Баршель, Уве

Уве Баршель
премьер-министр Шлезвиг-Гольштейна
14 октября 1982 — 2 октября 1987
Предшественник:	Герхард Штольтенберг
Преемник:	Хеннинг Шварц
Супруга:	Фрайя Бисмарк
Награды:

У́ве Ба́ршель (нем. Uwe Barschel; 13 мая 1944, Глинике — в ночь с 10 на 11 октября 1987, Женева) — немецкий политик, член Христианско-демократического союза. В 1982—1987 годах занимал должность премьер-министра земли Шлезвиг-Гольштейн. В 1987 году оказался в центре политического скандала, известного как «дело Баршеля», был вынужден уйти в отставку и через некоторое время был обнаружен мёртвым в женевском отеле Beau-Rivage.

Биография

Уве Баршель вырос в бедной семье. Его мать работала портнихой, отец — математик Генрих Баршель считался пропавшим без вести и вероятно погиб 1 апреля 1945 года в боях под Берлином. Воспитывался дедушкой и бабушкой, проживавшими в бараке для беженцев в Бёрнзене близ Гестхахта. Учился в городской гимназии Гестхахта. Учителя описывали Баршеля как спокойного и серьёзного юношу, одноклассники считали его амбициозным карьеристом. В 1963 году по предложению симпатизировавшего национал-социалистам учителя истории Генриха Кока Уве Баршель пригласил в школу с лекцией о захвате власти 30 января 1933 года осуждённого Нюрнбергским трибуналом военного преступника Карла Дёница. В течение полутора часов Дёниц излагал в школе свои взгляды в поддержку национал-социализма. Ни учитель истории, ни ученики не подвергли этот доклад критике, что привело к политическому скандалу. Георг Рюзен, директор школы, давший разрешение на проведение этой лекции, покончил жизнь самоубийством. Жители Гестхахта обвинили в смерти директора школы средства массовой информации. Спустя 17 лет Уве Баршель, занимавший должность министра внутренних дел Шлезвиг-Гольштейна, присутствовал на похоронах Дёница.

После школы Уве Баршель поступил в Кильский университет, где изучал юриспруденцию, экономику, политические науки и педагогику. Сдав государственные экзамены, получил диплом юриста. В 1969—1970 годах преподавал в Кильской высшей педагогической школе. В 1970 году защитил докторскую диссертацию на тему «Теоретические возможности и ограничения политической партии в области уголовно-правовой политики», получив степень доктора юридических наук, в 1971 году получил степень доктора филологических наук, защитив диссертацию по теме «Положение премьер-министра Шлезвиг-Гольштейна в свете учения о разделении властей». В 1971 году получил право на ведение адвокатской деятельности и работал адвокатом и нотариусом, занимался общественной деятельностью и благотворительностью. Опубликовал несколько работ в области публичного права и политических наук. 31 мая 1987 года, незадолго до начала выборов в ландтаг, Баршель пережил авиакатастрофу, оставшись единственным выжившим при падении самолёта в Любекском аэропорту.

В 1960 году Баршель вступил в Молодёжный союз, в 1962 году — в ХДС. В 1967—1971 годах возглавлял земельную организацию Молодёжного союза в Шлезвиг-Гольштейне. В 1969 году был избран заместителем председателя ХДС Шлезвиг-Гольштейна. В 1973—1981 годах являлся председателем партии в округе Герцогство Лауэнбург.

С 1971 года Уве Баршель избирался депутатом ландтага Шлезвиг-Гольштейна. В 1971—1973 годах Баршель являлся парламентским представителем министра по делам культов и уполномоченным правительства по вопросам молодёжи и спорта. В 1973—1979 годах возглавлял фракцию ХДС в ландтаге.

7 июля 1973 года Уве Баршель женился на Фрайе Бисмарк, дальней родственнице рейхсканцлера Отто фон Бисмарка. У супругов родилось четверо детей.

1 января 1979 года Уве Баршель был назначен министром финансов в правительстве Герхарда Штольтенберга. После выборов в ландтаг 1979 года Баршель с 1 июля занимал должность министра внутренних дел Шлезвиг-Гольштейна. В 1979 году Баршель также стал представителем Шлезвиг-Гольштейна в бундесрате. Спустя год в качестве депутата Баршель участвовал в парламентском собрании НАТО. В 1981 и 1982 годах председательствовал на конференциях министров внутренних дел.

4 октября 1982 года Герхард Штольтенберг вошёл в состав федерального правительства Гельмута Коля в ранге министра финансов, 14 октября 1982 года Уве Баршель был избран на должность премьер-министра Шлезвиг-Гольштейна. На выборах в ландтаг 1983 года ХДС под руководством Баршеля получила абсолютное большинство, собрав 49 % голосов.

Дело Баршеля

12 сентября 1987 года, в субботу перед выборами в ландтаг, стало известно о том, что журнал Spiegel в своём выпуске в понедельник после выборов опубликует информацию о кампании, инициированной Баршелем с целью опорочить своего соперника на выборах Бьёрна Энгхольма. Журнал основывался на сведениях, предоставленных Райнером Пфайфером, референтом издательства Axel-Springer-Verlag, специально приглашённым для этих целей в земельное правительство в Киле и уже имевшим судимость за распространение клеветнической информации. На следующий день ХДС проиграл выборы, собрав лишь 42,6 % голосов против 45,2 % голосов, отданных на выборах за СДПГ. Спустя четыре дня после выборов Баршель заявил, что выдвинутые против него обвинения беспочвенны, дав своё честное слово.

ХДС начал зондировать возможности коалиции с СвДП, которая заявила, что готова вести переговоры с ХДС, но не с Уве Баршелем. Под давлением собственной партии Баршель заявил о своей отставке с поста премьер-министра 2 октября 1987 года, обязанности премьер-министра были временно возложены на его заместителя Хеннинга Шварца. В ландтаге Шлезвиг-Гольштейна был создан комитет по расследованию обстоятельств скандала, работа которого в конечном итоге не дала результатов.

Спустя несколько лет Бьёрн Энгхольм также был вынужден уйти в отставку в результате новой волны скандала, когда выяснилось, что ему было известно о контактах представителей СДПГ с Райнером Пфайффером. В результате второго расследования, инициированного ландтагом, было установлено, что доказать причастность премьер-министра Баршеля к клеветнической кампании не удалось. Не доказано, что Уве Баршель был осведомлён о деятельности своего референта, одобрял её или инициировал. Тем не менее, для своей защиты он вынудил своих подчинённых давать ложные показания под присягой.

11 октября 1987 года, за день до его заслушивания в комитете ландтага, тело Баршеля без признаков жизни было обнаружено репортёром журнала Stern Себастианом Кнауэром в отеле Beau-Rivage в Женеве. Уве Баршель в одежде находился в наполненной ванне своего номера 317. По официальной информации Баршель покончил жизнь самоубийством. Некоторые обстоятельства смерти политика от передозировки медикаментов и окружающая обстановка заставляли сомневаться в официальной версии самоубийства. Баршель прилетел в Женеву накануне с испанского острова Гран-Канария, где находился на отдыхе с семьёй, якобы для встречи с неизвестным информантом, который мог предоставить Баршелю оправдывающие его материалы в его деле. Траурная церемония прощания с самым молодым премьер-министром земли Германии состоялась 27 ноября 1987 года в Любекском соборе. Могила Уве Баршеля находится в Мёльне.

Литература

• Sebastian Knauer: Barschel — Die Akte. Originaldokumente eines ungelösten Kriminalfalls. 1. Auflage. B&S Siebenhaar Verlag, Berlin 2009, ISBN 978-3-936962-56-7.
• Wolfram Baentsch: Der Doppelmord an Uwe Barschel. 3. Auflage. Herbig-Verlag, München 2007, ISBN 978-3-7766-2523-3.
• Michael Mueller, Rudolf Lambrecht, Leo Müller: Der Fall Barschel. Ein tödliches Doppelspiel. Propyläen, Berlin 2007, ISBN 978-3-549-07325-4.
• Norbert F. Pötzl: Der Fall Barschel. Anatomie einer deutschen Karriere. Rowohlt, Reinbek 1988; erweiterte Neuausgabe unter dem Titel Der Fall Barschel. Anatomie einer deutschen Karriere. War es Mord? Rowohlt, Reinbek 1989, ISBN 3-499-18463-X.
• Cordt Schnibben, Volker Skierka: Macht und Machenschaften. Die Wahrheitsfindung in der Barschel-Affäre. Ein Lehrstück. Rasch und Röhring, Hamburg 1988, ISBN 978-3-89136-189-4.
• Herbert Wessels: Ein politischer Fall. Uwe Barschel — die Hintergründe der Affäre. Deutscher Studien-Verlag, Weinheim 1988, ISBN 978-3-89271-076-9.
• Munzinger-Archiv. Internationales Biographisches Archiv. 14/1988.
• Manfred Mays: Die unendliche Geschichte Barschel. Zweiteiliges Feature, gesendet bei hr2 am 10. und 17. Februar 2008.
• Joachim Siegerist: Das Testament des Uwe Barschel. Verlag Moritz Deter, 1988, ISBN 978-3-9801563-1-8.
• Werner Kalinka: Der Fall B.: der Tod, der kein Mord sein darf. Ullstein, Frankfurt am Main/Berlin 1993, ISBN 3-548-36605-8.
• Heinrich Wille: Ein Mord, der keiner sein durfte. Der Fall Uwe Barschel und die Grenzen des Rechtsstaates. Rotpunkt, Zürich 2011, ISBN 978-3-85869-462-1.
• Die Dönitz-Affäre 1963. Der Großadmiral und die kleine Stadt. In: Sönke Zankel (Hrsg.): Skandale in Schleswig-Holstein. Beiträge zum Geschichtswettbewerb des Bundespräsidenten. Schmidt & Klaunig, Kiel 2012, ISBN 978-3-88312-419-3, S. 13-70.

Отрывок, характеризующий Баршель, Уве

К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.