Барыкин, Георгий Филиппович

Георгий Филиппович Барыкин
Дата рождения	4 (17) февраля 1916(1916-02-17)
Место рождения	деревня Ячменево, Красномыльская волость, Шадринский уезд, Пермская губерния, Российская империя (ныне Шадринский район, Курганская область)
Дата смерти	4 июля 1944(1944-07-04) (28 лет)
Место смерти	окрестности г. Червень, Червенский район, Минская область, Белорусская ССР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	артиллерия
Годы службы	1937—1944
Звание	Капитан
Часть	144-ый истребительный противотанковый артиллерийский полк 4-й истребительной противотанковой артиллерийской бригады 39-й армии
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Гео́ргий Фили́ппович Бары́кин (4 [17] февраля 1916 года, д. Ячменево, ныне Курганская область — 4 июля 1944 года, г. Червень, Минская область, Белорусская ССР) — советский офицер-артиллерист, Герой Советского Союза (4.06.1944), участник Великой Отечественной войны, командир батареи 144-го истребительного противотанкового артиллерийского полка 4-й истребительной противотанковой артиллерийской бригады 39-й армии Калининского фронта, капитан.

Биография

Георгий Барыкин родился 4 (17) февраля 1916 года в деревне Ячменево Красномыльской волости Шадринского уезда Пермской губернии (ныне деревня в Коврижском сельсовете Шадринского района Курганской области) в семье крестьянина Филиппа Алексеевича Барыкина. Русский. Член ВКП(б) с 1944 года.

Георгий Филиппович Барыкин окончил начальную школу в родной деревне, а затем школу-семилетку в селе Сухринское Сухринского сельсовета. Работал в колхозе в деревне Боровой (в некоторых источниках — д. Буровая).

В Красную армию призван Шадринским РВК Челябинской области в августе 1937 года. Окончил школу младших командиров, был командиром отделения, заместителем командира взвода. Позднее успешно окончил курсы младших лейтенантов, командовал артиллерийским расчётом. В 1941 году Барыкин окончил курсы усовершенствования командного состава.

В действующей армии с июня 1942 года. Воевал на Калининском, 2-м Белорусском и 1-м Прибалтийском фронтах. Командовал батареей в 144-м истребительном противотанковом артиллерийском полку. Девять раз был ранен. За мужество и отвагу в боях награждён орденом Красной Звезды.

Отличился в сентябре 1943 года в упорных боях за города Духовщина и Рудня Смоленской области. Его батарея действовала в боевых порядках наступающих подразделений, уничтожила шесть противотанковых орудий, пять пулемётных точек и много живой силы противника. Барыкин лично подбил штурмовое орудие.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1944 года капитан Георгий Филиппович Барыкин за отражение танковой атаки гитлеровцев в бою под Духовщиной в сентябре 1943 года, нанесённый большой урон частям противника и проявленное при этом личное мужество был удостоен звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда», однако получить награду не успел.

Погиб в бою, в рукопашной схватке, 4 июля 1944 года у города Червень Минской области Белорусской ССР. Похоронен в парке города Червень Минской области могила № 89.

Награды

• Медаль «Золотая Звезда» Героя Советского Союза, 4 июня 1944 года
• Орден Ленина, 4 июня 1944 года
• Орден Отечественной войны I степени, 26 августа 1944 года, посмертно
• Орден Красной Звезды, 20 сентября 1943 года

Память

• Одна из улиц города Червень носит имя Г. Ф. Барыкина.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=2498 Барыкин, Георгий Филиппович]. Сайт «Герои Страны».  (Проверено 19 ноября 2011)

Отрывок, характеризующий Барыкин, Георгий Филиппович

– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.