Барышня и хулиган (фильм-балет, 1970)
| Барышня и хулиган | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| В главных ролях |
Ирина Колпакова |
| Композитор | |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
63 мин. |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«Барышня и хулиган» — цветной телевизионный фильм-балет режиссёра Аполлинария Дудко и хореографа Константина Боярского на музыку Дмитрия Шостаковича по мотивам сценария Владимира Маяковского, ремейк одноимённого фильма 1918 года (однако действие перенесено в 1923 год).
Содержание
Сюжет
Фильм рассказывает историю местного хулигана и школьной учительницы, приехавшей для работы в школе. Хулиган влюбляется в учительницу и начинает посещать её занятия.
Однажды какой-то ученик обижает учительницу, и влюблённый хулиган вступается за неё. Эта помощь дорого обходится парню: в тёмном переулке его подстерегает отец злодея вместе со своими дружками — в драке хулиган смертельно ранен и через некоторое время умирает.
В ролях
- Ирина Колпакова — учительница
- Алексей Носков — хулиган
- Святослав Кузнецов — атаман
- Валентина Муханова — подруга атамана
Съёмочная группа
- Автор сценария: Аполлинарий Дудко (по мотивам сценария Владимира Маяковского)
- Режиссёр: Аполлинарий Дудко
- Сценическая композиция и хореография: Константин Боярский
- Оператор: Эдуард Розовский
- Композитор: Дмитрий Шостакович
- Дирижер: Максим Шостакович
- Художник-постановщик: Марина Азизян
- Монтаж: Изольда Головко
- Звукорежиссёр: Владимир Яковлев
- Музыкальный консультант: Вениамин Баснер
- Директор фильма: Владимир Беспрозванный
Интересный факты
- Этот фильм был показан в Финляндии 3 сентября 1976 года под названием «Kaunotar ja katupoika».
| ||||||||||||||||||||||
Напишите отзыв о статье "Барышня и хулиган (фильм-балет, 1970)"
Отрывок, характеризующий Барышня и хулиган (фильм-балет, 1970)
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.
