Барта сбивает машина
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
Воззрение это, сильно распространенное в высших сферах армии, находило себе поддержку и в Петербурге, и в канцлере Румянцеве, по другим государственным причинам стоявшем тоже за мир.
Пятые были приверженцы Барклая де Толли, не столько как человека, сколько как военного министра и главнокомандующего. Они говорили: «Какой он ни есть (всегда так начинали), но он честный, дельный человек, и лучше его нет. Дайте ему настоящую власть, потому что война не может идти успешно без единства начальствования, и он покажет то, что он может сделать, как он показал себя в Финляндии. Ежели армия наша устроена и сильна и отступила до Дриссы, не понесши никаких поражений, то мы обязаны этим только Барклаю. Ежели теперь заменят Барклая Бенигсеном, то все погибнет, потому что Бенигсен уже показал свою неспособность в 1807 году», – говорили люди этой партии.
Шестые, бенигсенисты, говорили, напротив, что все таки не было никого дельнее и опытнее Бенигсена, и, как ни вертись, все таки придешь к нему. И люди этой партии доказывали, что все наше отступление до Дриссы было постыднейшее поражение и беспрерывный ряд ошибок. «Чем больше наделают ошибок, – говорили они, – тем лучше: по крайней мере, скорее поймут, что так не может идти. А нужен не какой нибудь Барклай, а человек, как Бенигсен, который показал уже себя в 1807 м году, которому отдал справедливость сам Наполеон, и такой человек, за которым бы охотно признавали власть, – и таковой есть только один Бенигсен».
Седьмые – были лица, которые всегда есть, в особенности при молодых государях, и которых особенно много было при императоре Александре, – лица генералов и флигель адъютантов, страстно преданные государю не как императору, но как человека обожающие его искренно и бескорыстно, как его обожал Ростов в 1805 м году, и видящие в нем не только все добродетели, но и все качества человеческие. Эти лица хотя и восхищались скромностью государя, отказывавшегося от командования войсками, но осуждали эту излишнюю скромность и желали только одного и настаивали на том, чтобы обожаемый государь, оставив излишнее недоверие к себе, объявил открыто, что он становится во главе войска, составил бы при себе штаб квартиру главнокомандующего и, советуясь, где нужно, с опытными теоретиками и практиками, сам бы вел свои войска, которых одно это довело бы до высшего состояния воодушевления.
Восьмая, самая большая группа людей, которая по своему огромному количеству относилась к другим, как 99 к 1 му, состояла из людей, не желавших ни мира, ни войны, ни наступательных движений, ни оборонительного лагеря ни при Дриссе, ни где бы то ни было, ни Барклая, ни государя, ни Пфуля, ни Бенигсена, но желающих только одного, и самого существенного: наибольших для себя выгод и удовольствий. В той мутной воде перекрещивающихся и перепутывающихся интриг, которые кишели при главной квартире государя, в весьма многом можно было успеть в таком, что немыслимо бы было в другое время. Один, не желая только потерять своего выгодного положения, нынче соглашался с Пфулем, завтра с противником его, послезавтра утверждал, что не имеет никакого мнения об известном предмете, только для того, чтобы избежать ответственности и угодить государю. Другой, желающий приобрести выгоды, обращал на себя внимание государя, громко крича то самое, на что намекнул государь накануне, спорил и кричал в совете, ударяя себя в грудь и вызывая несоглашающихся на дуэль и тем показывая, что он готов быть жертвою общей пользы. Третий просто выпрашивал себе, между двух советов и в отсутствие врагов, единовременное пособие за свою верную службу, зная, что теперь некогда будет отказать ему. Четвертый нечаянно все попадался на глаза государю, отягченный работой. Пятый, для того чтобы достигнуть давно желанной цели – обеда у государя, ожесточенно доказывал правоту или неправоту вновь выступившего мнения и для этого приводил более или менее сильные и справедливые доказательства.
| «Bart Gets Hit by a Car» | ||||
| «Барта сбивает машина» | ||||
| Эпизод «Симпсонов»
<tr><th style="font-size: 100%;" align="center" colspan="2"> | ||||
|
<tr><th align="center" colspan="2">Барта сбивает машина мистера Бёрнса</th></tr> | ||||
|---|---|---|---|---|
| Номер эпизода | 23 | |||
| Код эпизода | 7F10 | |||
| Первый эфир | 10 января 1991 года | |||
| Исполнительный продюсер | Джеймс Л. Брукс, Мэтт Грейнинг, Сэм Саймон | |||
| Сценарист | Джон Шварцвельдер | |||
| Режиссёр | Марк Киркланд | |||
| ||||
| [www.snpp.com/episodes/7F10 SNPP capsule] | ||||
«Барта сбивает машина»[1] (англ. Bart Gets Hit by a Car) — десятый эпизод второго сезона мультсериала «Симпсоны», премьера которого состоялась 10 января 1991 года.
Содержание
Сюжет
Барт едет на скейтборде и вдруг его сбивает машина мистера Бёрнса. Тот вместе с Вейлоном Смитерсом сбегает с места происшествия. Приходит в себя Барт уже в окружении Гомера, Мардж, Лизы и… Лайнела Хатца. Доктор Хибберт говорит, что травма несерьёзная и что можно не беспокоиться. Однако Лайнел Хатц предлагает судиться с мистером Бёрнсом и требовать у него $1 000 000. Но тогда его предложением никто не заинтересовался.
На следующий день, когда Гомер работал на АЭС, мистер Бёрнс вызывает его к себе и предлагает ему $100, чтобы замять дело. Однако Гомер не соглашается, объяснив это тем, что даже медицинские счета требуют больше денег, чем предлагает мистер Бёрнс. В результате Гомер вообще ничего не получает. И тогда-то он и решает обратиться к мистеру Хатцу. Прежде всего Хатц решает нанять доктора Ника Ривьеру, который мог бы подтвердить, что Барт в тяжёлом состоянии, хотя это не так. После этого Хатц выступает против мистера Бёрнса во всеоружии и поначалу выигрывает. Бёрнс приглашает Мардж и Гомера в свой дом, где предлагает им в качестве компенсации $500 000 и дает им немного времени на раздумье. Сам он подслушивает, как они совещаются и улавливает слова Мардж о лживых адвокатах. Он выгоняет их из своего дома, не даёт им ничего и сообщает обо всём адвокатам.
На следующем заседании Синеволосый Адвокат желает выслушать Мардж Симпсон и с помощью наводящих вопросов доказывает присяжным, что повреждения Барта несерьёзны, и что мистер Хатц — шарлатан, также как и Ник Ривьера.
Гомер очень сильно обиделся на Мардж и даже сомневался в своей любви к ней, но в конце концов прощает её.
Факты
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этом разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 9 мая 2011 года. |
- Это вторая и последняя серия, где вначале пишется её название (до неё — «Болтающая голова»)
- Когда Барт на лифте едет в рай, он видит прабабушку Симпсон — тётю Гортензию, а также прадедушку, душащего своего сына (видимо Эйба Симпсона). Кроме того он видит первую кошку Симпсонов, которую звали Снежинка.
- В этой серии вновь появляется Жак (до этого в серии «Жизнь на полную катушку»).
- В больнице Нед Фландерс вместе с детьми прививается, однако позднее оказывается, что Нед категорически против прививок.
- Лайнел Хатц говорит Гомеру, что закончил Гарвард, Йель, Оксфорд, Сорбонну и Лувр.
Культурные отсылки
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этом разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 9 мая 2011 года. |
- Когда мистер Бёрнс говорит, сбив Барта: «дай ему пять центов и поехали» — отсылка к роману Чарльза Диккенса — «История двух городов».
- Фраза дьявола «позволь мне представиться самому» — отсылка к песне «Sympathy for the Devil» группы The Rolling Stones.
- В аду находятся Джефф и Акбер — персонажи комиксов Мэтта Грейнинга «Жизнь в аду».
- Картина, которая представляется нам, когда Барт попадает в ад — отсылка к картине Иеронима Босха «Сад земных наслаждений».
- Слова Барта своей семье после клинической смерти: «Я был в аду и видел там тебя, и тебя, и тебя» — отсылка к фильму, сделанному по книге «Удивительный волшебник из страны Оз».
- Секретарша Лайнела Хатца по имени Делла — отсылка к Делле Стрит — секретарши известного детективного героя Перри Мейсона в исполнении Барбары Хейл.
- Когда мистер Бёрнс описывает в суде свою версию случившегося, мы видим, как он рисует в своём воображении крик: «Заберите меня, я старый». Это отсылка одному из эпизодов сериала «Сумеречная зона».
- Фраза судьи Снейдера Барту: «Ты понимаешь, в чём разница между правдой и ложью» — отсылка к фильму «Чудо на 34-й улице».
Напишите отзыв о статье "Барта сбивает машина"
Примечания
- ↑ В переводе РЕН-тв «Барт попадает под машину»
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 8 января 2015 года. |
Отрывок, характеризующий Барта сбивает машина
Четвертое направление было направление, которого самым видным представителем был великий князь, наследник цесаревич, не могший забыть своего аустерлицкого разочарования, где он, как на смотр, выехал перед гвардиею в каске и колете, рассчитывая молодецки раздавить французов, и, попав неожиданно в первую линию, насилу ушел в общем смятении. Люди этой партии имели в своих суждениях и качество и недостаток искренности. Они боялись Наполеона, видели в нем силу, в себе слабость и прямо высказывали это. Они говорили: «Ничего, кроме горя, срама и погибели, из всего этого не выйдет! Вот мы оставили Вильну, оставили Витебск, оставим и Дриссу. Одно, что нам остается умного сделать, это заключить мир, и как можно скорее, пока не выгнали нас из Петербурга!»Воззрение это, сильно распространенное в высших сферах армии, находило себе поддержку и в Петербурге, и в канцлере Румянцеве, по другим государственным причинам стоявшем тоже за мир.
Пятые были приверженцы Барклая де Толли, не столько как человека, сколько как военного министра и главнокомандующего. Они говорили: «Какой он ни есть (всегда так начинали), но он честный, дельный человек, и лучше его нет. Дайте ему настоящую власть, потому что война не может идти успешно без единства начальствования, и он покажет то, что он может сделать, как он показал себя в Финляндии. Ежели армия наша устроена и сильна и отступила до Дриссы, не понесши никаких поражений, то мы обязаны этим только Барклаю. Ежели теперь заменят Барклая Бенигсеном, то все погибнет, потому что Бенигсен уже показал свою неспособность в 1807 году», – говорили люди этой партии.
Шестые, бенигсенисты, говорили, напротив, что все таки не было никого дельнее и опытнее Бенигсена, и, как ни вертись, все таки придешь к нему. И люди этой партии доказывали, что все наше отступление до Дриссы было постыднейшее поражение и беспрерывный ряд ошибок. «Чем больше наделают ошибок, – говорили они, – тем лучше: по крайней мере, скорее поймут, что так не может идти. А нужен не какой нибудь Барклай, а человек, как Бенигсен, который показал уже себя в 1807 м году, которому отдал справедливость сам Наполеон, и такой человек, за которым бы охотно признавали власть, – и таковой есть только один Бенигсен».
Седьмые – были лица, которые всегда есть, в особенности при молодых государях, и которых особенно много было при императоре Александре, – лица генералов и флигель адъютантов, страстно преданные государю не как императору, но как человека обожающие его искренно и бескорыстно, как его обожал Ростов в 1805 м году, и видящие в нем не только все добродетели, но и все качества человеческие. Эти лица хотя и восхищались скромностью государя, отказывавшегося от командования войсками, но осуждали эту излишнюю скромность и желали только одного и настаивали на том, чтобы обожаемый государь, оставив излишнее недоверие к себе, объявил открыто, что он становится во главе войска, составил бы при себе штаб квартиру главнокомандующего и, советуясь, где нужно, с опытными теоретиками и практиками, сам бы вел свои войска, которых одно это довело бы до высшего состояния воодушевления.
Восьмая, самая большая группа людей, которая по своему огромному количеству относилась к другим, как 99 к 1 му, состояла из людей, не желавших ни мира, ни войны, ни наступательных движений, ни оборонительного лагеря ни при Дриссе, ни где бы то ни было, ни Барклая, ни государя, ни Пфуля, ни Бенигсена, но желающих только одного, и самого существенного: наибольших для себя выгод и удовольствий. В той мутной воде перекрещивающихся и перепутывающихся интриг, которые кишели при главной квартире государя, в весьма многом можно было успеть в таком, что немыслимо бы было в другое время. Один, не желая только потерять своего выгодного положения, нынче соглашался с Пфулем, завтра с противником его, послезавтра утверждал, что не имеет никакого мнения об известном предмете, только для того, чтобы избежать ответственности и угодить государю. Другой, желающий приобрести выгоды, обращал на себя внимание государя, громко крича то самое, на что намекнул государь накануне, спорил и кричал в совете, ударяя себя в грудь и вызывая несоглашающихся на дуэль и тем показывая, что он готов быть жертвою общей пользы. Третий просто выпрашивал себе, между двух советов и в отсутствие врагов, единовременное пособие за свою верную службу, зная, что теперь некогда будет отказать ему. Четвертый нечаянно все попадался на глаза государю, отягченный работой. Пятый, для того чтобы достигнуть давно желанной цели – обеда у государя, ожесточенно доказывал правоту или неправоту вновь выступившего мнения и для этого приводил более или менее сильные и справедливые доказательства.
