Бартенштейн, Иоганн Кристоф фон

Иоганн Кристоф фон Бартенштейн <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Бартенштейн на портрете Мартина ван Майтенса</td></tr>
Награды:

Иоганн Кристоф фон Бартенштейн (нем. Johann Christoph Freiherr von Bartenstein; 23 октября 1689, Страсбург — 6 августа 1767, Вена — барон, австрийский политический, государственный и дипломатический деятель, канцлер и министр иностранных дел Габсбургской монархии в 1727—1753 годах.

Биография

Незнатного происхождения, сын профессора философии, директора гимназии, выходца из Тюрингии. До 1709 года изучал историю, языки и право в университете родного города. В 19-летнем возрасте посетил Париж, затем отправился в Вену, где познакомился с Лейбницем, который позже способствовал его карьерному росту в австрийской администрации.

Начало его известности в 1711 году положило историческое сочинение о войне курфюрста Саксонии Морица с императором Священной Римской империи Карлом V, в котором Бартенштейн хотя и выступил поборником права государственных чинов вести борьбу против императора, но в своей практической деятельности активно боролся против высказанного им принципа.

Чтобы стать государственным чиновником, в 1715 Бартенштейн перешёл из лютеранства в католицизм и поступил на австрийскую службу. Работал секретарём, так называемой, Тайной конференции (Geheime Konferenz) — правительства империи. Позже стал временным заместителем статс-секретаря Буоля во время его болезни, а потом занял его место. Такое высокое положение сблизило его с императором Карлом VI Габсбургом, который в 1727 назначил его канцлером и своим ближайшим советником, постепенно подчинившись влиянию Бартенштейна, не перестававшего играть роль и при императрице Марии Терезии до 1753 года, когда управление министерством иностранных дел было поручено князю Кауницу. Тесно сотрудничал с канцлером Антоном Корфицем фон Ульфельдтом, который практически никакого влияния на судьбу Австрии не имел, так как эти вопросы контролировал Бартенштейн.

Долголетние старания Бартенштейна склонить Европу к признанию прагматической санкции (1713 года) Карла VI оказались тщетными, и политика, которую он преследовал при Марии Терезии, имевшая целью уничтожение Пруссии, привела к война за австрийское наследство и унизительным для Австрии мирным договорам, заключенным в Базеле, Дрездене и Ахене. Тем не менее Бартенштейн сохранил и после своей отставки расположение императрицы, вверившей ему воспитание своего сына Иосифа.

Награды

• Кавалер Королевского венгерского ордена Святого Стефана (1764)

Ссылки

• Бартенштейн, Иоган Кристоф // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [www.aeiou.at/aeiou.encyclop.b/b123940.htm Bartenstein, Johann Christoph Freiherr von]  (нем.)
• [www.oesta.gv.at/site/cob__21139/5164/default.aspx Von Paris nach Wien 1714] (нем.)

Отрывок, характеризующий Бартенштейн, Иоганн Кристоф фон

Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.