Бартов, Омер
Поделись знанием:
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.
Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
| Омер Бартов | |
 | |
| Научная сфера: | |
|---|---|
| Место работы: | |
| Альма-матер: | |
Омер Бартов (родился в 1954 в Израиле) — американский историк, профессор Брауновского университета, ведущий исследователь Холокоста и других военных преступлений Третьего рейха.
Биография
Омер Бартов родился в киббуце в центральном Израиле в семье эмигрантов из Западной Украины. Окончил Тель-Авивский университет и колледж Святого Антония Оксфордского университета. Работал и преподавал в Гарвардском и Стэнфордском университетах. В настоящее время почетный профессор Брауновского университета; возглавляет Департамент немецких исследований, работает над исследовательским проектом по истории полиэтничного населения города Бучач.
Бартов считается одним из ведущих в мире специалистов по исследованию геноцида в период второй мировой войны. В своих работах он подвергает сомнению популярное мнение, что вермахт непричастен к совершению военных преступлений или преступлений против человечности во Второй мировой войне. Напротив, О. Бартов утверждает, что вермахт, как одна из структур Третьего рейха, сыграл ключевую роль в Холокосте и других преступлениях против мирных жителей и военнопленных, на оккупированных территориях Советского Союза и других стран.
Избранные труды
- The Eastern Front, 1941—1945: German Troops and the Barbarization of Warfare. — New York: St. Martin’s Press, 1985 (переизд. 2001)
- Historians on the Eastern Front Andreas Hillgruber and Germany’s Tragedy // Tel Aviver Jahrbuch für deutsche Geschichte. — 1987. — Vol. 16. — P. 325—345.
- Hitler’s army: soldiers, Nazis, and war in the Third Reich. — New York: Oxford UP, 1991. (фр. пер. 1999, 2003)
- Hitlers Wehrmacht: Soldaten, Fanatismus und die Brutalisierung des Krieges. — Reinbek bei Hamburg: Rowohlt, 1995. (переизд. 1999, 2001)
- Murder in our midst. The Holocaust, industrial killing, and representation. — New York; Oxford: Oxford UP, 1996. ISBN 0-19-509847-1
- Mirrors of Destruction. War, genocide, and modern identity. — Oxford: Oxford UP, 2000. ISBN 0-19-507723-7
- Germany’s War and the Holocaust. Disputed histories. Ithaca, NY: Cornell UP, 2003. ISBN 0-8014-8681-5
- The Holocaust as «Leitmotif» of the Twentieth Century // Zeitgeschichte. — 2004. — Bd. 31, H. 5. — S. 315ff.
- The «Jew» in Cinema // The Golem to Don’t touch my Holocaust. — Bloomington, Ind.: Indiana UP, 2005. ISBN 0-253-21745-8 (пер. на иврит 2008)
- Erased. Vanishing Traces of Jewish Galicia in Present-Day Ukraine. — Princeton, NJ: Princeton UP, 2007. ISBN 978-0-691-13121-4 (укр. пер. 2010)
Публикации на русском языке
- Травма и отсутствие после 1914 года // Травма : Пункты : Сб. статей под ред. С. Ушакина и Е. Трубиной. — М.: Новое литературное обозрение, 2009.
Напишите отзыв о статье "Бартов, Омер"
Ссылки
- [www.brown.edu/Departments/German_Studies/people/facultypage.php?id=1106970215 Омер Бартов на официальном сайте Брауновского университета] (англ.)
|
Это заготовка статьи об учёном-историке. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Бартов, Омер
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.
Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
