства красных марсиан в Великой Тунолианской топи, их разделяет расстояние в 700 миль. В Туноле установлена диктатура технократов и атеистов, а в Фандале — крайне архаичная теократия. Не сообщаются с остальным миром, ведут постоянную войну друг против друга.

Джахар

Сильное государство в Южном полушарии Марса. Его джеддак Тул Акстар, собираясь покорить весь Барсум, мобилизовал 10-миллионную армию, что привело к экологической катастрофе и людоедству в результате неконтролируемого размножения. Территория Джахара довольно велика: упоминается провинция У-Гор, особенно пострадавшая от каннибалов, и форт Джама, в котором безумный Фор Так разрабатывал лучи смерти.

Тьянат

Малое государство по соседству с Джахаром. Принцессой Тьяната была Тавия — жена Хадрона из Хастора.

Кадабра

Столица жёлтых марсиан, расположенная в Арктике близ Северного магнитного полюса Марса. Перекрыта стеклянным куполом диаметром 19 миль. Ей подчинялись меньшие города — Иллала, Марентина и др.

Панкор

Тепличная столица панаров — красных марсиан, живущих в Арктике. Его джеддак Хин Абтель намеревался захватить весь Барсум. Армию, набранную из рабов всех государств, замораживали в ледниках и оживляли на время боевых действий.

Камтоль

Город-государство чёрных пиратов в Южном полушарии с населением 200 000 человек. Изолирован от мира: его джеддак велел соорудить Большую машину, в память которой вписаны нервные импульсы всех обитателей города, и свободных, и рабов. Удаление от Машины вызывало немедленную смерть.

Технология

Авиация

Когда Берроуз писал свои романы, земная наука только задумывала создать летательные аппараты и обуздать радиоактивность. Этими вещами активно пользуются марсиане. Главная особенность марсианского транспорта — практическое отсутствие водного и сухопутного передвижения, его заменяют воздушные сообщения. Красные марсиане имеют огромные торговые, пассажирские и военные флоты, а также огромное число индивидуальных аппаратов. Их устройство описано невнятно, но можно сделать вывод, что марсиане пользуются некой разновидностью антигравитации. Источником энергии служат портативные атомные двигатели. Максимальная скорость воздушных кораблей не превышает 166 миль в час (примерно 260 км/ч). Впрочем, в романе «Искусственные люди Марса» упомянуты флаеры нового поколения, которые могут развивать скорость до 400 миль в час.

В романе «Тувия, дева Марса» описан автопилот, изобретённый сыном Джона Картера — Карторисом. Автопилот не только осуществляет автоматическое управление полётом и отклонение от курса в случае совпадения курса с другим аппаратом, но и способен самостоятельно совершить посадку. В романе «Мечи Марса» описан Механический Мозг, который способен управлять межпланетным кораблём. Однако в космос марсиане так и не вышли.

Тем не менее, в романе 1923 года «Лунная девушка», относящемся к другому литературному циклу, вскользь упоминалось, что в 60-е годы ХХ века — по времени действия романа — Гелиум и земные государства установили регулярную радиосвязь, стали обмениваться научной информацией, земляне стали использовать антигравитацию, а марсианские учёные построили космический корабль, направленный к Земле, но он развивал скорость не более 1000 миль в час и после 10 лет полёта сбился с курса. Больше Берроуз не возвращался к этой теме.

Наземный транспорт

В романах Берроуза наземный транспорт упоминается спорадически: так, Большой и Малый Гелиум соединены подземной линией метрополитена, а в тепличных городах Окара используются небольшие автомобили для передвижения под стеклянным куполом. Их устройство подобно обычному марсианскому флаеру. В общем, даже при внутригородских передвижениях марсиане пользуются авиацией в виде эквилибролёта, напоминающего спасательный жилет. Обладая антигравитацией, этот аппарат может доставить своего владельца на небольшие расстояния. Эквилибролёт описан в романе «Великий ум Марса».

Зелёные кочевники не пользуются механическим транспортом, однако при перекочёвках создают караваны, состоящие из тотов — марсианских аналогов лошади, и цитидаров — марсианских мастодонтов. Кавалерия используется и в войнах красных марсиан.

Вооружения

Красные марсиане придерживаются рыцарского кодекса и предпочитают сражаться на мечах. Однако в романах упомянуты многие виды огнестрельного оружия, от винтовок с «радиевыми» пулями, взрывающимися на свету, до «лучей смерти», изобретённых безумным Фор Таком (роман «Великий воин Марса»). Из-за высокого уровня насилия все здания на Барсуме построены на телескопических сваях и поднимаются на ночь, чтобы воспрепятствовать входу чужаков.

Атмосферные фабрики

Одно из чудес марсианской технологии: искусственно поддерживают давление атмосферы Марса. В романе «Принцесса Марса» это предприятие описано как гигантское здание, со стенами длиной в 4 мили (6,5 км) и толщиной в 100 футов (30 м). Управляет технологическими процессами один человек с помощью телепатии. Если в романе «Принцесса Марса» атмосферная фабрика описана как единственная, остановка которой означает смерть всей планеты, то в последующих романах упоминаются и другие предприятия такого рода, которые часто служат объектами нападения враждующих государств или преступников. В тепличных городах жителей Арктики каждый город имеет свою атмосферную фабрику.

Биология

Медицина и биология марсиан значительно обогнали земные. Даже полудикие кочевники умеют изготовлять лекарства, вызывающие стремительное заживление ран. Особенным искусством отличался Рас Тавас, успешно освоивший трансплантацию любых органов, в том числе и мозга, и не только от человека к человеку, но и к любому живому существу. Освоил он и производство хормадов — искусственных людей, которые попытались захватить всю планету. Учёные города Инвак разработали химический состав, который делает человека невидимым на несколько часов.

Астрономия

Учёные города-государства Тунол смогли построить мощные телескопы, с помощью которых снимали фильмы о жизни на Земле (можно было в деталях рассматривать даже одного человека). Кроме того, они успешно занимались радиоперехватом и освоили английский, китайский и русский языки, а также урду. Всё это описано в романе «Великий ум Марса».

Связь с реальностью

Марсианская тема в фантастической литературе до Берроуза. Проблема влияния

Вероятно, первый фантастический роман, действие которого разворачивается на Марсе, был «Через Зодиак» американца Перси Грега, опубликованный в 1880 году. Считается, что этот роман заложил основы поджанра, к которому относятся и марсианские романы Берроуза, в нём описывалась гражданская война между марсианами — миниатюрными существами, которые считали себя единственной расой во Вселенной. В этом же романе впервые был использован вымышленный инопланетный язык, а также введён термин «астронавт» (как название космического корабля).

Другим произведением, с которым Берроуз мог быть знаком, является роман Г. Поупа «Путешествие на Марс» (1894). Марс по Поупу населён тремя расами, полностью подобными земным: красными, жёлтыми и синекожими марсианами. Марсианское общество сочетает высокие технологии с феодальным кодексом чести и средневековой военной стратегией и тактикой: войны ведутся только холодным оружием. Марсиане используют «эфирные автомобили» и антигравитацию для воздушных кораблей, имеют что-то наподобие телевидения и телефонии, но одновременно являются телепатами, способными вызывать духов и предсказывать будущее.

Интересно, что роман «Война миров» Г. Уэллса, где Марс впервые упоминался как умирающий мир, не мог оказать на Берроуза никакого влияния, поскольку он никогда не читал ни одной книги Уэллса. Концепция Марса как умирающей планеты была позаимствована из трудов П. Лоуэлла.

Писатель-фантаст и исследователь творчества Берроуза Ричард Лупофф высказывал мнение, что Берроуз мог быть знаком с романом английского фантаста Эдвина Лестера Арнольда «Лейтенант Гулливар Джонс», опубликованного в Великобритании в 1905 году. Главный герой, попав на Марс на ковре-самолёте, обнаруживает там цивилизацию, сочетающую черты средневековья и высокой технологической цивилизации, спасает марсианскую принцессу и предпринимает путешествие по священной реке марсиан. Лупофф также находил черты сходства между Джоном Картером и главным героем романа Арнольда The Wonderful Adventures of Phra the Phoenician («Удивительные приключения финикийца Фра» 1890): замечательным фехтовальщиком, который смог победить самое смерть.

Барсумский сериал и учёные

Сериал Берроуза подви́г на научные исследования в области планетологии и космонавтики, по крайней мере, одного выдающегося учёного — Карла Сагана. В научно-популярной книге «Космос» он вспоминал:

Помню, как в детстве, затаив дыхание, я читал марсианские романы Эдгара Райса Берроуза. Вместе с Джоном Картером, джентльменом и искателем приключений из Вирджинии, я путешествовал на «Барсум», как называли Марс его обитатели. Я следовал за караваном тотов, восьминогих вьючных животных. Я искал руки прекрасной Деи Торис, принцессы Гелиума. Я дружил с Тарсом Таркасом, зелёным воином четырёхметрового роста. Я блуждал среди увенчанных шпилями городов и куполов насосных станций Барсума, по цветущим склонам возвышенностей Непентес и Нилосирт. Мыслимо ли — на самом деле, а не в фантазиях — попасть с Джоном Картером в марсианское королевство Гелиум? Можем ли мы одним прекрасным летним вечером по дороге, озарённой светом двух стремительных лун Барсума, отправиться в рискованную научную экспедицию? Пусть даже все выводы Лоуэлла о Марсе, включая существование пресловутых каналов, совершенно несостоятельны, все равно его описание планеты сделало по меньшей мере одно полезное дело. Оно заставило целое поколение людей (и я из их числа) поверить в реальность исследования планет и задаться вопросом: а не сможем ли мы сами однажды полететь на Марс? Джону Картеру только и потребовалось, что выйти в чистое поле, воздеть руки и проникнуться страстным желанием. Помню, что в детстве я потратил многие часы, околачиваясь в поле, решительно протягивая руки и обращаясь к тому, что я считал Марсом, с просьбой доставить меня туда. Ничего не получалось. Должен был найтись иной путь.

Почти два десятка лет карта Барсума, как его представлял Берроуз, висела перед кабинетом Сагана в Корнелльском университете.

Барсум и писатели-фантасты

Из известных писателей-фантастов сильное влияние Барсума в молодости признавали Рэй Бредбери, Артур Кларк и Роберт Хайнлайн. Романы Берроуза повлияли на выбор жизненного призвания, а также оказали воздействие на некоторые фантастические миры, созданные этими писателями.

Барсум и современное кино

В 2012 г. был снят фильм «Джон Картер», вышедший в прокат 7 марта 2012 г. (8 марта 2012 г. премьера в России). За основу взят первый роман Эдгара Райса Берроуза Принцесса Марса.

Ссылки

• [www.tarzan.com/ Официальный сайт Эдгара Райса Берроуза  (англ.)]
• [www.erblist.com/abg/ Глоссарий мира Барсума Дэвида Брюса Бозарта  (англ.)]
• [www.erbzine.com/mag13/1351.html Гид по миру Барсума. Включает множество иллюстраций  (англ.)]
• Игорь Край. [www.mirf.ru/Articles/art5238.htm Планета цвета крови. Барсум] // «Мир фантастики» № 106; июнь 2012
• [www.fantlab.ru/work12147 Марсианский цикл Берроуза на сайте «Лаборатории фантастики»]

Отрывок, характеризующий Барсум

– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.


Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?
В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.
– Да, я… я… хочу обновления, – с трудом выговорил Пьер.
– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.
– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах.
– Какое понятие вы имеете о франк масонстве?
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…
– Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии?
– Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер.
– Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания.
– Да, да, – подтвердил Пьер.
Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.